Сегодня мы назвали бы общество племен Великих равнин как общество мачо. Положение индивида в значительной степени покоилось на военной доблести и храбрости, продемонстрированных в отчаянных набегах. В XVIII в. знакомство с лошадью через испанцев привело к резкому росту количества племенных набегов, поскольку налеты организовывались с целью захвата ценных животных других племен; из-за расстояний, покрываемых лошадьми, и приобретения в конце XVII в. огнестрельного оружия мужская смертность заметно выросла. А уменьшение количества мужчин стало другой причиной полигамии.
Наиболее важным событием в религиозной жизни племен Великих равнин был ежегодный обряд Пляски Солнца, известный также как Пляска Жажды, поскольку его участники избегали употребления напитков. Равнинные племена почитали солнце как главное воплощение Великого Духа. Обряд, как правило, проводился в июле или августе, в зависимости от охоты на бизонов, которая специально предпринималась для того, чтобы получить необходимое продовольствие для изысканных пиршеств. Церемония продолжалась три дня; в течение этого времени участники праздника плясали, а шаманы демонстрировали свои магические навыки. Потреблялось большое количество мяса, в особенности горбов и языков бизонов. Как и ирокезский Праздник мертвых, Пляска Солнца народов Великих равнин был крупнейшим праздником обновления природы, который в зените лета собирал вместе семьи и связанные между собой зимние племенные отряды.
Рыболовы и торговцы Западного побережья
Племена Западного побережья были наиболее активными торговцами среди аборигенных народов Канады. Служащий КГЗ Уильям Браун называл одну группу бабинов62 «заядлыми торговцами рыбой». Комментарий Брауна в равной степени отражает разочарование и восхищение, которые ощущали многие коммерсанты, т.е. двойственное отношение, характеризовавшее всю торговлю европейцев с народами Западного побережья до XX в. С одной стороны, он знал, что бабины, как и их соседи, были упрямыми, искушенными и очень опытными торговцами до такой степени, что иногда Брауну приходилось прибегать к тактике твердой руки. С другой стороны, он невольно восхищался их талантом, и его комментарий представляется скорее высказыванием одного купца по поводу других купцов.
Браун быстро понял ситуацию, когда он назвал им цену, которую он был готов заплатить за большого лосося. В ответ бабины «дали нам понять, что нам не следует рассчитывать на каких-либо крупных рыбин, так как они привыкли к тому, что люди здесь соглашались на их собственные цены». Жители прибрежных деревень все контролировали. Именно они диктовали условия, и когда европейцы появились на Западном побережье, бабины отстаивали свои традиционные торговые связи, стравливая одну группу завоевателей с другой, будь то служащие КГЗ, русские или американцы.
Нигде в Канаде ландшафты не были более разнообразными, а культура более сложной. Пищи было в изобилии. И торговля, и жизнь зависели от лосося, хотя по всему побережью водилась также морская выдра, котик, калан, кит, а также палтус. Однако в то время как все пять разновидностей лососевых водились в изобилии по нижним течениям рек, близ океанского берега, только нерка, идя на нерест, проплывала огромные расстояния от побережья к верховьям больших рек. Таким образом, если прибрежные рыболовы могли обычно выловить достаточно рыбы для собственных потребностей, то вблизи верховьев таких крупных рек, как Скина и Фрейзер, этого не происходило, потому что там улов зависел от размера косяков нерки. И такую неопределенность осложняли случайные колебания размеров рыбных косяков, часто обусловленные оползнями, уничтожавшими места рыбной ловли и изменявшими русла рек. В результате коренные жители внутренних областей должны были больше полагаться на охоту, нежели их соседи, обитавшие вдоль побережья.
Лосося ловили множеством способов. Сети и запруды были наиболее эффективны там, где установить их позволяла география местности; в более узких каньонах использовались остроги с длинными ручками и сачки. Женщины обрабатывали рыбу, сохраняя большое ее количество на зиму за счет копчения и сушки. Когда в 1793 г. Александр Маккензи пересекал континент от озера Атабаска с целью достичь Тихого океана, он был радушно принят племенем белла-кула. Он наблюдал за женщинами, приготовлявшими лосось, и отмечал, что при этом ничего не выбрасывалось:
«Я заметил четыре кучи лосося, каждая из которых состояла из 300400 рыб. Шестнадцать женщин были заняты их очисткой и приготовлением. Сначала они отделяют голову от тушки, ее они варят; после этого разрезают тушку по позвоночнику с каждой стороны хребта, оставляя на нем одну треть тушки рыбы, и затем извлекают внутренности. Хребет поджаривается для немедленного употребления, а другие части приготовляются сходным образом, однако с бо́льшим вниманием, для последующего пропитания. В то время как они располагаются на огне, под них подставлены лотки, чтобы собрать жир. Икра также аккуратно сохраняется и является излюбленной пищей».
