Археологи полагают, что предки аборигенных народов Канады мигрировали туда из Сибири по Беринговому перешейку28 более 12 тыс. лет назад, в конце ледникового периода. Охотники на доисторических бизонов, карибу, лосей, мамонтов, мастодонтов и прочих крупных млекопитающих, они стремительно продвигались вперед в среднем примерно на 80 км (50 миль) в течение одного поколения, до тех пор пока примерно 10,5 тыс. лет тому назад не заселили все пригодные для обитания пространства Северной и Южной Америки, освободившиеся от растаявших ледников. Несколько тысяч лет спустя ледники отступили настолько далеко, что некоторые из аборигенных народов смогли заселить Центральную Канаду, а также берега Гудзонова залива и залива Джеймс.
Несмотря на дошедшие до нас предания карфагенян и финикийцев, легенды об ирландском святом Брендане Мореплавателе29 и других путешественниках, относящиеся к периоду от Бронзового века до позднего Средневековья, контакты между Канадой и Европой, как представляется, начались около тысячи лет назад благодаря викингам. Эти скандинавы были мореплавателями и авантюристами, и в течение IX в. они быстро освоили Северную Атлантику. Скандинавские саги описывают несколько путешествий викингов в Северную Америку, после того как они обосновались в Гренландии в конце этого столетия; самые знаменитые из этих героических историй повествуют о зимовке Лейфа Эрикссона около 1000 г. в месте, которое он назвал «Винланд». Возможно, что обитатели Гренландии совершали эпизодические набеги через Девисов пролив на остров Баффинова Земля, полуостров Лабрадор и остров Ньюфаундленд, а скандинавское поселение, раскопанное на севере Ньюфаундленда, в местечке ЛАнс-о-Медоуз, было только одним из множества пунктов, где они высаживались или зимовали. Саги и данные раскопок показывают, что скандинавы обследовали достаточно большой участок северного побережья Канады, а также то, что эпизодические контакты между ними и аборигенным населением северных районов Северной Америки сохранялись на протяжении многих лет. Однако базис для торговли или мирного товарообмена был небольшим, и аборигены эффективно обороняли свою землю от незваных гостей, до тех пор пока упадок скандинавской колонии в Гренландии в XIII в. не положил конец их вторжениям30.
Эти контакты происходили в течение теплой климатической фазы, которая продолжалась два столетия31. Очевидно, затем наметилось ухудшение климата, которое побудило скандинавов оставить этот регион. Только в 1497 г., через пять столетий после Лейфа Эрикссона, плавание Джона Кабота из английского Бристоля возобновило европейские контакты с Канадой. И опять существуют легенды и гипотезы о более ранних путешествиях, однако даже в том случае, если плавание Кабота не было первым, оно, несомненно, являлось единственным имевшим последствия. Это путешествие было частью взрывоподобной морской экспансии XV в., которая к 1520 г. принесла европейцам владения по всему миру. Кабот (урожденный Джованни Кабото), равно как и его современник Христофор Колумб, полагал, что наиболее короткий и прямой маршрут к рынкам пряностей на Дальнем Востоке можно обнаружить, если плыть в западном направлении. Получив поддержку в Англии своего плана разведки в более высоких (по сравнению с Колумбом) широтах, Кабот высадился, вероятно, на севере острова Ньюфаундленд, месяц плавал вдоль открытой им береговой линии и затем вернулся в Бристоль, где представил отчет о своем путешествии и получил за это королевскую пенсию32.
Разведывательная экспедиция Кабота и поиски, предпринятые Жуаном Фернандешем33 (1500), братьями Корте-Реал34 (1500), Жуаном Алварешем Фагундешем35 (15201525) и Джованни да Верраццано (15241528)36, показали, что легкодоступного западного пути в Индию не существует. И все-таки Кабот после своего возвращения сообщил о богатствах иного рода косяках трески37. В Европе уже присутствовал устойчивый рынок сбыта этой рыбы европейцы из поколения в поколение ловили треску в Северном море и около Исландии. Вскоре после плавания Кабота рыбаки из Португалии, Франции и Британии начали промышлять треску на отмелях возле Ньюфаундленда и Новой Шотландии. К 1550-м гг. в добыче и торговле ньюфаундлендской треской были заняты сотни кораблей и тысячи людей, ежегодно курсировавших между европейскими портами и новыми рыбопромысловыми районами.
Одновременно с рыболовами появились и китобои, в особенности баски из Северной Испании и Юго-Западной Франции. Они приметили узкий пролив Белл-Айл, где теснота облегчала их промысел. В 15601570-х гг. ежегодно более тысячи человек, занимавшихся китобойным промыслом, проводили здесь лето, а иногда и зимовали. Рыбаки и китобои были в большей степени заинтересованы в освоении прибрежных канадских вод, нежели канадских земель, однако исподволь посредством контактов с аборигенным населением они наладили третий вид промысла. В Европе существовал прекрасный рынок для мехов и кож, которые рыболовы могли выторговывать у аборигенов, когда наладили с ними дружеский товарообмен. Ко второй половине XVI в. специально для этого стали организовываться экспедиции.
