А демоны, ко всему прочему, ещё и сберегли его амулет, через который Хайрэс может восполнять ресурсы энергией, по сути, похищенной у амулетов ангелов и у смертных, чьи грехи подкармливают Тьму, пока они живы, и напитывают её силой, когда после гибели их души попадают в глубины Ада. Ничего своего, как известно, у демонов нет. Всё украдено, отобрано у тех, кто умеет созидать, переврано, извращено и направлено на разрушение. Амулет каждого из этих созданий Тьмы сосредоточение страданий людей и вытянутых у погибших ангелов сил. А ведь когда-то, сотни и тысячи лет назад, они были совсем другими, как и их владельцы. В те времена они связывали их со Светом и заставляли чувствовать приток энергии от добра, совершаемого смертными, и тех душ, которые растворились после завершения земного пути в счастливом и гармоничном единении с мирозданием и не потеряли при этом индивидуальности и уникальности. Это ни с чем несравнимое чувство ведомо всем ангелам и давно позабыто всеми демонами, само существо которых очернено Тьмой, как очернены ею их амулеты, и для которых известна теперь только жажда насыщения, бесконечно-алчная и неутолимая. Прилив сил, испытываемый ангелами, походил на глоток свежего утреннего воздуха, а заряд, получаемый демонами, скорее напоминал эйфорию от наркотиков, такую же короткую, но яркую и желанную. Амулеты своеобразные проводники позволяют тем и другим черпать энергию у стихии, коей они принадлежат и служат, однако энергия Тьмы есть не больше, чем искажение и отравление энергии Света. Тьма не создаёт, она лишь корёжит, ломает и слепляет воедино то, что когда-то сотворил Свет. Впрочем, это, к сожалению, не значит, что тёмная сила проигрывает светлой. Она распространяется, как зараза, и уклоняется от атак лечебной вакцины, заново и заново изменяя свои проявления, потухая в одном месте и отвратительной плесенью расцветая в другом.
Демоны на подобные измышления лишь снисходительно хмыкали, мол, где вам, светлым, знать о могуществе Тьмы?.. И в то же время они не могли отрицать её пагубного влияния, её страшной, но притягательной силы, которая, единожды вцепившись, уже не отпустит, корнями вплетясь в само существо владельца. Оторваться от неё почти невозможно: слишком крепки её объятия, слишком сильны соблазны, слишком приятны подачки и слишком болезнен разрыв. Вытащить себя из мрака способен только по-настоящему сильный духом демон, не боящийся отказаться от всего, что от него получил, и не щадящий собственных чувств и энергии, коими ему придётся пожертвовать ради исцеления. Но тот, кто готов на бескорыстное самоотречение, в чьём сердце затеплилась искорка искренней любви, такой же чистой, как та, которой одаривает своих созданий Свет, имеет возможность вновь ощутить его тепло и дотянуться до Райского сада. И, быть может, где-то глубоко в душе кто-то из демонов действительно хотел получить такой шанс и даже жалел о совершённом когда-то выборе, но понимал, что ему не осилить обратный путь.
Никто из демонов изначально не собирался становиться злым и обрекать себя на вечное блуждание во мраке, отказываясь от прекрасной гармонии, данной им при рождении. Будь это так просто, они никогда бы и не появились. Но не одни смертные обладают свободой воли: ангелы, по чьему подобию они создавались, тоже сами решают, какой путь им избрать. В первые века жизни никому из них и в голову не приходит, что можно отринуть Свет любимого создателя, родителя, покровителя, подарившего им всё, что они имеют. Однако чем старше они становятся, тем больше появляется у них мыслей, эмоций и сомнений. Необязательно плохих и тёмных, нет многие ангелы в принципе смутно представляют себе, что это за категории. Просто кто-то внезапно замечает, что делает что-то лучше других, и естественная радость постепенно перерастает в какое-то новое чувство, очень приятное, но не очень-то светлое, из-за которого на окружающих смотришь с превосходством и ласкающим душу самодовольством. Позже это состояние нарекут гордыней, но пока ангелу невдомёк, что с ним что-то не так. Что он думает о своих достоинствах больше, чем о чём бы то ни было. Что превозносит их выше всякого разумного предела. Что не видит ничего, кроме себя любимого. И Света тоже больше не видит. А когда окружающие начинают сторониться его и намекают, что он свернул куда-то не туда, в сердце поднимается искреннее недоумение, смешанное с негодованием: как можно столь пренебрежительно относиться к его персоне? К нему, к самому ему, такому талантливому и выдающемуся? Как могут быть правы эти слепцы? И что ему вообще делать рядом с этой ничего не понимающей серостью?..
