Взглянув на слабо освещённое лицо Суккубы, заметил, что та как-то странно улыбается. Диму тут же посетила догадка, что она тупо слышит его мысли и откровенно издевается! Молодой человек сначала обиделся, что его подслушивают. Затем растерялся, не зная, как можно обдумывать, не думая при этом. Тут же непонятно зачем вспомнил Ольгу с её истерикой. И, даже сам не ожидая от себя, выпалил требование:
Научи меня ублажать женщин.
Видимо, заминка в сознании, вызванная необходимостью не думать, что думаешь, дала возможность подключиться для решения задачи глубинному подсознанию. Проделать в нём необходимую работу и выдать решение на-гора в полной неожиданности для хозяина.
Ангел в виде наглой девахи с вытаращенными от изумления глазами уставился на смертного и через несколько секунд оторопи выругался: «Мать моя девственница опосля шести абортов. И откуда ты такой умный взялся? А прикидывался, дурак-дураком».
Дима был доволен собой. Кажется, ему удалось удивить не только себя, но и самого ангела разврата! К тому же он мгновенно оценил свой экспромт. Одно дело убить кого-нибудь: Ольгу или себя. И совсем другое получить эдакую фичу. Вернуться и показать всем бабам без разбора, кто тут царь на их Лысой горе. Да Оленька себе локти сгрызёт, когда о нём по всей Москве начнут складывать легенды.
Да, неожиданно прервала девица его мысленные закидоны, лишний раз убеждаюсь, что идиоты никогда не переведутся. Они со временем просто деградируют в нечто большее.
Извини, тут же стушевался пойманный на подростковых грёзах Дима. Замечтался.
Проехали. В мечтах не принято ни в чём себе отказывать. Так что мастурбируй иллюзии на здоровье. Только помни, что фантазия это наркотик. Он делает действительность рафинированной, превращая фантазёра в никчёмность в реальности, заумно выдала Суккуба, продолжая о чём-то размышлять.
Но тут она встрепенулась. Быстро подошла к Диме и бесцеремонно схватила его за плечи мёртвой хваткой. Пощупала, чуть не выломав суставы. Повертела из стороны в сторону, как ничего не весящего пластмассового манекена. И в заключение ущипнула за задницу, явно оставляя там синяк. Она тискала его, словно проверяла товар на невольничьем рынке. После чего выдала заключение:
А знаешь, мальчик, из тебя выйдет неплохой насос. Правда, тебе придётся над собой поработать как следует, но это дело решаемое. Я согласна.
С этими словами она протянула руку для заключения договора.
Погодь, спохватился Дима, отстраняясь от рукопожатия и хватаясь за только что обиженную задницу, заглаживая боль. Я не понял. Во-первых, ты ничего не сказала об оплате. И что это за насос ты собираешься из меня соорудить? Сделка должна быть прозрачна, и прежде чем заключать договор, неплохо бы было с ним ознакомиться. Вас, демонов, хлебом не корми, дай только обдурить доверчивых смертных.
Ты глянь, как он заговорил! вскинулась наглая девица, убирая руку и подбочениваясь. Ты кому тут пытаешься диктовать условия, плесень алкогольная? Я и так пошла на беспрецедентное действо, согласившись учить тебя элементарным азам. А тебе в твоём мире и этого за глаза. По поводу оплаты она стандартная: треть эмоций твоего оргазма с любой партнёршей. И цени мою доброту. С тебя беру только треть, как больного на всю голову.
А как же душа? недоумённо вытаращился Дима, ничего толком не поняв.
Чья душа? столь же непонимающе уставилась на него Суккуба.
Ну, замялся молодой человек, демоны вроде душу в оплату берут.
Уму непостижимо, до чего глупость безгранична! тяжело выдохнуло потустороннее создание. Ты хоть знаешь, убогий, что это такое?
Ну не очень.
Душу нельзя забрать или отдать. Это просто невозможно. Она покидает человека лишь со смертью. Но она может истончиться до ничтожности. Что, кстати, с ней и произойдёт к концу обучения.
