Вы просто умница! Что б мы без вас делали!
Я направился к двери. Но, едва коснулся ручки, как вдруг дверь передо мной распахнулась и я едва не столкнулся с невысокой белокурой девушкой.
О! А вот тот самый автор, которого вы ищете! воскликнула редактор. Здравствуй, Женя!
Я опешил. Почему-то был уверен, что автор мужик. Девушка смотрела на меня сквозь стекла очков в золотистой тонкой оправе широко распахнутыми темными глазами. Довольно красивыми, как я сразу отметил, хотя тут же упрекнул себя за подобные мысли.
Добрый вечер, сказал я с улыбкой.
Девушка пару секунд таращилась на меня таким взглядом, словно перед ней возник упомянутый маньяк-каннибал, а потом вдруг резко развернулась и, не говоря ни слова, быстро зашагала прочь по коридору.
Подождите! Я выбежал следом. Я лишь хочу поговорить!
Зато я не хочу с вами разговаривать, холодно ответила она, не оборачиваясь.
Почему? опешил я.
Не люблю святош! Она остановилась и окатила меня волной презрения.
Я не ожидал подобной реакции, даже растерялся.
С чего вы взяли, что я
Но, перехватив ее взгляд (а смотрела она на большой серебряный крест у меня на груди), возражать не стал. «Значит, она одна из этих мракобесов», подумал я, обратив внимание на ее внешний вид. На ней был вполне приличный длинный белый плащ, но под ним черная футболка с логотипом какой-то рок-группы, светлые потертые джинсы и проклепанный, как у металлистов, пояс. Вечно этих неформалов несет во всякую ересь Так и захотелось схватить ее патлы да попортить красоту, треснув парочку раз о дверной косяк. Глядишь, дурь выбьется Однако я тут же одернул себя, вспомнив, для чего пришел. Мне нужна информация, а ради этого придется потерпеть.
Пока я размышлял, журналистка воскликнула:
Теперь, если позволите, я займусь работой, ради которой сюда пришла!
И скрылась за дверью редакции.
«И как теперь быть? Я продолжал мяться в коридоре. Что делать-то?»
Дверь снова распахнулась, блеснули стекла очков, а за ними все тот же полный презрения взгляд:
И если вы продолжите меня преследовать, я вызову с вахты охрану!
Снова дверной хлопок.
Я решил не рисковать и направился к лифту. Конечно, я мог уработать охранника одной левой. Не зря ведь целыми днями грушу пинаю! Да только подобная разборка скомпрометирует Орден. Отец Пейн вряд ли одобрит. Что касается журналистки Был бы мужик просто подкараулил бы его где-нибудь в переулке. Сдавишь цыплячью шею мигом выложит все, что знает, и даже то, чего не знает. А тут девочка! Хочешь не хочешь, но придется призвать на помощь всю дипломатию, на какую способен.
Я вышел на крыльцо издательского комплекса и принялся ждать. Спустя примерно час-полтора дверь распахнулась и на пороге наконец появилась белокурая журналистка. Появилась да так и осталась у раскрытой двери, глядя на меня со смесью страха и удивления. Словно я и правда маньяк какой-то. Я вдохнул, выдохнул и шагнул ей навстречу.
Простите, что преследую вас. Не подумайте ничего плохого
Я ожидал, что она снова нагрубит и скроется за дверью с криком: «Охрана!», однако на этот раз девушка повела себя дружелюбнее.
Признаться, это я должна принести извинения, что так грубо вас послала, с робкой улыбкой ответила она. Редактор рассказала мне о вашей сестре. Я ведь не знала.
Оказалось, она просто приняла меня за одного из психов, которые, бывает, пишут (а некоторые даже приходят) к ним в газету. Логично: ведь какой человек с нормальной психикой будет читать такое?
Значит, вы понимаете, насколько для меня важно выяснить, откуда у вас эта информация. Сказав это, я машинально взял девушку за руку. И тут же отдернул ладонь. Во-первых, мне стало не по себе: я уже много лет не прикасался к женщинам из-за данного в Братстве обета. Во-вторых, реакцию девушки тоже адекватной не назовешь она отпрянула от меня, как от прокаженного.
Извините. У меня некоторые предубеждения против верующих, тут же смущенно объяснила она. Ничего личного.
Атеистка?
Скорее, скептик.
Все одно заблуждения.
Это с чьей позиции посмотреть. Если с моей заблуждаетесь вы, парировала она и нахмурилась: Да и вообще, вы пришли мне проповеди читать?
Нет-нет, что вы, поспешно успокоил я. У самого же зачесались кулаки. Эх, попадись ты мне в другой ситуации И я вспомнил искаженное болью лицо девки-язычницы, недавно ставшей у меня на пути. Я попытался перевести разговор на более благоприятную тему.
