Осторожно поглядывая на существо над головой, Рыжая ускорила шаг. Тропинку перегораживало упавшее дерево, толщиной ей почти до колена. Вокруг все густо поросло папоротником, громоздился валежник. Тут нужна была осторожность просто так не перелезть. Рыжая перестала следить за похожим на гаргулью существом и сосредоточилась на том, чтобы перешагнуть через толстенный ствол. Следом произошли сразу две вещи. Первая сверху донесся непонятный звук, словно металл лязгнул о металл. Вторая стоило перенести ногу за дерево, как земля под ней провалилась.
Рыжую резко бросило вперед: размахивая руками, она падала, но левую ногу, все еще остававшуюся за лежащим деревом, крепко прижало к шероховатому стволу. Трещала и рвалась ткань на штанах, кора обдирала кожу по всей голени. Миг и сквозь ветки и листву Рыжая полетела вниз, в темноту. Земля заглотила ее. Последнее, что она услышала, был пронзительный клекот. И все погрузилось во тьму.
2
Полтора года назад
Прогремел гром, с неба полетели первые капли дождя. Они шлепались на ветровое стекло автомобиля жирными, неряшливыми кляксами, и их со скрипом стирали дворники. Дождь все собирался этим серым январским днем, и наконец-то разразилась гроза.
Погода идеально соответствовала настроению в машине.
Сзади, опустив голову, сидела Роуэн, ее длинные рыжие волосы падали вперед на плечи. Сквозь челку она видела в наружном зеркале лицо отца. Он смотрел на дорогу, но по тому, как были сдвинуты его темные брови, она понимала, что мысли его заняты другим. Он зол. Зол на нее. До сих пор они ехали в тишине, но Роуэн знала: это скоро закончится. Ждать долго не пришлось.
Ты наказана. Голос отца звучал ровно, но жестко. Он старался держать себя в руках.
Она слегка кивнула. На меньшее не стоило и рассчитывать.
Месяц не будешь выходить из дома, добавил он.
После этих слов Роуэн вскинула голову.
Месяц? Но школьный поход на следующей неделе Я уже собрала вещи!
Все отменяется, сказала мать с переднего сиденья. Квитанции мы сохранили. Ты не поедешь.
Но так нельзя! Все ведь спланировано вы должны меня отпустить!
«Нельзя», юная леди, это вести себя, как ты ведешь, рявкнул отец. Сегодня мы чуть с ума не сошли из-за тебя!
Роуэн откинула волосы.
Со мной все было нормально, пробормотала она, уставившись в отцовский затылок. Безумно хотелось щелкнуть его по плеши, просвечивающей в темных, некогда густых волосах.
Нормально?! Нормально?! воскликнула мать. С тобой могло случиться все что угодно! Нельзя вот так, с бухты-барахты, прогулять школу и уехать в Лондон! О чем ты только думала?!
Вовсе не с бухты-барахты прошептала Роуэн.
«Я заранее готовилась», договорила она мысленно и задумчиво опустила взгляд на маленький бумажный пакет, зажатый в руке. На нем было написано «Национальная галерея».
Тебе двенадцать лет, Роуэн, продолжил отец. Может, ты думаешь, что уже взрослая, однако ты не настолько взрослая, чтобы отправляться в Лондон одной
Не говоря уже о метро! перебила его мама. Мне дурно, как только представлю!
Она помассировала висок. Этот жест Роуэн хорошо знала.
Я ведь уже извинилась, пробормотала Роуэн. В зеркале она поймала взгляд отца, который быстро снова переключился на дорогу.
«Извините» всего лишь слово. Сказать его и действительно сожалеть о сделанном далеко не одно и то же.
Я действительно сожалею.
Мама обернулась и внимательно на нее посмотрела.
Ты не сожалеешь о том, что сделала. Ты сожалеешь, что тебя поймали.
Роуэн ничего не сказала. В какой-то степени это была правда.
Снова на грани исключения! продолжала мама. Три школы за два года. И теперь получаешь последнее предупреждение Ее голос дрогнул, и она замолчала.