Не понял, набычился Дима, продолжая ничего не понимать.
А тебе и не понять, убогий. Твой ум как у младенца, резко поменяла она тон на нечто презрительное. Ты ничего не знаешь ни о духе, ни о душе, ни о разуме, как и об устройстве мира вообще. И учить я тебя этому не собираюсь. Ты запросил другое. Поэтому давай договоримся на берегу: ты не касаешься сакральных тем.
Да и не собирался я учиться этой ахинее, насупился Дима. Вроде все об этом говорят.
Забудь, грубо прервала она. Я тебя предупредила.
Понял, не стал перечить Дима.
И последнее. Ты должен дать мне имя для тех миров, где будем работать. Некий абстрактный позывной. И не спрашивай зачем.
Дима мгновенно вспомнил её ангелом с золотой загогулиной на лбу и предложил:
Джи.
Девушка задумалась буквально на секунду, отсканировала его мыслительный процесс, в результате которого родился этот шедевр, и решительно кивнула в знак согласия.
А я тебя буду звать Ди. И постарайся земных имён не поминать, а то зацепят.
Дима закивал, как болванчик, даже не обратив внимания на странное предупреждение, потому что мысли были заняты другим: «Круто! Путешествие в другие миры!»
Наивный, с горечью в голосе проговорила девица с позывным «Джи». Прыгнуть в выгребную яму проще простого. А вот выбраться обратно не всем под силу. Скользко.
После чего настойчиво протянула руку. Новоиспечённый Ди, не раздумывая, ухватил её за кисть и вновь оказался в светло-сером «ничего», держась за палец ангела с чёрными крыльями.
Договор заключён, констатировала Суккуба, выдернув из ручонки смертного свой палец, и, чему-то усмехнувшись, добавила. Воистину. Когда Высшие Силы хотят наказать, то исполняют желания.
Глава 2. Локация 1. Главное в инструктаже́ не то, что довели, а то, за что расписался.
Просыпаться не хотелось. Но вездесущее «жу-жу-жу» заставляло Диму с душевной мерзопакостностью расстаться со сладким состоянием сонной неги. Противная стрекотня самым беспардонным образом лезла не только в уши, но и расползалась по всему телу чесоткой.
Он разлепил глаза. Зло уставился на голубое небо, видневшееся на фоне стены из высоченной травы. Твари мельтешили перед глазами хаотичным роем разнокалиберных элементов фауны. По непонятным причинам злость резко переросла в ненависть.
Но тут его вниманием завладел огромный жук. Грузное насекомое медленно прожужжало перед лицом с натужностью бомбардировщика из фильмов о Великой Отечественной. Экзотический экземпляр фауны совершил жёсткую посадку на высоченную травину в палец толщиной, отчего та вальяжно качнулась, словно мачтовая сосна под порывом ветра.
Дима сел. Уставился на невиданное насекомое размером с коробок спичек. Офисный планктон айтишного бизнеса лицезрел данную причуду природы впервые в жизни, тут же приняв решение, что его надо непременно поймать и посадить в банку. Он был уверен, что этот великолепный экземпляр наверняка редкий и должен стоить ну ОЧЕНЬ дорого.
Рассматривая эксклюзив со всех сторон, боковым зрением заметил движение и, повернув голову, тут же забыл о жуке и своих далеко идущих бизнес-планах относительно его выставочного будущего. В пяти шагах сидело грустное «нечто» и время от времени торопливо почёсывалось, как мартышка.
Дима даже дышать перестал, чтобы не спугнуть подобную невидаль. Он, вытаращив глаза, при́нялся лихорадочно изучать инопланетное существо, стараясь не спугнуть резким движением и соображая по ходу, что это такое. Оно было похоже то ли на очеловеченную обезьянку, то ли на обезьяненного человечка.
Маленькое, щупленькое, лысенькое. Чудо природы сидело в круге вытоптанной травы на земляной кочке, прижав колени к груди и уложив на них руки и голову. «Недообезьянка» печальным взором уставилась в одну точку. Ну просто один в один модель для картины Васнецова «Алёнушка перед тем, как утопиться». Только топиться было негде. Вокруг стоял травяной лес выше человеческого роста.
