Вы уже стрелялись, господин корнет?
Валуйский залился краской.
Ещё не приходилось, но уверяю вас, господа
Тогда как человек, стрелявшийся уже трижды, позволю себе дать вам совет, молодой человек, проговорил Монтрэ. Не тратьте время на обучение стрельбе. Из своих пистолетов я с тридцати шагов попадаю в горлышко от бутылки. Стрелялся, как я уже имел честь доложить, трижды, со схождением. Дважды, целясь прямиком в голову, попадал с двадцати шагов в дерево позади противника, в третий раз решил не спешить и не рисковать, с пятнадцати, стреляя в грудь, угодил в ногу.
Гуревич попыхтел трубкой:
А что же противники? Тоже промахнулись?
Один стрелял в воздух, двое других попали. Так, лёгкие ранения, Монтрэ махнул рукой и откинулся на спинку стула. Так вот, позвольте спросить, господа, почему нельзя драться, как дерётся вся Европа? Ведь любая каналья имеет шансы застрелить приличного человека! И самое главное, ведь не имеет никакого значения умение владеть оружием!
Не выходит попасть с пятнадцати шагов, так стреляйтесь через платок, Монтрэ! расхохотался Вагин.
Не смешно, поручик. Через платок, с завязанными глазами или рулетка, это не дело чести, это убийство! Слепой случай.
А может быть, не случай, а провидение? все обернулись на Порядина, который наконец покончил с сигарой и решил вступить в разговор.
Не вижу особой разницы, граф.
А между тем она есть, сударь. Ведь что из себя представляет дело чести? Это возможность предоставить Господу рассудить, кто прав, а кто нет. Предположим, некий весьма нелицеприятный господин в совершенстве овладел искусством фехтования. Не имея высоких моральных качеств, он по самым ничтожным предлогам раздаёт вызовы достойным и благородным людям и режет их, как телят на бойне, простите мне это крестьянское сравнение. Это, по-вашему, цивилизованно и честно?
Бретёры были во все времена. И в наше время они тоже есть.
Никогда не ссылайтесь на время, мой друг, ибо мы созданы, чтобы его менять.
Браво, граф! Мишарин поднял свой бокал и улыбнулся.
Красиво! согласился Монтрэ. Но, граф, всегда ли следует передавать в руки Господа решение вопроса об оскорблённой чести? Ведь зачастую убитым бывает и тот, кто находится в своём праве!
Это правда! оживился корнет. Минувшей зимой в нашем полку был такой случай. На балу у Трубецких некто Рокотов оказывал знаки внимания одной даме За ней ухаживал и один из офицеров нашего полка, Гунин. Они повздорили. И Рокотов публично нанёс оскорбление мундиру
Это как? поднял брови Монтрэ.
Он положил руку на эполет Гунина. А когда тот попросил её убрать, заявил, что не заметил, как испачкал об эполет ладонь, прилюдно вытерев её платком.
Гуревич и Вагин усмехнулись.
Да, господа, продолжал корнет, разумеется, Гунин вызвал Рокотова. И был убит.
Монтрэ повернулся к Порядину.
Что скажете?
То же, что и говорил, спокойно ответил граф. Поединок. Это Божий промысел. Всякий раз, когда дворянин бросает или принимает вызов, он должен понимать, что это не игра. Всякий раз дворянин ставит на кон жизнь, и не важно, как он стреляет или владеет шпагой. Всякий раз он даёт Господу решать, прав ли он. Именно поэтому пистолеты не пристреливают, осечка засчитывается за выстрел, а иногда заряжается лишь один пистолет.
Воля ваша, граф. Я всё равно не понимаю этого.
Потому как вы не русский, Монтрэ! вновь пьяно расхохотался Вагин. Откройте-ка лучше ещё шампанского!
Рихотин с интересом слушал разговор. Шампанское делало своё дело: тело стало лёгким, и голова приятно шумела.
Кто такой этот Порядин? вполголоса спросил он у сидящего рядом Мишарина.
Иван Францевич? О, это весьма примечательная личность! улыбнулся Василий. Граф командовал лейб-гвардии драгунским полком. Сейчас, как и вы, в отставке после ранения под Прейсиш-Эйлау. В армии со времен покойного императора, участвовал во всех сражениях в Европе, даже во французском плену побывал.
Рихотин усмехнулся. Предположение о гвардии оказалось верным.
Впрочем, продолжал Мишарин, про плен рассказывать не любит.