В 1534 г., когда Жак Картье обследовал залив Св. Лаврентия, он не только столкнулся с рыболовецкими судами и посетил бухты, уже получившие названия от баскских китобоев, но также выменивал пушнину у индейцев-микмаков в заливе Шалёр. Картье, однако, имел другие намерения. К тому времени стало ясно, что Колумб на западе обнаружил не Индию, а новый континент, который уже был назван Америкой. Все же еще существовала надежда найти путь через этот континент, но испанский опыт в Мексике и Перу определил новую цель для исследований. Ко времени Картье конкистадоры (conquistadores) завоевали Мексику ацтеков и Перу инков, захватили сокровища не менее ценные, чем богатства Дальнего Востока. Поэтому грамота короля Франции уполномочивала Картье искать «некоторые острова и страны, где, как говорят, должно быть большое количество золота и прочих богатств».
Хотя первоначальное разочарование Картье Канадой впоследствии не имело оснований, его оценка оказалась точной в одном определяющем вопросе. По сравнению с большей частью Западной Европы Канада суровая территория. Исключая прерии и Тихоокеанское побережье, канадский климат севернее 49° с.ш. похож на европейский к северу от 60° с.ш., т.е. климат Норвегии, центральной Швеции и Финляндии. Другими словами, Канада прежде всего северная страна. Южнее 49-й параллели, в южном Онтарио, в долине реки Св. Лаврентия и в прериях климат подобен восточной части Центральной Европы и западным районам бывшего СССР. Лишь прибрежная часть Британской Колумбии и Приморские провинции38, за исключением Ньюфаундленда, сравнимы в плане климатических условий с Францией и Британскими островами. Только в южной части Британской Колумбии, прериях, южном Онтарио, долине реки Св. Лаврентия и южных Приморских провинциях период вегетации растений продолжается 160 дней, достаточных для того, чтобы сделать возможным крупномасштабное сельское хозяйство. В результате бо́льшая часть сегодняшней Канады лучше подходила для жизни аборигенных охотников и рыболовов, чем для европейских фермеров-земледельцев, которые шли по следам первопроходцев.
Этот основополагающий факт канадской географии в огромной степени повлиял на направленность взаимоотношений между индейцами и незваными европейскими гостями. В отличие от тех земель, которые впоследствии стали Соединенными Штатами, только немногие области этого северного мира были пригодны для фермерства. Это означало, что конфликт между теми и другими за владение землями поначалу был существенно менее острым, чем в США, где климат и география позволяли заниматься сельским хозяйством. Это в свою очередь приводило к тому, что коренные народы вынуждали оставлять свои лучшие земли; здесь конфликт был неизбежен, поскольку пришельцы забирали их для собственного пользования. В Канаде до XIX в. европейцы по большей части были вознаграждены щедрыми рыбными промыслами, которые они нашли у Атлантического побережья, и теми богатствами, которые туземцы добывали в лесах.
Борьба за богатства лесов началась примерно через полвека после того, как Жак Картье бросил первый неодобрительный взгляд на индейцев монтанье на побережье полуострова Лабрадор. В 1588 г. два его племянника добились от короля Франции Генриха III краткосрочной монополии на торговлю с монтанье и другими индейцами. Это свидетельствовало о начале борьбы за контроль над пушной торговлей, которая продолжалась несколько веков и вскоре была включена в контекст имперского противостояния между Францией и Англией, оспаривавших контроль над северной частью континента. Эта борьба была одной из движущих сил европейского вторжения, и ее исход повлиял на состояние современной политической карты Северной Америки. Торговля мехами сама по себе разрушала индейский мир со многих сторон. Она провоцировала конфликты между группами, стремившимися взять под контроль поставку пушнины европейцам и торговые пути в глубь страны. Она приводила к распространению эпидемических болезней, заставляла мигрировать целые племена, вносила технологии Железного века в хозяйственный уклад Каменного века и втягивала индейские племена в международную рыночную систему. Эти изменения оказывали неодинаковое воздействие на различные группы канадских индейцев. Аборигенная Канада накануне контакта с европейцами была слишком богатым и сложным миром и в географическом, и в культурном отношении. Однако приход европейцев изменил ее навсегда.
До завоевателей: внешний облик страны
Канада практически так же велика, как Европа; она занимает территорию почти в 13 раз больше, чем составленные вместе территории ее стран-основательниц Франции и Англии. Действительно, масштаб это основополагающий факт истории Канады. Те, кто пожелал бы осваивать ресурсы этой обширной территории, и те, кто после этого захотел бы объединить ее в единое государство-нацию, должны были встретиться с необходимостью организации перевозок на дальние расстояния и систем коммуникации. С самого начала вплоть до наших дней это было самым выдающимся достижением, равно как и весьма затратным предприятием.