Роуэн снова опустила голову. Все это она слышала уже не раз.
Твою одержимость следует пресечь, Роуэн, сказал отец. Я не шучу. Больше никаких разговоров о том, что ты видишь всякое всяких существ этих фейри. Последнее слово он прямо-таки выплюнул, словно не вытерпел его вкус во рту. Или как там их в наши дни называют. Возможно, мы слишком долго тебе потакали. Время для подобных историй и фантазий прошло. Кончилось!
Для тебя может быть, прошептала Роуэн.
Потупившись, потихоньку залезла в пакет и достала несколько открыток, купленных в галерее. Загляделась на первую. Это было черно-белое фото: девочка, подперев подбородок, невозмутимо смотрит в камеру. А перед ней на первом плане танцуют крошечные фигурки. Одна из пяти знаменитых фотографий, сделанных в начале двадцатого века. Подпись мелкими буквами на обороте гласила: «Феи из Коттингли». Роуэн поглощенно перебирала остальные открытки. Акварель цвета сепии, изображающая полет крылатых существ над лондонскими Кенсингтонскими садами; женщина в маске из зеленых листьев. Все прекрасны и таинственны. И на обороте каждой открытки кроме подписи значилось название выставки «Фейри: история в искусстве и фотографии».
Роуэн осторожно положила открытки обратно в бумажный пакет. Но все-таки он зашуршал. На переднем сиденье взметнулись светлые волосы матери она резко обернулась на звук.
Что там у тебя?
Ничего. Роуэн попыталась запихнуть пакет в рюкзак, но было поздно.
Дай сюда. Сейчас же!
Роуэн нехотя передала пакет матери. Открытки снова достали из пакета, и наступила тишина слышно было только урчание двигателя машины, едущей по автостраде М25, как всегда перегруженной. В этот момент Роуэн уловила тихий вздох и впервые за время дороги взглянула на младшего брата, спящего в своем детском кресле. Он засунул большой палец в розовый ротик, по запястью бежали слюнки. Такой хорошенький, весь в маму: светлые кудри и большие голубые глаза с густыми ресницами. Роуэн невольно поднесла руку к своим рыжим волосам, снова кляня эту буйную копну. Даже внешне она была не похожа на остальных. Даже внешне не вписывалась в свою семью.
Звук раздираемой бумаги вернул ее к реальности.
Что ты делаешь?! возмутилась Роуэн, потянувшись вперед.
Мать уже разорвала открытки пополам и готовилась порвать еще.
Не надо! закричала Роуэн.
Тихо! прошипел отец. Разбудишь Джеймса!
Но Роуэн видела только руки матери, вцепившиеся в открытки, и ее вдруг перестало заботить, что брат спит. Она была слишком зла.
Прекрати! бушевала она. Прекрати!
К ней присоединились вопли Джеймса он проснулся. В машине воцарился хаос. Роуэн и родители кричали. Малыш визжал. Роуэн, натягивая ремень безопасности, рвалась к передним сиденьям, пытаясь перехватить руки матери. Та орала, чтобы дочь села на свое место. Снаружи дождь хлестал по ветровому стеклу, и дворники яростно скребли, убирая воду. А потом, осознав безнадежность ситуации, Роуэн сдалась и откинулась на спинку сиденья. Слезы застилали ей глаза. Она заморгала, чтобы их прогнать. Рядом продолжал подвывать Джеймс, она протянула руку и стала нежно гладить зареванное личико. На его щеке виднелось родимое пятно чайного цвета в форме рыбки.
Поборов слезы, Роуэн почувствовала, что в ногах, под сиденьем, что-то шевелится, и взглянула вниз. Ее рюкзак немного приоткрылся, оттуда показались две крошечные блеклые лапки, а за ними и голова похожего на грызуна существа. Оно неодобрительно посмотрело на девочку, а потом выползло из рюкзака, взобралось по ее ноге и два раза куснуло. Роуэн поморщилась и поняла: существо сердится на нее из-за открыток с изображениями фейри. Хотя, конечно, не настолько, как сердились бы родители, узнав, что не все открытки были куплены. У нее не хватило смелости украсть книгу, посвященную выставке, но открытки маленькие и почти невесомые В общем-то, все получилось легко кроме того, что ее отыскали.