Более жирная рыба нерка была наиболее пригодна для копчения, а менее жирная кета для сушки. Приготовленный лосось помещался в кедровые короба и сохранялся в потайных местах, где до него не могли добраться хищники.
Эвлахон (элуахон), или «рыба-свеча»63 исключительно жирная рыба, и полученный из нее жир в равной степени использовался для употребления в пищу и освещения. Наиболее известным местом добычи эвлахона была река Насс; жители Западного побережья не только придумывали способы добычи жира из этой рыбы, они также могли настолько хорошо его упаковать, что можно его было перевозить на длительные расстояния. Результатом явилась широкая торговля жиром внутри континента по гористым, иногда опасными путям, которые получали название «смазанных жиром троп» (grease trails).
В густых дождевых прибрежных лесах обитало относительно немного дичи, но в глубине континента охота шла лучше. В районе, который граничит со средним и верхним течением реки Скина, племена гитксан (говорящие на языке цимшиан) и бабины (говорящие на языке атабаскской группы) посвящали значительное время охоте на горного козла, который ценился из-за шерсти и рогов; медведя и бобра, который был излюбленной ритуальной пищей. Племя цимшиан охотилось как на бобра, так и на лесного сурка из-за меха этих животных. Поскольку западные пределы распространения бобров ограничивались прибрежными горами, в этом районе их водилось немного, и индейцы бережно распоряжались этим драгоценным ресурсом.
Помимо рыбы и дичи, к западу от Скалистых гор росло великое множество видов ягод. Особенно популярными были черничные «пироги», и они служили одним из основных предметов торговли между племенами внутренних районов и жителями прибрежных деревень. Женщины делали начинку для пирогов, высушивая и дробя ягоды, а затем помещая их в кедровый короб и варя там с помощью раскаленных камней. Приготовленные таким образом ягоды распределялись по основе из вареного листа «скунсовой капусты»64 или листьям американской малины65, разложенным на сделанной из кедра сушильной сетке. Слабый огонь горел под сеткой до тех пор, пока все ягоды не просыхали должным образом. Затем женщины закатывали ягоды в трубку, через ее центр пропускалась палочка, и сверток подвешивался в теплом месте, пока все ягоды не будут совершенно сухими. Затем рулеты приплющивались, разрезались на части и упаковывались в кедровые короба для продажи. Когда они предназначались для домашнего употребления, их оставляли целыми.
Богатая культура аборигенных народов Западного побережья во многом основывалась на прекрасно обработанной древесине кедровых деревьев. Они были искусными плотниками, и среди всех жилищ, построенных индейцами Канады, их дома из кедровых досок были наиболее прочными и долговечными. Александр Маккензи восхищался сложностью и организованностью таких домов, когда посещал деревню Нускулст (Великая Деревня) племени белла-кула. Хорошо отстроенные дома, в которых проживало по несколько семей, были похожи на «длинные дома» ирокезов:
«Деревня состоит <> из четырех домов, поднятых на сваи, и семи жилищ, стоящих прямо на земле, помимо внушительного числа прочих построек или навесов, которые используются только как кухни и места для хранения рыбы. Первые же построены за счет забивания в землю определенного числа свай; на некоторых из них покоятся, а к прочим привязаны опоры пола (на высоте примерно двенадцати футов над уровнем почвы): их длина составляет от ста до ста двадцати футов, а толщина около сорока футов. Вдоль центральной оси сложено три, четыре или пять очагов, выполняющих двойную задачу обогрев и приготовление рыбы. Постройка по всей длине по обе стороны от центральной оси разделена кедровыми досками на отделения или помещения по семь футов площадью; перед ними находятся не закрепленные неподвижно лежанки около трех футов шириной, на которые обычно забираются обитатели этих укромных уголков, когда отправляются отдыхать. <> На шестах, которые проходят вдоль балок потолка, висит зажаренная рыба; и постройка в целом хорошо обшита снаружи досками и корой, кроме нескольких дюймов конькового прогона, где открытое пространство сохраняется по обе стороны крыши, для того чтобы пропускать свет внутрь жилища и выпускать дым».