Обширные размеры Канады и северный климат предполагали необычайно разнообразный ландшафт. Покрытая мхом и кустарником земля, которую Жак Картье обнаружил на побережье Лабрадора, была типичной для большей части Канады севернее «линии лесов»: для продуваемой ветрами арктической тундры северного Лабрадора, полуострова Унгава, большей части Северо-Западных территорий и островов Канадского Арктического архипелага. Хотя земля на вид казалась бесплодной, она не была бедна дичью. Северный лес там, где он встречался с тундрой, был домом, как и по сей день, для мускусных быков и когда-то многочисленных неприхотливых арктических карибу небольших выносливых животных семейства оленевых. Стада карибу проводят лето на севере от «линии лесов» и в отличие от покрытых густой шерстью мускусных быков зимой возвращаются на юг, в леса. Наиболее важные промысловые пушные животные тундры заяц-беляк, песец, волк и росомаха. Озерная форель, сиг, щука и арктический голец изобилуют в прибрежных реках. Прибрежные воды на севере являются местом обитания кольчатой нерпы (акиба) и морского зайца (лахтак), моржа (исключая Западную Арктику), нарвала, белухи и белого медведя.
На юг от «линии лесов» бо́льшая часть Канады восточнее озера Виннипег и долины реки Маккензи является частью Канадского щита, где тысячи лет назад огромные скалистые области были очищены от почвы массивными континентальными льдами. Между этими бесплодными регионами земля была покрыта вечнозеленым «бореальным» или северным лесом из сосны, ели и американской лиственницы. В XX в. канадская «Группа семи»39 пыталась передать суть этого пейзажа на холсте. У них получились романтические образы. Европейские исследователи и первые торговцы мехами видели их совершенно другими: чтобы выжить, им приходилось вступать в борьбу с этой суровой реальностью. В XIX в. великий исследователь, географ и торговец пушниной Дэвид Томпсон40 дал такую характеристику этим местам:
«Я называл этот район Каменистым Здесь нет почти ничего, кроме скал с бесчисленными озерами и реками Лето длится от пяти до шести месяцев, или точнее это сезон охоты, с частыми заморозками и жарой, но всегда отравленный москитами и прочими летающими насекомыми <> до такой степени, что даже пугливый лось в некоторые дни настолько измучен ими, что перестает заботиться о своей жизни, и охотники пристреливают его в таком состоянии; и тучи насекомых вокруг него настолько велики и плотны, что охотники не отваживаются подойти к убитому животному в течение нескольких минут».
В XVIII в. служащие Компании Гудзонова залива (КГЗ) рассматривали эту лесистую местность Канадского щита как «продовольственную пустыню»; они полагали, что дичи для пропитания там слишком мало, чтобы содержать цепь торговых факторий.
В сердце Канадского щита Гудзонов залив и залив Джеймс образуют одни из самых больших водных ворот в глубь Североамериканского континента. От реки Нельсон на западе до реки Руперт на юго-востоке к этим заливам примыкают обширные заболоченные пространства, простирающиеся в глубь материка на расстояние до нескольких сотен миль. В XIX в. эта кишащая насекомыми топь была прозвана торговцем КГЗ Джеймсом Харгрэйвом «землей лягушек и трясины». С этим удачным названием после 1670 г. она стала канадской базой компании на два первых столетия ее деятельности. Каким же поразительно недружелюбным местом должна была она казаться людям, прибывающим с Британских островов с их умеренным климатом Джеймс Айшем, торговец КГЗ в начале XVIII в., наглядно описывал опасности зимовки в этом районе:
«Примерно в конце августа <> начинают устанавливаться северо-западные и северные ветры, вкупе с нестерпимо холодной погодой, густыми снегопадами и сильными метелями на протяжении восьми месяцев, <> очень часто случается так, что зимним утром у нас могла стоять хорошая, умеренная погода, а когда приближается ночь, внезапно налетает вместе с метелью и снегом порыв ветра такой силы, что если людям случалось находиться вне поселения, будучи одетыми по теплой погоде, то они подвергали свои жизни величайшему риску некоторые погибали от этого внезапного шторма. <> Я узнал, что люди могли находиться на открытом пространстве не более 20 минут, после чего их лица и руки замерзали настолько, что они были принуждены идти к лекарю, чтобы излечить замерзшую конечность или же отрезать ее и т.д.».
Вокруг Гудзонова залива торговцы, равно как и индейцы, могли найти пасущихся оленей, лесных карибу и лосей, которых Дэвид Томпсон описывал как «гордость леса». Среди прочих животных, ценных как с точки зрения мяса, так и меха, следует назвать медведя, лисицу, бобра, ондатру, куницу, канадскую выдру, рысь, кролика и зайца зверей, которые и сейчас в изобилии там встречаются. Среди множества видов рыбы встречались озерная форель, сиг, осетр и щука. Весной и осенью было много уток и гусей. В первых отчетах торговцев мехами пояснялось, что большие крупные тундровые карибу перемещались по всей низменности близ Гудзонова залива в восточном направлении вплоть до залива Джеймс. С наступлением сезона Гудзонов залив и залив Джеймс становятся местом гнездования миллионов белых (снежных) гусей и канадских казарок. Далеко в глубине материка между нижним течением реки Саскачеван и Лесным озером, находилось одно из самых больших в мире мест размножения ондатры.