Роуэн проснулась, позавтракала, почистила зубы, затем приняла душ и надела школьную форму. Взяла в кухне со столешницы контейнер с ланчем, поцеловала Джеймса в белокурую макушку он, перепачканный детским питанием, сидел на своем высоком стульчике. Попрощавшись с матерью, Роуэн вышла из дома и, как обычно, пошла по маленькой улочке.
Только сегодня вместо того, чтобы повернуть в конце улицы налево, к школе, она отправилась направо, к железнодорожной станции. Прежде чем купить билет, быстро переоделась в вокзальном туалете: засунула школьную форму в рюкзак и натянула джинсы и кофту, припрятанные вчера вечером. Мельком глянув в зеркало, убедилась, что без формы выглядит старше своих двенадцати по крайней мере на четырнадцать.
Потребовалось чуть больше получаса, чтобы добраться до Фенчерч-стрит, потом еще примерно двадцать минут на метро и она оказалась в центре Лондона. В метро ей совсем не понравилось. Был час пик, и ехать пришлось в битком набитом вагоне, уткнувшись носом в чью-то подмышку. Сойдя с поезда, она поспешила на выход, опустив голову и стараясь ни с кем не встречаться взглядом ни с пассажирами, ни со служащими метро, ни с попрошайками, тянувшими руки к каждому, кто проходил мимо.
Выбравшись на воздух и дойдя до Трафальгарской площади, Роуэн почувствовала себя увереннее. Уворачиваясь от голубей, миновала огромных каменных львов и поднялась по ступенькам в Национальную галерею. Посетителей внутри было полно легко затеряться среди толп туристов и школьных экскурсий. Роуэн взяла путеводитель по выставке и, не обращая внимания на знаменитые картины Боттичелли и Ван Гога, у которых останавливались все, направилась в самые дальние залы, туда, где находилась выставка, ради которой она приехала. Здесь было тихо и малолюдно.
Роуэн жадно разглядывала изображения, развешанные на стенах, вникая и критически оценивая каждое. Большую часть она отмела сразу слащавые картинки с красивыми созданиями, гнездящимися в цветах или благонравно восседающими на мухоморах. С первого взгляда становилось ясно: это не то, что нужно, так, вычурные грезы. Ее интересовали другие образы. Мрачные существа в масках, скрывающиеся в лесу. Люди, против своей воли танцующие под колдовскую мелодию. Снова странное существо одной рукой подманивает к ручью ребенка, а второй удерживает другого малыша под ледяной водой. Эти картины искала Роуэн. Картины, где была показана правда правда, увиденная такими же, как она сама. Теми, у кого есть второе зрение.
Роуэн оторвалась от своих мыслей и вернулась в реальность. Сейчас в машине было тихо, если не считать слабого хныканья Джеймса. Но кто бы сомневался: как только они приедут домой, родители отправят Джеймса в другую комнату и устроят ей хорошую взбучку. Утешало лишь одно ей все-таки удалось выполнить задуманное и ее не поймали. То есть поймали, но позже, сразу после того, как она, выйдя из галереи, шла по площади. На плечо легла рука, и, обернувшись, она увидела того, кого меньше всего ожидала, своего отца. Облегчение на его лице тут же сменилось гневом. Он повертел у нее перед носом рекламным буклетом Национальной галереи, посвященным выставке. И там расписание поездов почерком Роуэн. В панике она все же сообразила: отец наверняка вытащил буклет из мусора, когда из школы позвонили и сообщили о ее отсутствии.
До сих пор трудно было поверить, что отец ее нашел.
Существо, которое могла видеть только она, пробралось к Джеймсу и уютно устроилось рядышком в детском кресле, тихо и странно мурлыча, будто убаюкивая колыбельной. Роуэн задумалась, слышит ли его брат. Видеть его он точно не видел, однако вроде снова стал задремывать. Роуэн наблюдала, как существо протянуло лапку и отвело золотистую прядь от глаз Джеймса. Малыш легонько улыбнулся во сне, когда усы существа скользнули по его щеке. И в этот самый момент жизнь Роуэн изменилась навсегда. Грузовик с оглушительным скрежетом металла о металл проломил центральный барьер и врезался в их машину.
