Скрипуха. Так его зовут, фамилия, вроде, Скрипкин или Скрипченко. С автовзвода. Да они все с автовзвода. Бухали вчера в каптёрке, потом пошли выделываться. И что главное своих молодых не трогали, нашему взводу досталось, ГСМ и охранникам.
А «помазки» наши даже и не заступились
А с чего они будут заступаться? Те старше их на полгода, уйдут на дембель, эти станут дедами. Прошка мог бы, да он Генка махнул рукой, его никто всерьёз не воспринимает.
А в ГСМ кому досталось, не видел?
Хабибуллину. Помнишь его по карантину? Самый маленький по росту, крайний в шеренге стоял. Вот Скрипуха из него отбивную вчера делал.
Хабибуллина Макар застал перед обедом в туалете. Тот, постоянно озираясь, задрал рубашку и показал синяки на рёбрах и подтвердил фамилию «деда» Скрипченко.
Все разговоры с пострадавшими Макар записывал на «хитрую» авторучку. Постепенно выяснились фамилии всех «дедов» и пострадавших.
Через день была получка. Из зарплаты рядового три рубля восемьдесят копеек, на руки выдавались только три рубля. Восемьдесят копеек с каждого снималось на хозяйственные нужды.
Зато у всех постоянно будет зубная паста, мыло, сапожный крем и подворотнички, пояснил каптёр, который выдавал деньги. «Помазки» добавили, что такую систему считают правильной, никто не в обиде, они сами и «деды» получают также по трёшке на руки. Зато с бытовыми мелочами никогда проблем не было. Тот факт, что старшина роты с этих денег себе что-то выкраивает, воспринимался, как должное.
Макар вместе с Сашкой Остапенко тоже молодым из его же взвода в свободное время сходили в «чепок» магазин при части, купили по банке сгущёнки и пачке вафель, тут же всё это съели погуляли. Остапенко здоровый парень с Днепропетровска не курил, как и Макар, по вечерам упорно выжимал гирю, мечтал к дембелю накачать мышцы, как у культуриста.
Сегодня опять будут нас пытать «Сколько до дембеля?» Сашка злобно сплюнул. Ему тоже досталось. Причём, издевался над ним «старик» на голову его ниже и в два раза худее.
Откуда знаешь?
Так, деньги дали. Вот увидишь вечером бухнут, и потянет на подвиги.
Его слова оказались пророческими. Через час после отбоя Макара подняли, опять ударом кулака в бок.
Слазь.
Макар спрыгнул и увидел знакомую рожу Малькова.
Сколько дедушке до приказа осталось?
Дедушке Владимиру Николаевичу до приказа осталось сто пятьдесят четыре дня, бойко отрапортовал Макар, стоя по стойке смирно.
Хм правильно. А до дембеля?
Макар быстро подсчитал. Ещё месяц примерно надо добавить.
Сто восемьдесят четыре дня.
Что-о! Ты что, сука, совсем охренел? Хочешь, что б я с последней партией уехал?!
В этот раз Макар упал более удачно, видимо уже опыт стал нарабатывать. Хотя, шуму он ухитрился наделать больше и табуреток больше перевернул. Одной из них он от души ударил по левому кулаку Малькова, которым тот наносил удар. Правую руку Мальков берёг, видимо ещё не отошёл от прошлого раза.
Когда время и звук встали на свои места, первое, что услышал Макар дикий вопль Малькова. Тот присел, зажал левую руку между колен и скулил от боли:
Ты чего такой костлявый? Бли-и-ин! Я, блин, уже и забыл, блин, что ты, сука, такой, блин, костлявый! Ай! Он затряс повреждённой рукой. Сука! попытался ударить Макара ногой в тапочке, но потерял равновесие и упал на задницу. Другие «деды» и «помазки», лежавшие на койках, заржали,
Что, молодые обижают тебя, Вова? К Малькову подошёл Скрипченко, со смехом помог ему подняться, ты скажи кто, я его порву, как грелку.
Он уже своё получил, важно сказал Мальков, морщась от боли и рявкнул на Макара, что стоишь? Марш спать!
