Из близлежащего дома вышел мужчина, и посоветовал мне позвонить в милицию. Я с трудом до нее дошел, и рассказал об ограблении. Когда милицейский уазик приехал, я с трудом им рассказал, как и где это произошло. Описать, как они выглядели, не смог было темно, и меня так быстро выключили, что у меня не было времени их разглядывать. Милиция, правда, задержала по горячим следам несколько парней, но это оказались не те, и потом их отпустили.
Я пришёл домой, и потом восстанавливал всю зиму свои документы. Трудней всего, оказалось, было восстановить трудовую книжку она была заполнена, и там уже был вкладыш. Я работал во многих местах, и почти все организации, где я работал, мне пришлось объехать. Полностью эта эпопея с восстановлением документов закончилась только летом. В конце весны, когда растаял снег, проходя около леса в конце одной из улиц, я нашел несколько книг по геологии никелевых месторождений. Они были мокрыми, грязными, но с автографами геологов, которые их написали. Я не стал их забирать, они так и остались лежать в этой помойке.
Лена согласилась на развод, когда я приехал к ней зимой. У нее были деньги, которые я получил за камнерезные изделия, которые дал мне на реализацию начальник партии, и мне надо было ему их вернуть. Она зашла в банк, забрала их со своего счета, и протянула их мне, и предложила мне посмотреть фильм, который был сделан на нашей свадьбе. Но я отказался: мне и так было плохо, без этого фильма. Через несколько недель мы развелись, но не в суде, а в загсе, потому что у нас не было детей. Я снова стал свободным.
Потом мы встречались несколько раз в столовой, куда приходили обедать. Не общались, просто здоровались, как цивилизованные люди. Последний раз я ее видел в библиотеке, куда зашел, чтобы сдать книги. Я уже работал геологом, нашел свое первое урановое месторождение, и вел после работы довольно спокойную жизнь, безо всяких приключений и встреч.
Я немного чувствую виноватым перед ней, но мы оба совершили ошибки, и в результате их наша семейная жизнь кончилась, даже не успев начаться. Жизнь такая непредсказуемая штука похожа на дорогу, с разными развилками и поворотами. Не знаешь, куда приведет тебя следующий поворот, или сделаешь ошибку, свернув не по той дороге на перекрестке.
Встречи на вокзалах и в вагонах электричек
Проснулся от того, что на мою ногу что-то упало. Я ехал в вагоне электрички к Нижнему Новгороду и мирно спал, пристроив свой рюкзак за спину, чтобы не дуло с окна и положив свои ноги на сиденье. Перегон был длинный, и я не боялся, что просплю свою станцию, она была конечной. Из Кирова я выехал поздней ночью, или слишком ранним утром, и сейчас смотрел в окно, за которым в утреннем полумраке проносились серые пейзажи. Глядеть на начинающее серое утро оказалось скучным занятием, и я постепенно уснул.
На одной моей ноге сейчас лежала шоколадная конфета. Пришлось проснуться и выяснить, кто мне ее кинул, и зачем. В соседнем купе сидела молодая девушка лет тридцати, и кроме нее, кинуть в меня конфетой было некому. За первой конфетой последовала еще конфета, потом еще, и пришлось ее съесть. Когда я съел такой вкусный и неожиданный завтрак, надо было познакомиться с такой интересной попутчицей, и я пересел в соседнее купе, к ней поближе. В вагоне кроме нас никого не было. Я спросил у нее, куда она едет. Она тоже ехала в Нижний Новгород, стала скучать, и решила разбудить меня. Как позже оказалось, у нее был полный пакет конфет, и часть их она стала кидать в меня такая вот Снегурочка мне попалась в электричке. Девушки перед свадьбой вообще берегут слова, и она сначала молчала, предоставив мне самому выбирать тему разговора.