Потом Роуэн всегда будет помнить эти несколько секунд в ужасающих подробностях. Расколовшееся с грохотом стекло, ледяной ветер и дождь. Треск и хруст автомобиля, смятого громадой грузовика. Беспомощные крики Джеймса, ее крик, когда машина перевернулась на крышу и стала вращаться как волчок. Куски открыток, кружившиеся вокруг ее головы, словно порванные крылья фейри.
Роуэн будет помнить, как хотела оградить брата от этого ужаса и как маленькое уродливое безымянное существо внезапно увеличилось в размерах и, прижавшись к Джеймсу, окутало его пушистым защитным коконом.
В ее памяти останутся мигающие огни и срезанный борт машины; то, как она кричала, когда ее вытаскивали, сломав руку. И ей никогда не забыть то, что будет преследовать ее всегда и мучить больше всего, полную тишину в передней части искореженной машины.
3
Рыжая пришла в сознание и сразу почувствовала, что во рту земля. С отвращением выплюнув ее, она потрогала раскалывающуюся от боли голову. На виске вспухала шишка. В проникавших сверху тусклых лучах можно было рассмотреть, что тут вокруг.
Она упала в яму это ясно. Под ней валялись поломанные ветки и корни, похожие на отрубленные конечности. Все тело болело, будто ее избили. Рыжая провела рукой по земляным стенам ямы и судорожно сглотнула. Влажная земля липла к пальцам. Отовсюду торчали корни разной толщины. Собравшись с духом, она встала и подняла глаза, готовая принять то, чего все больше страшилась: яма могла оказаться Катакомбой Висельника, одной из семи глубоких провалов в лесу, имеющих дурную славу. Катакомбы существуют только в мире смертных или есть и в царстве фейри? Вертевшийся в голове вопрос почти сразу исчез: ветки, которые беспорядочно прикрывали яму, находились не более чем в шести футах над ней.
Сквозь дыру, в которую она провалилась, лился солнечный свет. Нет, это не катакомба. В голове немного прояснилось, и Рыжая стала размышлять логически. Снова проведя руками по земляным стенам, она заметила то, что упустила в первый раз: если не считать корней, стены гладкие, а значит, не сами собой образовались. Яма вырыта с определенной целью.
Это ловушка.
Рыжая села, стараясь успокоиться и не обращать внимания на дрожащие от прилива адреналина руки и ноги. Она попадала в ситуации и похуже и знала, что самое губительное паниковать. Быстро прикинула размеры ловушки. Диаметр метра полтора, высота около трех. Если хорошенько поразмыслить и прикинуть, что тут пригодится, можно выбраться. Рыжая вытащила нож и что есть мочи вонзила в земляную стену. Налегла на рукоять: сидит крепко. Должен выдержать ее вес. С усилием вытащила нож, поднялась и стала искать первую точку опоры.
В темном углу что-то шевельнулось. Рыжая мгновенно замерла. Глупо, но она даже не подумала, что в западне может быть кто-то еще. Напряженно вслушиваясь, шагнула. Кроме шороха под ногами снова какой-то тихий звук. Поскуливание. Она медленно опустилась на колени, взяла упавшую сверху длинную тонкую ветку и стала осторожно разгребать и отодвигать листья. Раз, другой, и Рыжая увидела жалкого исхудавшего лисенка одни ребра и шерсть.
Зверек посмотрел на нее в ответ тусклыми глазами, в которых не было надежды, словно уже сдался и ждал смерти. И, похоже, ждать оставалось недолго. У нее мелькнула мысль о воде в фляжке. Но Рыжая заставила себя забыть жалость и отвела взгляд. Нужно спасаться самой. Если лисенок умирает от жажды, значит, он в ловушке уже несколько дней. Ее может постигнуть та же участь.