И давно вы знакомы?
Порядина знаю с детства. Наши имения по соседству. Были, если быть точным. В прошлом году граф своё продал.
Вошёл денщик. Поменял в канделябрах оплывшие свечи, поставил на стол корзину с вином.
Барин, ужинать изволите?
Разумеется, братец! Беги в трактир к Бутову, неси перепёлок, хлеба, фунта два колбасы и окорок, тот, со слезой, сам знаешь. Скажи, на семь персон, господа офицеры голодны, как медведи! Передай хозяину, завтра забегу, расплачусь. Выпьем, господа, обратился он к гостям, тостовать по просьбе нашего французского друга не буду!
Кстати, господин Монтрэ, заинтересовался молчавший всё это время Брамс, а из-за чего вы стрелялись?
Монтрэ встал, медленно обошёл стол и снял со стены висевшую гитару. Провёл пальцем по струнам и передал её Вагину:
Сыграйте, поручик. Я знаю, вы большой мастер. Стрелялся, разумеется, из-за дам. Два раза. Один из-за происхождения.
Происхождения? Неужели кто-то усомнился
Вы не поняли, Николай. Это было в восемьсот пятом, после Аустерлица. Некий ротмистр решил, что ежели я родился во Франции, то я враг. Враг, посещающий петербургские салоны и танцующий мазурку с дамами. А я, к слову, был тогда в Петербурге по случаю, с оказией, и утром следующего дня должен был отправляться обратно в войска. Как я уже рассказывал, я промахнулся, он попал. Пуля царапнула мне руку чуть выше плеча.
Вагин между тем перебирал струны. Гостиную наполнили еле слышные звуки романса. Пальцы поручика легко порхали по грифу, но вместо того, чтобы затянуть привычные слова, он спросил:
А что с дамами, Монтрэ? Расскажите, коль уж начали.
Нет уж, поручик, увольте! рассмеялся француз.
Все беды из-за них, вздохнул Вагин, всё так же тихо перебирая струны. Полк наш в Гродно расквартирован. А знаете ли вы, господа, что городок этот сущая деревня? И жизнь там такая скучная, что порой хоть в петлю! И вот появляется в городе купчишка, обыкновенный купчишка, ничем от сотни таких же не отличающийся. Торгует солью, мукой и сахаром, живёт крепко, ни в чём не нуждается. Мужик без затей в общем. И есть у этого купчишки жена лицо гусара растянулось в широкой улыбке. Жена чудо как хороша, господа! А купчишка этот большой любитель метать в штосс. Собирается у него компания таких же господ, охочих до денежного выигрыша, в том числе и офицеры, разумеется, нашего полка.
Вагин бросил играть и отставил гитару, затем подкрутил ус и продолжил:
Так вот, господа. Некий штабс-капитан решил приволокнуться за женой купчишки и повадился к нему в дом играть. К слову, до карт этот штабс-капитан уж очень везуч был. И вот, стало быть, как-то вечером
Дверь в гостиную вдруг распахнулась, и на пороге возник Захар с двумя большими корзинами провианта. Он молча принялся накрывать стол.
Ну же, поручик, не томите! проговорил из угла Гуревич.
Они сели метать, продолжил Вагин. К полуночи купчишка проиграл весь капитал, лавку и дом.
Как же это? глупо спросил корнет.
Очевидно, молча, мрачно усмехнулся Монтрэ.
Но штабс-капитан предложил немыслимую ставку, Вагин театрально поднял брови. Он поставил всё выигранное и предложил купчишке сыграть на жену.
Да прекратите издеваться, поручик! расхохотался Брамс. Этого не может быть!
Может, господа, мрачно подал голос Порядин. Более того, всё так и было, я слышал об этом случае от князя Бренверна.
И что же, поручик? Неужели отыгрался купец? насмешливо спросил Монтрэ.
Куда там! Проиграл и жену, рассмеялся Вагин. Штабс-капитан наутро написал прошение об отставке и с деньгами и красавицей сбежал в Польшу. Дом и лавку оставил купчишке и в Гродно больше не появлялся.
Да, история, вздохнул Монтрэ. Обычно увлечения женщинами дорого обходятся для кошелька, а тут
Что вы имеете в виду, Жиль? усмехнулся Мишарин. Дамы вправе рассчитывать на знаки внимания, разве нет?