Кто-то из ангелов, напротив, считал, что он недостаточно хорош по сравнению с товарищами. Каждый из них преуспевает в чём-то своём, один он ни на что не годится: слишком неуклюже летает, слишком часто ошибается в рунах, слишком плохо учится, слишком неумело говорит со смертными Тягучая обида то ли на себя, то ли на других, то ли на Свет, обделивший его способностями, всё прочнее укреплялась в сердце, мешая радоваться тому, что раньше делало счастливым, и разжигая желание возвыситься хоть чем-то. А когда этого «чего-то» найти не удавалось, усиливающаяся досада заставляла искать уже не собственные плюсы, а чужие минусы. «Ну и пусть он лучше всех знает историю, зато крылья у него никудышные: маленькие и слабые. Ну и что, что она так красиво поёт, зато она неряха: волосы торчат во все стороны, и на одежде капли. Ну и что с того, что вон тот сложную руну с первого раза активировал, зато на прошлой неделе чуть дерево молнией не спалил». Подобных мыслей становилось всё больше и больше, и чувство, с наслаждением поедавшее эти ехидные замечания, разрасталось вместе с ними, отзываясь довольным урчанием на поиски всё новых и новых поводов если не стать лучше, то сделать других хуже. Всё сложнее было удерживать в себе язвительные комментарии, и вскоре всем недовольного «правдолюбца» начинали избегать. «Ты завидуешь», слышал он и взрывался протестом: «Кто, я? Ничего подобного!» И в самом деле, как мог он, ангел, испытывать зависть?.. Через какое-то время окружающие уставали и бросали попытки достучаться до него, а он по-прежнему холил и лелеял внутри себя обиду. Он им выкладывает всё, как есть, а они только отмахиваются от него! Разве можно оставить без внимания такую вопиющую несправедливость?
Словом, разными путями и по разным причинам, но многие ангелы приходили к выводу, что существующим порядком вещей они недовольны. Недовольны собой, друг другом, этим миром и Светом, неспособным всё обустроить должным образом. Тогда-то и посещала их идея всё изменить, перекроить по-новому. Так, чтобы всех всё устраивало. Однако у прочих ангелов подобная инициатива поддержки не нашла. Более того, они заявили, что благородные реформаторы не борются за правое дело, а тешат собственные тщеславные желания! Стерпеть подобную наглость значило бы спустить на тормозах все возвышенные помыслы и окончательно смириться с застоем и незаслуженными упрёками консерваторов. И тогда, гордо подняв головы и заявив, что они докажут всем и каждому, как они заблуждались, несогласные добровольно покинули Райский сад в поисках лучшей жизни. Не все из ранее желавших перемен решились на подобный шаг. Ещё бы, оборвать все нити с родным привычным Светом, отвернуться от стольких дорогих товарищей, чтобы шагнуть в чуждую неизвестность туманных перспектив! И всё же часть ангелов ушла. Никто не препятствовал им, не пытался остановить свобода воли есть главная ценность в принятии решений. Единственное, что они услышали вслед предостережение, что, если они всё же захотят вернуться, может стать слишком поздно. И что они могут сами пожалеть о своём выборе. Но разве станет кто-то, разрывающий связь с прежней жизнью и шагающий в жизнь новую, слушать какие-то предупреждения, сеющие в душе сомнения?