Ну, то, что вы пишете в газету страшилки про маньяков, я уже знаю. А чем еще занимаетесь? спросил я. Хотя тут же поймал себя на мысли: я, что, с ней флиртую? В подобной манере я, наверное, не разговаривал с тех пор, как в начальных классах дергал девочек за косички. Но ведь нужно же как-то завязать разговор, чтобы постепенно перейти к сути.
Я студентка. Учусь на журфаке, несколько прохладно ответила она. И, кстати, если проболтаю с вами еще дольше, рискую не успеть к закрытию общаги.
Так давайте я провожу вас. По пути и поговорим.
Она кивнула:
Тут недалеко.
Мы не спеша пошли вдоль дороги в сторону микрорайона.
Итак, на чем мы остановились? спросила она.
На ужастиках, которые вы пишете.
Нужна же какая-никакая практика. В серьезное издание начинающему писаке соваться бесполезно. Вот и приходится желтушничать. С другой стороны, в подобных СМИ есть где развернуться. Если не писать откровенную туфту вроде того, что ваяет дедушка-автор, даже интересно работать. К тому же я ничего не сочиняю. Некоторые наши писатели считают, что в подобных газетах главное не правдиво, а правдоподобно. Я же придерживаюсь правила, что в материале могут быть домыслы, но я категорически против любого вымысла.
Значит, вы пользуетесь только правдивыми источниками? обрадовался я, что наконец смогу подойти к интересующей меня теме.
Выведываете мою агентуру? Она смерила меня насмешливым взглядом. Вообще, журналистская этика не позволяет мне раскрывать имена моих информаторов. К тому же у меня пока нет причин вам доверять. Вдруг вы параноик, задумавший прикончить моего осведомителя по личным причинам?
Я, что, похож на маньяка?
Она остановилась и пристально посмотрела мне в глаза:
Нет, вы похожи на религиозного фанатика. А до фанатиков порой в вопросах садизма некоторым маньякам как до луны пешком.
Я почувствовал, как во мне снова заклокотала злость. Да кто она такая, чтобы судить о вере и каре Господней? В другое время, если бы кто-то мне такое сказал уже умылся бы кровью! Между нашими взглядами словно проскочила искра ненависти. И вдруг я понял: это не просто предубеждение против религии! Похоже, в ее жизни случилось нечто такое, связанное с верой, что оставило рану в ее душе. Очень глубокую рану!
Чем вам священники-то не угодили? смягчился я.
Она не ответила. Лишь повернулась и молча пошла дальше. Мы углубились в сквер и по дорожке направились в сторону многоэтажек. В некоторых окнах уже горел свет: начинало смеркаться. Женя шла молча, хмуро глядя себе под ноги. Уж не знаю почему, но мне захотелось переубедить это озлобленное юное создание.
Вы как-то искаженно судите о вере и о тех, кто стал на духовный путь, начал я. Иисус Христос учит нас любви и всепрощению. Вера это свет, призванный спасти человечество
Даже если это свет от костров инквизиции? резко оборвала Женя.
Я вдруг снова вспомнил недавний языческий шабаш, на котором мы карали еретиков, и их гигантские костры. А также другой костер на котором сгорела ты, Рита, и убийцу, предавшего тебя такой смерти. Кулаки мои невольно сжались, отозвавшись приятной болью разбитых в кровь костяшек.
Человеческая душа бессмертна, ответил я. Да только бессмертие это может привести как в Рай, так и в Ад. И порой нет иного пути, чтобы вернуть еретика на путь истинный, кроме как очистить его душу костром.
Ее глаза сверкнули огнем дьяволицы. Я с вызовом встретил этот взгляд. Пусть думает что хочет, но, когда дело касается ереси, я был и буду беспощаден!
Давайте так, наконец медленно произнесла журналистка. Уж лучше пусть каждый из нас останется при своем мнении. Постараемся быть терпимыми к убеждениям других. Ведь именно этому учит вас ваша вера?
Она резко повернулась и пошла вперед. Я так же молча побрел следом. «Да уж, после такого теперь сложно будет чего-либо от нее добиться, упрекнул я себя, вспомнив о своей главной задаче. Можно ж набраться терпения и промолчать. Вот что теперь делать?..»
Однако, когда мы остановились у дверей пятиэтажного общежития, девушка вдруг меня удивила:
Хорошо. Кое в чем я все-таки смогу вам помочь.
