Особенно эффективны были ловушки. В конце XVIII в., во время своего эпохального путешествия от реки Черчилл до реки Коппермайн, исследователь и торговец мехами Сэмюэл Хёрн47 описывал их использование индейцами чипевайан48 для охоты на тундровых карибу49:
«Когда индейцы намереваются преградить дорогу оленям, они находят одну из троп, которую протоптало большое число оленей и которая, как видно по количеству следов, часто используется ими <> Преграда воздвигается из прочной изгороди, состоящей из колючих кустарников <> внутри она состояла из плотно расставленных небольших противостоящих друг другу преград в таком количестве, чтобы создать лабиринт; на каждом из ее небольших отверстий они ставили силки, сделанные из ремней оленьей кожи <> поразительно крепкие».
Завлеченных или же загнанных в ловушку и пойманных в силки карибу после этого забивали копьями или пристреливали из луков. Хёрн добавляет, что это такой эффективный способ охоты, что группы чипевайан часто могли провести большую часть зимы только на одной или двух стоянках. Подобным же образом племена кри ловили карибу, выстраивая «оленьи» изгороди поперек оленьих троп и располагая силки в отверстиях, оставляемых в этих преградах. Мелкую дичь зайца и кролика добывали сходным образом, в то время как рыбу ловили с помощью крючка и удочки, водяных сачков и запруд или же заграждений, протянутых через реки.
Мужчины производили большинство видов оружия, хотя и женщины делали силки и ловушки для небольших животных. Женщины также изготовляли большую часть домашней утвари, включая каменные ножи, костяные или деревянные скребки для обработки кож и меха, каменные клейма для травления камня и дерева, костяные иглы, сосуды из дерева и коры, а у алгонкинов керамическую посуду. Сосуды в основном были настолько низкого качества, что в них невозможно было готовить пищу на открытом огне. Большую часть еды поэтому либо варили, помещая раскаленные камни в воду, либо запекали на палках или вертелах. С очевидным интересом Сэмюэл Хёрн описывал способы приготовления пищи у чипевайан, состоявшие:
«в основном в варке, жарке и запекании; но из всех кушаний <> биати (как оно называется на их языке), безусловно, является самым вкусным, по крайней мере из вариаций блюд, которые могут быть приготовлены исключительно из мяса и внутренностей оленя, без каких-либо прочих ингредиентов. Это разновидность хаггиса50, ливера в рубце, приготовленного с кровью, большим количеством нутряного сала и нежнейшим мясом вместе с сердцем и легкими, которое нарезают или чаще всего разрывают; всё это помещается в рубец, подвешивается над огнем и жарится. Необходимо было следить за тем, чтобы поначалу температура не была слишком высокой, поскольку в этом случае мешочек мог подгореть и тогда содержимое выпадало из него»
Женщины племен северных лесов также изготавливали одежды из шкур и меха и украшали их иглами дикобразов, шерстью американского лося, а возможно, и рисунками. Портняжное дело требовало минимального числа разрезов: стремились к сохранению естественной формы шкур; само слово «чипевайан» означает в действительности «заостренные кожи», указывая на хвосты животных, оставленные на одеяниях. Для большей части года верхняя одежда состояла из длинной рубахи или туники, которую одинаково носили мужчины и женщины, вместе с ноговицами и мокасинами. В качестве нижнего белья мужчины носили набедренные повязки, а женщины широкие короткие штаны. Зимняя одежда включала теплую, прочную рубаху из меха бобра, которую носили меховой частью внутрь и использовали в течение двух или трех лет, пока она не изнашивалась. Вдоль долины реки Маккензи женщины обыкновенно изготавливали верхнее платье из полосок кроличьих шкурок. Для ночлега эти индейские племена использовали оленьи шкуры и шкуры американского лося, одеяла из заячьих шкурок и медвежьи шкуры. Женщины, как правило, выделывали пологи для жилища, натянутые на конический каркас из шестов, из шкур американских лосей или оленьих шкур, коры деревьев или кустарников. В одном таком жилище могло разместиться до пятнадцати человек.
Возможно, наиболее известным предметом культуры коренных народов является каноэ из коры легкое, с небольшой осадкой и несложное в ремонте. Именно эти изделия позволили европейцам очень быстро исследовать северную часть континента, поскольку были удобны для транспортировки по пересеченной местности и для сплава по неожиданно встреченным быстринам и по рекам. Хотя у разных племенных групп имелись незначительные вариации в конструкции каноэ, традиционные индейские лодки Севера могли перевозить только двух взрослых, одного или двух детей и груз весом от 115 до 135 кг (250300 фунтов).