О Василий, разумеется, это так, но ведь любовь, о которой они так любят болтать, не должна зависеть от звона монет. Вижу, вы не согласны, я сейчас попробую объяснить.
Извольте, друг мой!
Я не стану говорить за всех дам, боже меня упаси, но! Но господа, иные из них, начитавшись сентиментальных романов и находясь в ударе нежных чувств, дарят тебе ночи страсти, пылкие письма и ещё чёрт знает какую околесицу. Но проходит время, и вот уже начинается игра прагматизма и пересчёт активов!
Рихотин наблюдал за графом Порядиным. Было очевидно, что разговор ему неприятен, при первых измышлениях Монтрэ на лицо Ивана Францевича набежала густая тень, он откинулся на спинку кресла и вновь закурил сигару. Между тем Монтрэ не замечал его раздражения:
Теперь все ваши подарки и презенты оцениваются. Потом сравниваются с подарками, полученными более удачливыми подругами, и, если вы не русский князь, осыпающий любовницу бриллиантами, вы уже видите надутые губки, потухший взор, иногда даже слегка припухшие от слёз веки Только не пытайтесь понять или, боже вас упаси, спрашивать о причине испорченного настроения! Никогда вам ничего не скажут прямо!
Вы сгущаете краски, Монтрэ!
Я? Ничуть не бывало! В конечном итоге, если подсчитать затраты, знаете, что выходит?
Что же?
Когда я ещё жил в Париже, на улице Вотрель был превосходный бордель. Говорят, сейчас он совсем испортился, и в этом вина этих отвратительных и скучных санкюлотов. Так вот там любая девушка была честнее
Будьте осторожны в выражениях, Монтрэ, глухо произнёс Порядин.
Простите, граф. Я закончу свою мысль. Там ты знал, за чем пришёл и за что платишь. Впрочем, и цена оговаривалась заранее. На мой взгляд, это честнее, он криво ухмыльнулся.
Господа, разрядил обстановку Мишарин, господа, давайте примемся за ужин!
Простите, господа, но мне пора, поднялся Порядин. Я только что вспомнил об одном незавершённом деле.
Рихотину было очевидно, что это предлог. Справедливости ради стоило признать, что и ему самому Монтрэ был отчего-то неприятен. Решение пришло молниеносно. Он поднялся вслед за Порядиным:
Господа, мне очень жаль, но и мне уже пора. Утром неотложные дела, и мне необходимо отдохнуть. Граф, обратился он к Порядину, вас не затруднит подвезти меня до Екатерининского канала? Если не ошибаюсь, ваша карета стоит у подъезда?
Разумеется, не затруднит. Честь имею, господа!
Мишарин поднялся:
Андрей! Неужели и ты с нами не отужинаешь?! Ведь не виделись с самой этой чёртовой баталии!
Прости, Василий! Нога чего-то совсем разболелась, соврал Рихотин. Надобно прилечь. Не рассчитывал, что у тебя гости, прости, из меня теперь невесёлый собутыльник, он грустно улыбнулся и на прощанье обнял Мишарина.
Дверь за ними закрылась, и, уже спускаясь по лестнице, Рихотин вдруг вспомнил, что князь Бренверн, о котором упомянул в разговоре Порядин, это давний друг отца. А ещё он вспомнил, что князь уже лет десять живёт во Франции.
ГЛАВА 5. В КОТОРОЙ РИХОТИН ЗАПОЛНЯЕТ ПРОБЕЛЫ
Когда Рихотин вышел на улицу, граф отдавал распоряжения кучеру. Через несколько минут он опустился на сиденье напротив, гулко ударил в стенку, и они тронулись. Копыта лошадей ритмично стучали по мостовой, карету приятно покачивало на английских рессорах. Было свежо, спокойно и как-то комфортно. Несмотря на то, что и он сам, и Порядин молчали, молчание не висело в воздухе тяжёлой свинцовой тучей, а было органичным и совсем не давило. Рихотин расстегнул сюртук и положил цилиндр и трость рядом на сиденье. Перчаток снимать не стал, и это обстоятельство не осталось незамеченным. Порядин кивнул на руку:
Ранение?
Да, граф. Турецкое ядро.
Порядин прищурился и протянул руку:
Предлагаю без церемоний и титулов. Раз уж мы четверть часа назад пили с вами шампанское.
Конечно, Иван Францевич, улыбнулся Рихотин, пожимая руку, я и сам хотел предложить.