Я начал говорить о всякой ерунде, и постепенно перешел к самым интересным случаям в моей жизни. Ехать было еще долго, я закусывал конфетами, и не спеша рассказывал ей о своей геологической жизни. Электричка мчалась по бескрайним кировским лесам, и под стук колес она много узнала о геологах, и немного о моей жизни. Это продолжалось, наверное, часа четыре. Когда я настолько устал молоть языком, что стал рассказы прерывать долгим молчанием, она призналась мне в том, что я ей сразу понравился, и призналась мне в своей неожиданной вспыхнувшей любви, написала свой адрес в моем блокноте.
Она была не в моем вкусе, но я ей не стал говорить об этом. Некоторые ее немногочисленные фразы для меня были неприятны, особенно когда она рассказывала о людях, с которыми она была знакома. Матерных слов в ее рассказах не было, правда, но рассказы ее и характер ее мне не нравился. И я решил ей не писать.
Электричка уже катилась по пригородам Нижнего Новгорода, она отдала мне остальные конфеты, достала из другого пакета всякие кабели, наушники и прочую электронную ерунду для смартфонов. Мне они в принципе были не нужны, но на всякий пожарный случай я взял наушники и пару поводов для зарядки, чтобы ее не обижать и себя в награду, за мои рассказы. Мы вместе вышли на вокзале, прошли по подземному переходу и расстались, навсегда. Она поехала в хостел, а я отправился за билетами на электричку, которая отправлялась через час, до города Владимира На этом наше знакомство закончилось. Этих конфет мне хватило до самой Рязани, я их ел с удовольствием, и вспоминал эту Снегурочку.
В следующей электричке мне снова повезло с попутчицей. Соседка, немолодая женщина, сказала мне пару дежурных фраз, я на них ответил, потом пересел к ней поближе, и мы провели всю дорогу за беседой. Темы для разговора возникали буквально на ровном месте, и беседа не прерывалась ни на одну минуту. Обсуждалось все, начиная с погоды, семейных отношений и спорта. Электричка до Москвы ехала около четырех часов, и этого времени хватило на то, что я устал говорить. У попутчицы такой проблемы, похоже, не возникало. Когда, наконец, народ потянулся к выходу мы подъезжали к московскому перрону, она поблагодарила меня за общение, и мы распрощались.
Я вышел с толпой пассажиров с перрона, остановился около урны, с удовольствием закурил, и осмыслил трудное начало моего путешествия. За неполные сутки я говорил практически девять часов. Надо было в дальнейшем мне не связываться с женщинами в электричках.
Я докурил сигарету и направился в пригородные кассы за очередным билетом мне предстояло ехать еще долго, и следующий город был Рязань. Я замолчал, надолго, и до возвращения в свой город берег слова, стараясь сохранить свой внутренний баланс, нарушенный такой интенсивной болтовней.
***
В следующей поездке я нечаянно познакомился с попутчиком: в Киров я приехал вечером, взял билет до Нового Новгорода, и пошел на свое любимое место. Оно находилось в зале ожидания прямо над железнодорожными путями, и было занято. В зале было мало пассажиров, и я сначала направился за чаем, в небольшое кафе. Девушка налила в мою походную красную кружку кипятка, положила сахар, и я уселся за столик, который постоянно занимал, когда приезжал в Киров. Мне был виден весь зал, и за моей спиной был кран с горячей водой и раковина. Иногда мне приходилось в ней купать свои жирные пальцы, которые я пачкал жареной курицей, и даже не вставал со своего стула просто поворачивался и открывал кран.
Сегодня мне хотелось только пить, а ужинать собирался в большой столовой, рядом с вокзалом. После чая я отправился на свое обычное место рядом с розеткой, в которой заряжал свой ненасытный смартфон. Аккумулятор в нем стоял довольно слабый, и одной зарядки мне хватало только на день. Приходилось каждый день заряжать аккумулятор, и я уже знал, где находятся розетки, на каждом вокзале, от Екатеринбурга до Смоленска.