По мере изучения Дима пришёл к выводу, что оно вовсе не лысое. Наоборот: с ног до головы покрыто светлыми мелкими волосиками. Эдакая «няшная мохнатка». И только когда до него дошло, что создание имеет красную чёлку, понял, кто перед ним, и его по непонятной причине накрыл истеричный смех.
Это произошло столь резко, что живот с лёгкими мгновенно схватило спазмом, а из зажмуренных глаз брызнули слёзы. Он даже расхохотаться в голос не смог. Поэтому, скорчившись и повалившись на бок, забился в конвульсиях, издавая лишь несуразные звуки с плеванием слюны через нос. Что его так рассмешило, он сам не понял.
Приступ закончился столь же скоропалительно, как и начался. Стоило ему только на пределе удушья втянуть в себя воздух, ткнуть пальцем в направлении объекта веселья и раскрыть глаза, полные слёз. Бедолага увидел собственную руку, покрытую сплошным ковром рыжей растительности. Волосы произрастали везде. Даже на пальцах. Сначала сдуру показалось, что и ногти покрыты волосами!
Смех как обрезало. А истерика триггером поменяла полярность. Он тут же выставил перед собой вторую руку, зачем-то сравнивая. Вскочил и принялся осматривать своё, но явно чужое тело, которое всё оказалось волосатым сверху донизу. Схватился за лицо и в очередной раз задохнулся, только на этот раз от отчаяния. Он, как и то создание, в котором признал Джи, являлся чем-то средним между человеком и обезьяной!
Преобразившаяся до неузнаваемости Суккуба отреагировала на его обеспокоенное буйство не так бурно, как Дима. Она, растянувшись в улыбке, явно получала удовольствие от разглядывания мечущегося полуобезьяна, хлопающего себя по телу, словно он в панике тушил горящую на себе шерсть.
Наконец молодой обезьян обнаружил жидкий отросток между ног, габаритами с мизинец. Брезгливо вытянул его двумя пальчиками, держа за кончик, и, выпучив глаза на эту несуразность, замер, как статуя. И вот тут обезьянка с красной чёлкой уже сама впала в ответную истерику. Она так же, как и самец поначалу, повалилась в конвульсиях на бок и мелко задёргалась.
Дима, не приходя в себя, тем не менее осознав, что это всё проделки этой мелкой дряни, моментально распалился. Да так, что глаза налились кровью, и он что было мочи заорал: «Убью!» Вот только получилось из этого ора «у-ю», и всё. Но тогда он даже не обратил внимания на кардинальное изменение собственной фонетики, упростившейся до гласных. Да и на то, что от лексики в голове осталась лишь ненормативная. Дикая, поистине звериная жажда убивать мгновенно затуманила разум и восприятие реальности. То, что тело чужое, стало понятно сразу. Но что и эмоции будут не его, оказалось для попаданца полной неожиданностью.
Джи, как и положено примату, среагировала исключительно на инстинктах. Она звонко, по-обезьяньи взвизгнула и метнулась в траву, скача на четырёх конечностях и при этом задирая голую задницу выше головы. Следом в те же дебри врезался разъярённый рыжий обезьян, образовывая просеку. При этом он громко пыхтел и укладывал попавшую на пути растительность в накатанную дорогу. Его состояние было таковым, что попадись на пути деревья, и они бы легли, как травины.
Буквально через полминуты, запыхавшись, он встал. Огляделся. Хотя что толку было оглядываться в этих зарослях выше его роста? Единственное направление, куда можно было смотреть, это назад, на просеку. Дима так увлёкся процессом погони, что, практически сразу потеряв цель, бежал только для того, чтобы бежать, выбрасывая из себя негативные эмоции. Вот только отдышавшись, он осознал, что не только потерялся непонятно где, но и лишился последней связующей ниточки непонятно с чем.
Ы, позвал «потеряшка».