Зимой снегоступы, нарты и тобогганы51 были совершенно необходимы для передвижения по глубокому снегу. Там, где это было возможно, люди путешествовали по льду рек с подветренной стороны береговой линии, чтобы избежать пересеченной местности и ветра. Нарты обычно тянули за собой только одна или две собаки, поскольку охотники редко были способны прокормить большее количество. Как итог люди северных индейских племен, в особенности женщины, переносили большинство своих пожитков на собственных спинах, двигаясь от одних охотничьих угодий к другим. Такая зависимость от людских усилий и собачьих упряжек при кочевой жизни этих северных охотников означала невозможность накапливать имущество. Она также препятствовала хищническому поведению и расточительному использованию окружающей среды.
Племенные группы северных индейцев состояли из того, что антропологи называют «малыми» общинами, в которых ежедневные контакты привычно ограничены близкими родственниками. Наименьшей из них была проводящая совместно зиму племенная группа, состоявшая обычно из нескольких тесно связанных между собой семейств. Размеры такой общины контролировались двумя факторами безопасностью и дееспособностью ее членов. Американские лоси и карибу (главная зимняя дичь) не были стадными животными и, таким образом, лучше всего их добывали охотники, действовавшие в парах или небольших отрядах. Охота и проживание в родственных группах также повышали шансы на выживание. Если мужчина глава семьи заболевал или умирал, голода все же можно было избежать, поскольку семью могла бы поддержать группа.
Свадьбы происходили с минимальными торжествами, и если было необходимо, брак легко расторгался. Об этой стороне жизни племени кри Дэвид Томпсон замечал:
«Для заключения брака ничего не требуется, кроме согласия сторон и родителей: богатство жениха заключается единственно в его охотничьих умениях, а приданое невесты это хорошее здоровье и добрая воля освободить своего мужа от всех домашних хлопот. <> Если же противостояние сторон настолько велико, что они не могут жить в мире друг с другом, они разлучаются с помощью небольшой церемонии так же, как они сошлись <> без какого-либо пятна для их репутации»
Аборигенные народы явно не имели таких двойных стандартов относительно брачных и добрачных интимных отношений, как те европейские мужчины, которые оставили нам свои записи. Целомудрие не считалось наивысшей добродетелью, хотя Томпсон отмечал, что «иногда оно было в высоком почете». Сэмюэл Хёрн, рассказывая о кри, замечал, что «для мужчины никакое удовлетворение не было достаточным, чтобы снискать любовь или сохранить непорочность индейской женщины, проживавшей на юге». Ремарка Хёрна изобличает его сексизм: в ней ничего не говорится о торговцах, которые часто провоцировали разврат. В действительности же, согласно записям самого Хёрна, они не чурались применения силы, чтобы добиться любовных побед. Он отмечал, что торговец КГЗ Мозес Нортон, который сам был ребенком от смешанного брака, обладал несколькими женами и коробочкой с ядом. Последняя применялась против индейских мужчин, отказывавшихся отдавать ему своих жен или дочерей.
Другим социальным обычаем аборигенов, который многие пришельцы считали постыдным, являлся обмен женами. По этому поводу Сэмюэл Хёрн проявлял больше понимания:
«Я должен признать, что один из очень распространенных обычаев среди мужчин этой местности обмен разбитыми на ночь палатками вместе с женами друг друга. Это никогда не воспринимается как преступление; напротив, они полагали, что это один из признаков самых прочных дружеских уз между двумя семьями; и в случае смерти одного из мужчин другой считает себя обязанным поддерживать детей умершего. Те народы столь же далеки от взгляда на это как на простой ритуал, сколь большинство наших христианских крестных отцов и матерей, которые, несмотря на свои клятвы, <> едва ли помнят потом, что они обещали, так что у северных индейцев нет случаев, когда кто-то пренебрегает обязанностью, которую он когда-то взял на себя».
Вероятно, осознавая патриархальность той эпохи, Хёрн не говорит нам, должны ли были индейские мужчины искать согласия своих жен для таких действий. Также он не предполагает возможности того, что иногда такие связи могли инициировать женщины. Это становится ясно из замечания прочих европейских очевидцев о том, что индейские женщины были непочтительны по отношению к мужчинам.
Политическая организация племени была очень подвижной. Люди имели склонность следовать за прирожденными лидерами. Обычно предводитель зимнего отряда был лучшим охотником, женатым человеком и одаренным оратором. Предводитель летнего отряда обыкновенно был наиболее уважаемой личностью среди лидеров более мелких зимних команд. В отличие от европейских политических организаций эти люди удерживали власть не только благодаря эффективному исполнению своих обязанностей, а важные экономические и политические решения принимались сообща. До тех пор пока не было достигнуто согласие, ничего не предпринималось. Вождь племени управлял посредством убеждения, а не принуждения. При контактах с внешним миром они должны были выступать от лица всего племени, а их избрание отчасти состоялось из-за их способностей как традиционных ораторов.