Рядом с розеткой сидел на моем месте молодой парень с большой сумкой. Он был деревенского вида, и очень здоровый, прямо как шкаф. Я уселся с ним рядом, и попросил его разрешения воткнуть розетку блок питания. Он посторонился, я воткнул свой блок питания, и снова уселся. Мы посидели молча несколько минут, а потом начали разговор. Я всегда говорил попутчикам, что просто еду, до города, в котором еще не был, в общем, турист. А мой собеседник жил деревне в Пермском крае, и искал работу: получил приглашение от какой-то фирмы в Нижнем Новгороде, и сейчас поехал туда устраиваться.
Профессии у него не было, и он зарабатывал себе на жизнь грузчиком. Правда, от такой работы, по его словам, у него постоянно болела спина, но это было для него единственное занятие, которое приносило деньги.
Мы просидели с ним всю ночь, и он рассказывал мне всякие истории, как он живет, работает. Сначала мне было интересно слушать, но в конце я устал от его общества. Когда наша электричка подъехала к перрону, я затерялся в толпе пассажиров и поехал дальше один: одному мне было ехать гораздо удобней, и не надо было поддерживать разговор, если попадался словоохотливый попутчик. В Нижнем Новгороде мы с ним еще встретились в пригородных кассах, но вскоре расстались, и я подумал, навсегда. Но ошибался.
Через несколько месяцев я ехал из Перми в Удмуртию, и вновь встретился с этим здоровяком. Он зашел в вагон с огромным матрасом для двуспальной кровати. Я знал, что скрутить такой матрас в рулон было очень трудно: это под силу только очень сильному человеку. А это оказался мой бывший попутчик. Мы узнали друг друга, и начали разговаривать как хорошие знакомые. Он не устроился на работу в фирму, в которую тогда ездил, и вернулся в свою деревню. Сейчас у него работа была в Перми, и он ездил туда каждую неделю. А этот матрас ему достался даром, и с ним он ехал домой. Я ему глазами указал на молодую, симпатичную даму, которая стояла рядом, и шутливо предложил ему жениться на ней, и испытать свой матрас в деле. Но знакомиться он не стал оказался очень робким.
Так, в разговорах, прошло часа два. Он попрощался, и вышел со своим матрасом на каком-то полустанке. Я поехал дальше, и вспомнил старую, но верную поговорку, про две горы.
***
С одним парнем из Перми я ездил вместе несколько раз. Он был менеджером футбольной команды, направлялся в таком же направлении, как и я, и мы вместе ехали почти сутки в первый раз, когда познакомились. Потом, в Ростове, мы распрощались, и разъехались в разные стороны. Мне надо было съездить к своим двоюродным братьям Таганрог, а ему надо было в Сочи. Я привык путешествовать один, и в конце путешествия стал уставать от его компании.
Через два месяца, когда я ехал с Крыма домой, снова его встретил, в том же Ростове. Тогда железнодорожная ветка проходила через кусочек украинской территории, и одна станция делилась пешеходным мостом на украинскую и российскую части. На одном конце пешеходного моста был украинский пункт пропуска, а на другом российский. И хохлы, направляясь на рынок, который находился на российской части этого села, пересекали границу между двумя странами несколько раз в день. Интересно было на этом рынке ходить среди этих бывших советских граждан, разделенных сейчас простым пешеходным мостом. Одна пожилая украинка на этом рынке меня несколько раз называла сыночком, хотя я был ее старше на пару десятков лет, но не обижался.
На украинской части этого села я не был, и какие там были порядки, не знаю. У меня даже не смотрели паспорт, когда я с электрички шел на станцию. Правда, в один раз, когда я шел последним, российский солдат решил проверить мой рюкзак, и первое, что я из него достал, была армейская дембельская фляга, которая всегда ездила со мной по России, и за рубежом, и в ней была вода. Когда военный увидел ее, то сразу спросил, с электрички ли я иду, и потом меня пропустил и даже не стал смотреть остальное содержимое моего рюкзака.