Она не отозвалась. Дима пристально вслушивался в окружение, крутя головой в надежде уловить шорох пробирающейся через траву белобрысой сволочи. Но в истеричной трескотне обитателей растительного царства, которых он поднял с насиженных мест своим забегом, услышать что-либо помимо насекомых было невозможно.
Он принялся махать руками, разгоняя тучи агрессоров, обнаруживших нарушителя их спокойствия и кинувшихся на его ликвидацию. Они кусали, жалили, щекотали. При этом твари навалились всем скопом, беря числом и облепляя Диму своими тельцами сверху донизу. Бедолаге пришлось пуститься в пляс с притопами, прихлопами и выгибонами.
Не прекращая отчаянного сопротивления, он ещё раз позвал Джи, но уже громко. Ответа вновь не последовало. Наконец, сообразив, что с его речевым аппаратом какие-то нелады, принялся с усилием двигать языком и челюстью, заодно выплёвывая особо наглую живность.
Инструмент разговора оказался толстым и на редкость неповоротливым. Возникало ощущение, что в него всадила жало пчела и язык опух, превратившись в чужеродный предмет во рту, который, тем не менее, просто взять и выплюнуть, как муху, не получалось.
Найдя для себя единственный выход в сложившейся ситуации в виде просеки, обеспокоенный «потеряшка» решил вернуться на поляну. Притом бегом, стараясь оторваться от агрессивных преследователей. Там, к своему облегчению, он и обнаружил цель погони.
Белобрысая, которую, в отличие от него, никто не кусал, сидела на том же месте и в той же позе, словно ничего не произошло. Но запал ярости был исчерпан, и ей на смену пришла растерянность. Дима подошёл, сел напротив и, продолжая почёсываться, добивая остатки ползающих по телу тварей, с интересом заглянул Джи в мордочку, покрытую светлым пушком волосиков.
Ему показалось, что черты потусторонней бестии несколько изменились. Хотя тут же отметил, что в темноте на дороге он её как следует не разглядел. А в образе светящегося ангела вообще черты были смазаны. Тем не менее что-то узнаваемое всё же угадывалось. Белобрысая была спокойна и расслабленно улыбалась, следя за его действиями.
Наконец Джи поднялась, отряхивая с попы траву, и встала перед ним в полный рост. Только тут Дима с изумлением осознал, что они оба абсолютно голые. Ну, если не считать бурной растительности. Хотя и не такой густой, как у настоящих приматов.
Сказать, что эта самка «недообезьяны» произвела на него возбуждающее впечатление, значит откровенно соврать. Она имела фигуру и все половые женские принадлежности в состоянии подросткового зачатия, напоминая «гадкого утёнка».
Вместо грудей два опухших прыща в стадии воспаления. Талия, как и задница, отсутствовала, формируя тушку в виде плохо обработанной доски. Руки вытянуты до колен. Ноги укорочены до безобразия. Маленькая круглая голова на несуразно тонкой шее. Два лопоухих локатора ушей, торчащих в плоскости нормали. Одним словом, красота неописуемая. Потому что описывать стыдно.
Дима, после критичного изучения псевдоженской особи, сделал неутешительный, но при этом исключительно мысленный вывод: «Да уж. На такой не сексу обучаться, а стойкую импотенцию зарабатывать», при этом напрочь забыв, что она может подслушивать.
А ты себя-то хорошо рассмотрел? скривилась в презрении Джи.
Ак не сесно, взорвался в негодовании рыжий, вскакивая и с ожесточением принимаясь гонять кусок мяса во рту, стараясь его хоть немножко размять, сделав более покладистым.
Честно, обрезала белобрысая, и не мучай свой отросток за зубами. Здесь все так говорят. У тебя даже лучше получается, чем у особей местного анклава. Да и говорить тебе необязательно. Просто думай. Я услышу.
Но эо не павино, продолжал возмущаться Дима, стараясь как можно чётче проговаривать буквы. Ты зе мо́зес сде́ать, шоб я говои́л нома́но. И пеестань подсушивать мои мыси!