Макар не заставил себя упрашивать. Краем глаза заметил, что Скрипченко хочет добавить ему ускорения пинком, сам ускорился и мгновенно оказался в постели на втором ярусе. Скрипченко удивлённо посмотрел на него, на свою ногу, потом махнул рукой и повернулся к Малькову:
Пойдём, догонимся, там ещё оставалось, они, шатаясь, направились в каптёрку.
На следующий день выяснилось, что у одного из молодых сломано ребро, другой мочился кровью. «Почки отбили», сделал вывод Макар и задумался, хватит ли доказательств на уголовное дело. Получалось, что маловато. Записи на магнитофон в суде доказательствами не признают. Их можно использовать только для психологического давления. Да и мало их, в основном на Малькова.
Вечером он должен был заступать в наряд на кухню. По установленному порядку, заступающие на дежурство после обеда должны были спать почти до ужина.
У входа в казарму Макара, направлявшегося к своей койке, остановил Мальков. Рядом с ним стоял ещё один «дед» по фамилии Мешалкин, который с наколкой «люблю покушать». Этот тоже уже дважды засветился в издевательствах над молодыми.
Стоять, салабон! Мальков правым кулаком легонько ткнул Макара в живот и поморщился, с тебя рубль.
За что? Макар по-настоящему удивился. Про какие-то поборы, вымогательства он ничего пока не слышал. Машинально включил запись.
Дедушкам на опохмелку, пояснил Мешалкин и тут же завизжал громким шёпотом, делая страшные глаза. Ты чё, не понял?! Рубь гони! При этом он начал озираться, как бы готовясь ударить. Но вдруг в его глазах мелькнул испуг. Он дёрнул за рукав Малькова и показал ему глазами куда-то за спину Макара:
Валим!
Вечером готовься, прошипел Макару Мальков и метнулся в казарму вслед за Мешалкиным. Макар оглянулся. От столовой в их сторону шёл старшина роты прапорщик Хмельков по кличке «Сашка Шмель». Вечно полупьяный и вечно злой, бывший боксёр, он наводил ужас на всю роту. В казарме всегда была идеальная чистота. Стоило ему заметить грязь где-нибудь на стыке плинтусов, вся рота будет драить казарму по сантиметрам. В таких случаях Шмель вышагивал по казарме и лично контролировал, чтобы «деды» тоже работали. За малейшее упущение бил в морду. Причём, только старослужащих. А те потом отыгрывались на молодых. Поэтому Макар тоже рванул в казарму, от греха подальше. Когда старшина поднялся на второй этаж и прошёлся между рядами коек, Макар уже лежал под одеялом и делал вид, что спит.
Вечером он заступил в наряд на кухню. В процессе общения с парнями своего призыва выяснилось, что свои кровные рубли отдали «дедам» не меньше десяти человек. Причём, фамилии вымогателей все были знакомые. «Одни и те же твари, размышлял Макар, заведётся вот такая плесень в казарме, и никто их не одёрнет, даже такие же деды, хотя, могли бы».
Все разговоры Макар вёл под запись, прекрасно понимая, что потерпевшие, откровенничая с ним, могут отказаться давать официальные показания. Такое воспитание у нашего поколения. Чуть ли не с молоком матери нам вбивали в подсознание, что ябедничать могут только девчонки, парням жаловаться нельзя, «стучать» это вообще позор. После каждой беседы Макар незаметно проговаривал в микрофон фамилию собеседника. Материала, по его мнению, уже было достаточно на несколько уголовных дел.
В столовой во время дежурства «деды» его достать не могли. Следующим вечером, Макар настраивался на бурную ночь. Он был уверен, что вечером «деды» его в покое не оставят. Ещё немного материала добавится и хватит. Но действительность превзошла все его ожидания.
Развязка
После отбоя никого из вымогателей по началу слышно не было. Макар даже начал дремать. Проснулся от какой-то возни и хихиканья.
Приоткрыв глаза, он заметил, как двое «дедов» повели под руки Витьку Власенко в сторону бытовки. С Витькой молодым с его взвода Макар даже успел подружиться. Маленького роста с приятным лицом, большими голубыми глазами, Витька любил рассказывать о своей сестре близняшке, какие номера с переодеванием они иногда откалывали.
Оглядевшись, Макар отметил, что других «дедов» не видно. «Что-то новое задумали, сволочи, мелькнула тревожная мысль.