Мы с этим футбольным менеджером взяли билеты, и до самой Удмуртии ехали пригородными поездами вместе, почти сутки. Останавливались по пути в разных городах, ждали следующую электричку и общались. В Глазове его путешествие закончилось, и мы попрощались. Больше в этом году я никуда не ездил, а весной следующего года, когда поехал из Перми в Киров, вышел в городе Балезино на конечной станции. Подошел к расписанию, и сразу выяснил, что дальше мне проехать на электропоезде нельзя в расписании не было электропоезда до Кирова. Я задумался, и стал бродить взад и вперед по залу ожидания, вспоминая, как же я раньше ездил.
В зале ожидания, на одной скамейке дремал знакомый это опять был футбольный менеджер. Я его сразу разбудил, и мы оба были рады нежданной встрече. Но он ехал обратно, в Пермь, а мне напомнил, что до Глазова мне надо было проехать на автобусе, а там снова продолжить путешествие пригородным поездом. Я простился с ним, и пошел на автобусную станцию.
Так, во встречах и расставаниях, проходили мои путешествия по стране. И если я не встречал в пути людей, мне уже знакомых, то обязательно знакомился с новыми попутчиками, и ехал с ними дальше. Но специально не знакомился одному как-то было привычней и удобней ездить.
Воробьиные разборки
Три скворечника в одном огороде это нормально летом в них живут разные птицы, с разными характерами. Главное, чтобы птичьи домики были подальше друг от друга. Иногда даже и не знаешь, кто в них поселиться весной, и в котором домике может воробьиная семья, а может синицы или горихвостки. Все они летают весной и летом, трудолюбиво и сосредоточенно собирают в огороде вредителей, стараясь не мешать друг другу.
Раньше в огороде у меня был сначала один скворечник, но как-то я нашел на чердаке дома небольшой деревянный ящик. Сначала в нем лежали гвозди, потом, когда в ходе ремонта они закончились, я его разобрал и подумал, что из этих досок может получиться отличный скворечник. Зимой, когда было свободное время, я его сделал и весной повесил в огороде.
Теперь уже две пернатые семьи выводили в них своих птенцов. Я решил не останавливаться на достигнутом, и следующей зимой сделал еще один. Они располагались далеко друг от друга, и в окно из кухни было их видно все три. За завтраком летом я всегда смотрел на кипучую деятельность обитателей этих скворечников, и мне надо было сделать еще один, четвертый я уже нашел для него место.
Однажды весной в самом первом скворечнике пыталась поселиться горихвостка, а во втором, которых был в метрах десяти от первого, уже жили воробьи. К ним часто прилетали гости, и тогда им всем не хватало ветки над скворечником. Штук десять воробьев-гостей целыми днями чирикали, перебивая друг друга на этой ветке, и это был настоящий шумный воробьиный базар.
Когда настоящая певица, горихвостка, решила поселиться рядом с ними, это не понравилось всей многочисленной воробьиной шайке, и я стал свидетелем птичьей разборки. Выглядело это так: вся воробьиная стая уселась на ветки над скворечником, который облюбовала для себя горихвостка и подняла такой шум, что я вышел в огород посмотреть, что это там случилось. Оказалось, что воробьи выселяют горихвостку. Она терпела этот шум, сколько могла, но потом улетела навсегда, искать более спокойное и тихое место, подальше от таких шумных и склочных соседей, какими оказались эти воробьи.
Наверное, характер у птиц, как у людей тоже бывает разный иногда живет спокойная трудолюбивая воробьиная семья, а иногда живут такие наглые и шумные воробьи, что только диву даешься.
Волшебные очки
Получив в одной из банков распечатку, в которой были условия по вкладу, я вышел с моим приятелем на улицу и стал ее внимательно читать. Процентная ставка была хорошей, и я решил положить в этот банк остатки моей получки, сунул лист бумаги в карман и сказал приятелю, что банк хороший, и ставка по депозиту выше, чем у банков, в которых я уже побывал. Он сразу поинтересовался, прочитал ли я строчки, которые были внизу листа. Они были напечатаны таким мелким шрифтом, что я даже не попытался этого сделать у меня стало ухудшаться зрение, и такой мелкий шрифт мог прочитать только с лупой.