Конечно, демонами ушедшие стали далеко не сразу. Нескоро они переступили внутренние запреты, въевшиеся в подкорку подсознания; нескоро зародившиеся в них тёмные чувства полностью завладели ими, а сердца зачерствели и перестали сострадать другим; нескоро стали деформироваться их крылья и менять цвет глаза; нескоро они научились получать удовольствие от чужой боли и ощутили, как силы неумолимо покидают их. Но иначе и быть не могло раньше их питал теплом Свет, но теперь, когда они отреклись от него, брать энергию стало неоткуда. Кое-кто уже поговаривал о том, что нужно возвращаться, опасаясь, что их магия совсем истощится, и хотя в целом такие упаднические настроения были осуждены, несколько бывших ангелов всё же попытались вновь войти в Райский сад. И не смогли. Не смогли даже ступить на порог небесных врат, так ослепительно они сияли и таким обжигающим жаром от них веяло. Всё, что сумели различить изгнанники в окружающих лучах это сочувствующие взгляды бывших товарищей и ужас в их глазах, а также тихое «перебейщики», прошелестевшее в их рядах.
Именно так ангелы долгое время звали ушедших, но после, спустя сотни и тысячи лет, смысл этого слова немного преобразился. Прежде оставить можно было лишь Райский сад, ведь Ада не существовало и в помине, однако нынче ангелы и демоны отрекались не только от Света, но и от Тьмы. Хотя бы формально. Потому что рано или поздно делать выбор всё-таки приходилось. И, увы, как правило, не в пользу первого. Перебейщиками становились те, кто не мог больше жить в единении со Светом и не принимал хаоса Тьмы. Чуждые Раю и Аду, блуждали по миру смертных и Чистилищу ангелы с потемневшими крыльями и демоны с посветлевшими глазами, разочарованные и в Свете, и во Тьме, не признающие никого и запутавшиеся в себе, жаждущие свободы от всех условностей и отказывающиеся от главного закона мироздания, которое не терпит пустоты. Где нет Света, появится Тьма, откуда изгнали Тьму, хочет проникнуть Свет. Ангелы берегут в себе Свет, демоны обитают во Тьме, смертные невозможным для высших существ образом сочетают в себе и то, и другое. И только одно невозможно для всех живых созданий пустота. Ибо пуст лишь тот, кто мёртв.
Пытаясь сохранить внутри независимый вакуум, перебейщики лишали себя всякой энергетической подпитки, и жили исключительно на запасе прежних сил, которые постепенно заканчивались. Да, какое-то время они и впрямь оставались независимыми, пользуясь преимуществами и светлой, и тёмной магии, применяя любые руны и артефакты, но долго протянуть шансов у них не было. Если перебейщики не начинали поглощать энергию хотя бы из чужих амулетов, помогающих получать её от Света и Тьмы ангелам и демонам, истощение ресурсов вполне могло закончиться гибелью. Однако, став на путь насыщения тем, что им не принадлежало, они, сами того не понимая, уже выбирали Тьму. И пусть такая отсрочка позволяла им балансировать на грани добра и зла, чаши весов уже смещались и продолжали смещаться всё сильнее. А когда перебейщик осознавал, что светлые артефакты обжигают его почти так же, как демонов, а руны не желают откликаться на его призыв, что-то менять не находилось уже ни терпения, ни желания.
Помимо редкости самого явления отщепенцев среди ангелов и, особенно, среди демонов «временность» подобного состояния служила ещё одной причиной столь небольшого их количества. Короткий период «свободы» неизбежно сменялся смертью от истощения или переходом в стан демонов (случаи возвращения к ангелам считались чуть ли не легендой). Отношение к перебейщикам с обеих сторон было размытым, ибо, по сути, они не являлись ни врагами, ни союзниками. И ангелы, и демоны знали, что «серые» способны как навредить, так и помочь, и что зависит это от их собственных предпочтений и потребностей, потому не особенно им доверяли, но на сделки при необходимости шли. Перебейщик мог, пусть и не очень долго, продержаться в Раю и уцелеть в Аду, похитить артефакт и добыть сведения, наложить магию и передать послание и сделать ещё много того, что для обычных ангела или демона представлялось если не невозможным, то весьма трудновыполнимым. Потому услугами перебейщиков, если их всё же удавалось отыскать, могли воспользоваться и те, и другие (хотя ангелы предпочитали с ними не связываться), однако за подобную помощь неизбежно требовалась плата, почти всегда одна и та же амулеты. И если тёмные амулеты способны были раздобыть и ангелы, и демоны (среди которых присвоение энергии сородича открыто не поощрялось, но зазорным не считалось и вполне понималось, как естественная потребность), то добровольно отдать кому-то силы собратьев, пожертвовав их высшей сущностью, ангелы не могли, что вынуждало их искать иные варианты достижения цели.