Через некоторое время послышались шаркающие шаги и в полумраке к его койке приблизились две фигуры.
Подъём! Макар получил тычок кулака в бок и узнал голос Скрипченко.
Спрыгнув на пол, он увидел и Малькова. «Без этой мрази конечно же не обойдётся», кроме ненависти и презрения Макара переполняло любопытство, что же они новое задумали?
Вперёд в бытовку, послышалась команда.
У входа в комнату, где обычно подстригались, гладили парадную форму перед увольнением, подшивали подворотнички, Макар получил увесистый тычок в спину и едва устоял на ногах, осматриваясь.
Все шестеро отморозков были здесь. Все пьяные. Витёк Власенко стоял на коленях, двое держали его за руки и зажимали рот, а Мешалкин, пристроившись сзади, стаскивал с него подштанники. Витёк что-то пытался мычать, сквозь зажимавшие ему рот крепкие руки, из его глаз текли слёзы.
Счас из тебя тоже будем девку делать, услышал он довольный голос Малькова и дружный хохот ещё двоих балбесов, перекрывших выход их бытовки, снимай штаны!
Это в честь чего ещё, возмутился Макар, что за беспредел?
В честь того, что мордочка у тебя симпатичная, снизошёл до пояснения Скрипуха и показал на Власенко, как и у него. Макар машинально взглянул на Витька и понял, что через несколько секунд будет поздно. Время остановилось.
Первым попал под раздачу Мешалкин. Хорошим футбольным ударом ногой по обнажённым причиндалам Макар надолго, если не навсегда лишил его способности к размножению.
Затем, на секунду задумавшись, вырубил остальных точными, парализующими и очень болезненными ударами.
Когда его отпустило, шесть человек лежали без движения, только один из них Мешалкин стонал, зажав руки между ног, и дёргался в судорогах.
Витёк медленно выпрямился, быстро натянул подштанники, огляделся и от удивления даже всхлипывать перестал:
Ты что с ними сделал, убил, что ли?
Нет. Очухаются, но не скоро. Ты пока побудь здесь, никуда не уходи. Я скоро вернусь.
Я б-боюсь, Витёк испуганно огляделся, а вдруг сюда ещё кто-нибудь припрётся?
Вряд ли. Но, если кто появится, скажешь, что это ты всех вырубил и его вырубишь, если будет себя плохо вести.
Макар быстро пробежал по коридору, спросил у дневального, застывшего у тумбочки:
Дежурный по части здесь?
Должен быть у себя в кабинете.
Спустившись на первый этаж, Макар без стука вошёл в кабинет с надписью «Дежурный по части».
За столом резались в карты лейтенант из КЭЧ (коммунально эксплутационная часть) с красной повязкой на рукаве и старшина роты. На столе стояла начатая бутылка водки, на газете, расстеленной рядом, было нарезанные сало, хлеб и луковица.
Срочно звоните особисту, выдохнул Макар.
Тебя что, вашу мать, стучаться не учили? Шмель медленно поднимался из-за стола, багровея на глазах. Лейтенант быстрым движением убрал со стола бутылку.
Там в бытовке шесть трупов, звоните особисту.
Лейтенант мгновенно побледнел, открыл рот, пытаясь что-то сказать, но не смог.
Ну, если врёшь!.. прапорщик оттолкнул Макара и выскочил из кабинета. Лейтенант рванул за ним.
Макар растерянно поглядел им вслед, окинув взглядом опустевший кабинет, отметил два телефона. Один полевой с ручкой сбоку, которую надо было крутить, чтобы позвонить. Второй обыкновенный с круглым циферблатом.
Макар снял трубку, услышал гудок и набрал номер квартиры Соболева: двадцать, тридцать, сорок. Трубку сняли на четвёртом гудке.
Слушаю, услышал он знакомый голос, абсолютно свежий, как будто человек даже и не собирался спать.
Товарищ майор, докладывает старший лейтенант Коробов. Задание выполнено. Вам желательно срочно прибыть в часть.
Трубка несколько секунд молчала, пока переваривалась информация.
Трупы есть? голос Соболева внезапно стал хриплым.
Пока нет, но, если опоздаете, вполне возможно. Да, шестерых желательно арестовать прямо сейчас.
Жди, Соболев отключился.