Одной из главных проблем для живущих в северных лесах индейских племен было периодическое сокращение количества дичи после лесных пожаров, от болезней или из-за обычных колебаний животных популяций. Обычно такие сокращения поголовья лесных животных были локальными и непродолжительными. Для того чтобы справиться с ними, аборигенные племена выработали несколько эффективных стратегий. Внутри отрядов чувство близкого родства обязывало во время нужды помогать друг другу, распределяя излишки между близкими и не получая немедленной отдачи. «Те действия, которые в цивилизованном обществе расцениваются как благотворительная помощь и душевное сострадание, одобрительно замечал Дэвид Томпсон относительно индейцев кри, ежедневно практикуются этими Дикарями как исполнение общих обязательств» Поскольку дележ считался обязанностью, накопление личного богатства рассматривалось как антисоциальное действие, так что от вождей племен ожидали великой щедрости. В отличие от европейцев человек из северного племени обретал положение в обществе в большей степени за счет отдачи, чем накопления. Между племенными группами также существовал дележ. Если на территории одного из отрядов охота на американского лося или карибу терпела неудачу, соседние отряды обычно позволяли ему охотиться в своих угодьях. Иногда недостаток пищи можно было уменьшить с помощью торговли этим особенно пользовались северные племена, жившие по соседству с землей ирокезов Южного Онтарио. В целом тем не менее племена северных лесов не втягивались в обширную межплеменную торговлю попросту потому, что в лесах не имелось для этого достаточного количества ресурсов.
На личностном уровне посредством видений, а на коллективном специальных празднований и ритуалов, таких как удары в барабаны, народы северных лесов искали расположения и помощи мира духов. Томпсон, относившийся к верованиям аборигенов с большой симпатией, так описывал религиозные ритуалы кри:
«Они верят в существование Киче Киче Маниту (Великого Духа) Он властитель жизни. <> Он предоставил человеческий род своему собственному попечению, но поставил все прочие живые существа под покровительство маниту (или низших ангелов), которые все подчинены ему <> каждый из маниту имеет собственную власть и заботы: так, один заботится о бизоне, второй об олене. <> Помня об этом, индейцы стараются не произносить и не делать ничего, что могло бы задеть их; перед убийством любого животного верящий в сверхъестественные силы охотник словом или делом каким-то образом благодарит маниту данного животного за разрешение его убить».
Религия была прежде всего личным делом; но индивидуумы, которые полагали наличие в себе особых способностей для общения с миром духов, становились шаманами. Один важный ритуальный обычай, который у алгонкинов соблюдали эти духовидцы, назывался «качающийся шатер»: при исполнении обряда шаман общался с миром духов в жилище, специально воздвигнутом для этой цели. Среди оджибве, которых Томпсон описывал как «Великих адептов религии», такие индейские духовные лидеры образовывали братство «мидевивин» («midewiwin») или «Общество великого врачевания» («Grand Medicine Society»), которое было в их традиционной культуре наиболее важной религиозной организацией. Священные знаки общества сохранялись на свитках из бересты, чтобы шаманы могли с ними сверяться.
Индейские племена, жившие в прибрежных районах Восточной Канады, выработали сходные формы существования. Принципиальная разница заключалась в том, что беотуки, микмаки и малеситы населяли и морское побережье, и леса в глубине континента. Именно из-за того, что летом они жили на побережье, они первыми вступили в контакт с европейскими первооткрывателями и рыболовами. Постепенно последние захватили контроль над морскими ресурсами и оттеснили аборигенные народы от участия в развивающемся коммерческом рыболовстве.
Земледельцы Севера
Повсюду коренное население существенно различалось. В Восточной Канаде преобладали две основные группы. Народы, которые говорили на ирокезских языках, обитали в той местности, которая ныне является южной частью провинции Онтарио, и по берегам реки Св. Лаврентия. Они обладали хорошо развитыми навыками ведения земледельческого хозяйства, что делало возможным проживание тысяч людей на небольших территориях и позволяло создавать сложные политические системы. Ирокезоязычные индейцы говорили на разных диалектах и образовали несколько различных и часто враждующих друг с другом племен, включая Пять племен, или Ирокезскую конфедерацию (сенека, кайюга, онейда, онондага и мохоуки), а также гуронов, эри и племя «нейтральных». Эти племена взаимодействовали друг с другом посредством родственных связей, соперничества, войн и торговли. Северные ирокезоязычные племена обменивали избыток своего зерна на продукты охоты алгонкинов. Объемы торговли были небольшими, но ее маршруты и методы были хорошо проработаны, так что индейцы обменивались товарами и информацией задолго до того, как на авансцену вышли европейцы и их продукция.
Резко отличаясь от своих алгонкиноязычных соседей с севера и востока, у которых не было постоянных поселений и которые кочевали с одного места охоты на другое, ирокезоязычные народы жили в деревнях и зависели от урожая со своих тщательно обработанных полей. Например, гуроны получали до 75% своего пропитания от земледельческого хозяйства; они ели преимущественно маис, бобы, тыкву и семена подсолнечника, дополненные рыбой, в особенности сигом, и дичью по большей части олениной. До появления европейцев гуроны из селений Оше-лага (Хошелага) и Стадакона были самыми северными земледельцами Северной Америки, проживавшими за пределами пригодной для сельского хозяйства климатической зоны.