Впрочем, статус перебейщика не гарантировал безопасности. Некоторые из них успевали натворить такого, что ангелы видели в них угрозы не меньше, чем в демонах, а последние считали, что проще их истребить, чем найти с ними общий язык. Да, среди демонов всегда господствовал эгоизм, но, тем не менее, они придерживались некоторой субординации, благодаря чему могли объединяться и воевать с врагами, накапливать силы и выдерживать оборону, получая в итоге куда больше, чем если бы выхватывали куски в одиночку. В их рядах распространены были интриги и стычки, подковёрные игры и прямое противостояние, случались порой поединки с летальным исходом, однако в целом каждый понимал, что нельзя убивать своих направо и налево, пускай они тебе очень и очень не нравятся. По крайней мере, пока существует необходимость сражаться с ангелами, нужно держать себя в узде и доставать оружие только в определённых случаях. Перебейщик же, не скованный ещё принадлежностью к общему делу, мог пойти в разнос, нападая без разбора и на светлых, и на тёмных, что приводило к объявлению настоящей охоты на него. И тогда шансы выжить у агрессивного отщепенца стремительно летели к бесперспективному нулю.
Почти все демоны прошли в своё время эту промежуточную «серую» стадию и прекрасно понимали чувства и мотивы большинства перебейщиков. Только считанные единицы из них не знали Света и не отказывались от него, будучи с рождения втянутыми во Тьму. Но такие демоны были уникальным исключением, ибо могли появиться лишь от союза себе подобных. Союза ужасно редкого и, как правило, бесплодного. Однако раз в тысячи, в десятки тысяч лет чудо всё-таки происходило. И самым известным ныне «чудом» являлся не кто иной, как Хайрэс.
3
Хайрэс наслаждался свободой. Его радости не мешал даже более чем прохладный приём в Аду, где его встретили с удивлением и недоверием, а восторгом не пахло от слова совсем. Хайрэс понимал, что за столько лет его давно уже списали со счетов, а о том, что его амулет цел и невредим, вообще не догадывались, иначе кто-нибудь наверняка разбил бы медальон, чтобы поживиться его энергией. Он не питал наивных иллюзий о безоговорочной преданности других демонов: все они заботились лишь о собственной шкуре. Сирон, так и тот просто понадеялся, что верность наследнику сыграет ему на руку. И ему придётся оправдать хотя бы часть этих ожиданий, ибо без посторонней помощи он до сих пор сидел бы в Сумрачной долине и выл от бессилия. Если Сирон не оставил его в настолько безнадёжной передряге, то, получив достойную награду, может пригодиться и в будущем, которое нет-нет, да преподносит какие-нибудь неприятные сюрпризы. Но сейчас Хайрэс не хотел об этом думать, ведь он был на воле, с прежними силами и гораздо большей жаждой битв и душ. За время заточения он изрядно истосковался по тому, что раньше было его жизнью, и теперь упивался каждым мгновением. Он снова независим, снова может делать всё, что захочет. Ну или почти всё его же до сих пор не возвели на престол, он так и оставался наследником Тьмы, а не её правителем. Ну да ничего, ждать не так уж и долго. Главное, что нет больше тех треклятых кандалов и затхлой клетки, нет тягостного бездействия и изматывающей беспомощности. Есть сила, власть, кипение крови в жилах и соратники, готовые драться вместе с ним, пусть и не ради него.