Надеюсь, наша глупая болтовня вам несильно докучала? Мне показалось, мы спутали вам карты, вы ведь пришли повидаться с товарищем?
Вовсе нет, улыбнулся Рихотин. Даже более того, я рад, что застал у Мишарина компанию.
Вот как? вскинул брови Порядин.
Да, думаю, окажись он дома один, я до сих пор бы слушал вопросы о своём здоровье.
Они рассмеялись. Иван Францевич смеялся одними губами. «Как странно, подумал Андрей, глаза как будто от другого человека!» Серые, излучающие какую-то не то грусть, не то сосредоточенность. Высокий ворот сюртука очерчивал скулы, белоснежный шейный платок придавал внешности Порядина торжественности и глаза Холодный взгляд много пережившего человека. Он завораживал. Ни улыбка, ни смех никак не отогревали внешности графа, и Рихотину вдруг подумалось, что именно такие мужчины должны очень нравиться дамам.
Признайтесь, Иван Францевич, ведь у вас нет никаких дел? Думаю, ежели бы вы не ушли, уже утром господина Монтрэ мог бы навестить ваш секундант.
Вызвать Жиля?! Полно вам, Андрей Васильевич! Он прекрасный человек, мы знаем друг друга сто лет! Точнее, двадцать, он вдруг помрачнел. Я познакомился с ним в Париже в восемьдесят девятом. Тогда он был маркизом. Маркизом де Монтрэ.
Вы были в Париже во время революции?
Я прожил там четыре года. Мой отец состоял при посольстве. В девяносто третьем мы уехали. Мне было семнадцать, Жилю тринадцать. Я часто бывал у них в доме, наши семьи дружили.
Теперь уже нет? спросил Рихотин и тут же понял, что вопрос бестактен.
Теперь нет Порядин вздохнул. Теперь нет у Монтрэ семьи. Старшего брата безумная толпа разорвала прямо в саду Тюильри, отца гильотинировали спустя две недели. Жиля мать увезла в Вену, они прожили там десять лет. Затем она умерла, а Монтрэ был вынужден вернуться во Францию под чужим именем.
Рихотин переваривал услышанное. Человек аристократического рода лишается всего семьи, родины, имущества В своей стране его ждёт смерть в случае разоблачения, но тем не менее он решается. Решается вернуться в самое дикое время, когда Францию раздирают оголтелые фанатики, за малейшее подозрение гильотина. Что стоит за этим решением? Авантюра совсем ещё молодого человека? Или? Интересный человек этот Монтрэ. И сколько таких интересных людей теперь в Петербурге? А в России?
А как же вы? Вы остались в Париже?
Порядин нервно дёрнул щекой.
Да что вы, граф Разве это было возможно? Он, казалось, отрешился от происходящего, взгляд уставился в темноту петербургских сумерек, и замолчал. Наконец так же отрешённо продолжил: Мы жили недалеко от площади Людовика. Вы бывали когда-нибудь в Париже?
Не приходилось.
Это был прекрасный город! Булочник из лавки напротив каждое утро угощал меня свежим хлебом. В уютных садиках цвели гортензии и лилии. Их запах перемешивался с запахом хлеба! Роскошные четвёрки лошадей, золочёные кареты и ливрейные слуги, дамы в дорогих туалетах, страусиные перья, бархат и кружево! Вокруг особняки придворных, банкиров и ювелиров! Первые фамилии Франции. Роскошь и высокомерие, приправленные снобизмом и исключительностью. Мне, четырнадцатилетнему недорослю, тогда казалось, что это навечно. Отец дружил с министром финансов, министром полиции, у нас часто бывали банкиры. Мне было интересно их слушать и, надо сказать, помогало освоить язык. Я часто вспоминаю то время оно даёт мне понимание случившейся трагедии
Знаете, Иван Францевич, мне было бы весьма интересно послушать, проговорил Рихотин. Как вы понимаете, я был в совершенно нежном возрасте в то время, да и сейчас, к своему стыду, так и не могу разобраться. Пока служил на флоте, мне не было никакого дела до Бонапарта и его переустройства Европы, меня занимало лишь количество фрегатов в турецких эскадрах да количество пушек, способных дать бортовой залп, он улыбнулся. А в Петербурге только и разговоров об императоре Франции! Одни наперебой расхваливают его талант полководца, называют «свежей кровью Европы, влитой в её дряхлеющее тело», в салонах только и слышны его «свобода, равенство, братство». Революцию считают за благо