Макар положил трубку, взял со стола кусочек сала, закинул в рот, отломил немного хлеба, пожевал, зажмурясь от удовольствия. Хорошо! Соскучился по нормальной человеческой пище. С сожалением посмотрел на оставшуюся на столе закуску и решительно вышел из кабинета.
В бытовке лейтенант и прапорщик пытались привести в чувство «дедов». Шмель пинал их ногами и орал:
Нажрались, сволочи, в стельку. Обалдеть можно! Что вы такое жрали, что все вырубились?
Лейтенант увидел Макара у входа в бытовку и подошёл к нему вплотную:
Что здесь произошло? Что ты видел?
Да, собственно, ничего я и не видел, товарищ лейтенант, Макар отметил, что Витёк успел исчезнуть и решил сменить тактику, они тут что-то шумели, там в казарме плохо слышно было, вроде, как ругались. Потом слышно было какие-то крики, стуки, как будто дрались, потом всё стихло. Я захотел в туалет, проходил мимо, вижу они все лежат и не шевелятся. Я сразу к вам, думал, что они все мёртвые. Мало ли, может, отравились чем А что с ними, товарищ лейтенант?
Да хрен его знает!
Тут Макар краем глаза засёк подходившего особиста и вытянулся по стойке смирно. Лейтенант через секунду тоже вытянулся. Прапорщик Хмельков, стоявший к двери спиной, наклонившись, одной рукой приподнял Мешалкина за грудки, другой хлестал его по щекам, выкрикивая:
Что жрали, суки?! Говори, тварь! Убью!
Отставить! Скомандовал майор, быстрым взглядом оценивая поле битвы.
Шмель отпустил Мешалкина, резко развернулся, увидев особиста, машинально хотел отдать честь, но, вспомнив, что без головного убора, замер.
Соболев наклонился к ближайшему «деду» Малькову, тот уже почти пришёл в себя сидел на полу и мотал головой. Особист двумя пальцами оттянул ему веко на глазу, посмотрел на зрачок, хмыкнул:
Пьян.
Потом тоже самое проделал с другим дедом:
И этот тоже.
Обошёл всех, задержался возле Мешалкина:
Что ты за яйца держишься?
Больно! прохрипел тот.
Этот ещё и по яйцам получил, майор кивнул каким-то своим мыслям, посмотрев при этом почему-то на Макара, значит, так, лейтенант, этих алкашей до утра в «холодную». («Холодной» называлась комната при караульном помещении. Она почти не отапливалась. Туда, обычно на ночь, помещали пьяных солдат, чтобы быстрее трезвели). Прапорщик, займитесь. А вы, товарищ лейтенант, сейчас мне напишите подробный рапорт.
Потом он повернулся к Макару:
А ты, боец, как я понимаю, свидетель?
Я случайно шёл мимо, смотрю лежат.
Достаточно. Оденься, пойдёшь со мной.
Есть!
Макар одевался спокойно, поглядывая на Витьку Власенко. Тот делал вид, что спит. Хотя, судя по характерному дыханию, не спал никто. Макар подошёл к Витьку и шепнул ему на ухо:
Ничего никому не рассказывай, пока я не скажу.
В дежурной комнате майор отчитывал лейтенанта. Начатая бутылка с водкой стояла на столе рядом с закуской.
Ты понял, лейтенант, гремел особист, ты не только устроил пьянку на боевом дежурстве, ты притупил бдительность, чем тут же воспользовались несознательные солдаты. Они тоже пьянствовали, будучи уверенными, что их никто не будет проверять. В результате было совершено преступление. Я ещё буду разбираться, что здесь произошло, но чувствую, кто-то сядет в тюрьму, а кто-то, он ткнул пальцем в грудь лейтенанта, снимет погоны. У тебя впереди остаток ночи напишешь рапорт. Утром после завтрака, рота никуда не расходится. В девять ноль-ноль общее построение. Ты тоже никуда не уходишь после того, как сменишься. Командира части я предупрежу. Этого бойца я забираю, он кивнул на стоявшего в дверях Макара.
Когда они отошли от КПП на приличное расстояние, Соболев не выдержал:
Рассказывай.
Макар подробно рассказал про ночные подъёмы, избиения молодых, вымогательство денег и попытку гомосексуального изнасилования.