Для путешествий по морю племена прибрежной зоны строили каноэ, которые были самыми большими, наиболее искусно сделанными и богато украшенными по сравнению с каноэ всех прочих индейских племен. Александр Маккензи описывал одно увиденное им каноэ, «раскрашенное в черный цвет и декорированное белыми фигурами рыб различных видов. Верхняя кромка борта от носа до кормы была покрыта зубами каланов». Массивные кедровые деревья, свалить которые без металлических инструментов уже было достижением, затем выдалбливались и превращались в каноэ длиной от 10,5 до 21 м (3570 футов); одни достаточно узкие и быстрые предназначены для войны, другие достаточно широкие для торговли. Груженные провизией и семью десятками человек, эти суда, способные плавать в открытом океане, могли путешествовать вдоль берега на несколько сот миль. Боевые каноэ могли достигать длины прибывавших к Западному побережью европейских кораблей. Флотилии из таких грозных лодок, набитых воинами-индейцами, были настолько пугающим зрелищем, что торговые корабли обычно бросали за борт специальные сети, мешавшие лодкам причалить к их бортам.
Мужчины и женщины носили накидки, сделанные из кож, полосок кроличьего меха или сплетенные из коры желтого кедра66. Подобно своим северным соседям, тлинкиты Аляски и цимшиан ткали украшенные узорами одеяла из шерсти дикого горного козла. Однако такие одеяла имелись только у наиболее влиятельных индейцев: сложные узоры были очень трудны и требовали много времени для изготовления. По сути, они символизировали высокий статус и стали ценными предметами обихода. В дождливую погоду обитатели Западного побережья использовали сплетенные пончо и украшенные шляпы конической формы из кедровой коры. Для холодной погоды они шили рукавицы и накидки из меха калана и шкурок других пушных животных (первые европейские путешественники стремились приобрести накидки из каланьего меха, так же как и верхнюю одежду из бобра, которые носили аборигены северных лесов). Едва ли удивительно, что наиболее важным предметом домашней обстановки был украшенный короб из гнутой древесины, используемый как для хранения вещей, так и для сидения.
Так же как у ирокезов, экономическая и общественная организация жителей поселений Западного побережья была основана на родственных связях клана и рода. Однако деревни действовали независимо друг от друга; в отличие от ирокезской традиции на Западе не существовало племенных союзов. Иногда расположенные по соседству поселения работали вместе или выступали союзниками в сражении, однако эта совместная деятельность была совершенно добровольной. Так или иначе, каждая деревня включала в себя один или несколько родов, а каждый дом в ней был местом обитания рода, т.е. нескольких связанных между собой семей. На севере семьи вели родство по женской линии, на юге по мужской; а среди индейских народов центральной части Тихоокеанского побережья по обеим линиям. Домохозяйство удерживало права на определенные рыбные и охотничьи угодья, которые были четко очерчены, а доступ к ним зорко контролировал глава дома или рода. Отчасти по этой причине первые европейские торговцы по достижении земли племен гитксан и ветсуветен (вицувитен) воспринимали глав отдельных домов как «зажиточных людей». В действительности же эти главы регулировали не только доступ чужаков на свои охотничьи территории, но также занятия охотой и рыбной ловлей и своих домочадцев. Торговец КГЗ Уильям Браун установил, что у бабинов распоряжением «зажиточных людей» половина взрослых мужчин была исключена из процесса установки ловушек для охоты на бобра. Таким способом природные ресурсы использовались с осторожностью.
Возможно, наиболее примечательное отличие социальной жизни племен Западного побережья от всех прочих канадских аборигенов это их наследственная иерархия, деление на три группы. Вождями становились люди знатного происхождения; ниже их по статусу находились общинники, составлявшие основную массу населения; и на самом дне оказывались рабы, которые, как правило, были пленниками или потомками пленников. Положение в обществе определялось происхождением за исключением рабов, попавших в такую ситуацию из-за военных неудач своего племени. Отдельные группы привилегий и обязанностей ассоциировались с наследственными титулами и статусами; они включали право использования некоторых символов в декоративном искусстве. Передача титула производилась открыто путем одной из наиболее известных социальных практик индейцев Северной Америки потлача67. Некоторые из этих обрядовых празднеств были исключительно увеселительными. Посредством потлача противостоящие друг другу вожди также утверждали новую общественную иерархию и обретали новые статусы. Во время церемонии потлача новый обладатель титула раздавал дары, собранные для этой цели с помощью своих родичей, всем приглашенным гостям. Принятие даров этими свидетелями церемонии было символом принятия ими нового порядка вещей, это было особенно необходимо в процессе передачи прав и обязанностей от одного поколения к другому.
Кроме того, что потлачи играли центральную роль в поддержании социального устройства, они также выполняли важную экономическую функцию. Обитатели Западного побережья страстно искали богатства, чтобы поддерживать и повышать свой социальный статус. Как и гуроны и племена Великих равнин, они использовали торговлю в качестве одного из способов разбогатеть. Имущество, как приобретенное посредством торговли, так и то, что было изготовлено местными ремесленниками, перераспределялось в общине на церемонии потлача. Иногда эти церемонии устраивались также жителями одной деревни для соседнего поселения, которое испытало какое-то экономическое бедствие, например неудачу в рыбной ловле.