И она рассказала, что однажды утром перед университетскими парами ее на вахте в общежитии окликнул охранник, поинтересовался, не журналистка ли она. «Журналистка, и что дальше?» ответила Женя. И тогда охранник вручил ей сверток бумаг. Объяснил, что посреди ночи, когда он был на дежурстве, его разбудил стук в дверь. Это оказался парень. На глаза его был надвинут капюшон, так что лица было не разглядеть. Тот попросил охранника передать сверток любому студенту журфака. Сказал, что у него есть уйма сенсационных материалов криминального плана и он готов ими делиться. Мол, сам он красноречиво писать не умеет вот ему и нужен тот, кто сможет грамотно обработать материал, подготовить к публикации, а также найти место, где эту самую публикацию осуществить. «Чего же ты сам не отдашь?» спросил охранник. Парень ответил, что у него есть причины не раскрывать свою личность. Материалы касаются весьма опасных людей, которые могут отомстить. В общем, отдал сверток и был таков. Юная журналистка Женя отнеслась к этому скептически, и все же любопытство взяло верх решила посмотреть. Материал и правда оказался сенсационным. Конечно же, на веру она все не приняла: первым делом покопалась в архивах СМИ, пообщалась со знакомыми в пресс-службе МВД. И поняла, что напала на золотую жилу: в редакции статью чуть с руками не оторвали. После этого парень с приятной регулярностью стал передавать ей материалы один круче другого. Конечно же, девушка понимала, что он неспроста скрывает свое лицо и что у нее тоже есть повод опасаться. Поначалу ей было не по себе: вдруг те, кого он боится, придут и за ней? Хотя для журналиста любой плод чем запретнее, тем слаще. К тому же за статьи неплохо платили
Теперь вы понимаете, почему у меня была такая реакция на ваш визит? спросила она. Представьте себя на моем месте: открываю дверь в редакцию, а там здоровенный парень весь в черном и с огромным крестом на груди. Ни дать ни взять инквизитор. Я и подумала: «Ну все кранты!»
Мне очень жаль, что напугал вас. А что касается материалов Вы знаете, как связаться с вашим информатором?
Честно? Понятия не имею! Но, признаться, мне и самой очень любопытно, кто же таскает мне эти писульки. Женское любопытство и все такое Она улыбнулась. Я уже полгода печатаю статьи, а откуда берутся материалы, даже не знаю. Так что я тоже не прочь пообщаться с этим парнем.
Она задумалась.
Давайте сделаем так: я расспрошу поподробнее охранника, который мне передает бумаги, а если чего узнаю, вам отзвонюсь. Идет? Черкните номер телефона.
Она протянула мне блокнот с ручкой и добавила:
Если, конечно, пообещаете, что дальше разговоров ваше с ним общение не зайдет. А то знаю я: как поболтать о вере, так все вы святые праведники, а чуть что мгновенно превращаетесь в кровожадных инквизиторов.
Вы слишком предвзято судите о нас.
Разве? Журналистка указала на выглядывающую из-под моей куртки кобуру.
Это не боевой пистолет травматический.
И он у вас, конечно же, исключительно для мирных проповедей.
Обещаю, что с вашим информатором буду сама нежность, ответил я, прикрыв курткой оружие и спрятав в карманы разбитые кулаки.
И запомните. Она сурово посмотрела мне в глаза. Я помогаю вам вовсе не оттого, что ваши религиозные воззрения стали мне симпатичнее. Ваша сестра невинная жертва. Мои убеждения, в отличие от христианских, не велят мне подставлять левые щеки, когда бьют по правым. Я считаю, что на зло нужно отвечать злом. И, если есть возможность наказать того, кто сделал это с вашей сестрой, пусть его постигнет заслуженная кара.
«Вот это верно! с одобрением подумал я. Вот это по-нашему! Знаю, кто-то скажет, что не этому учит нас наша вера. Мол, как бы на моем месте поступил Иисус? Стал бы он отвечать злом на зло, а силой на силу? Нет! Он бы простил! Именно к этому он призывает своих учеников! Однако последние две тысячи лет показали, что за веру нужно сражаться. Сотни языческих религий бесследно исчезли лишь потому, что их последователи сдались, отреклись и избрали единого бога Да простит меня Господь за такие мысли, но это так! А вот если бы они сражались, если бы их вера оставалась крепка как сталь неизвестно, что за храмы бы сейчас стояли на каждом углу. И именно благодаря героям крестоносцам, что обнажали меч за свою веру, и инквизиторам, что беспощадно выжигали ересь, над городами высятся кресты, а не идолы!»
Ну все, пока, вторглась в мои размышления журналистка Женя. Я позвоню, как чего выясню.
Буду ждать с нетерпением.
Девушка вошла в общежитие я же все продолжал стоять, а в голове шла борьба двух идей. «И все же: сражаясь за свою веру, разве мы не нарушаем тем самым заповеди Христа? думал я. Так что же все-таки верно: смиренная гибель или добро с кулаками?» И вдруг я понял, что прямо в этот самый момент совершаю наиболее гнусный грех сомневаюсь! Вера не терпит сомнений! Сомнения путь к ереси! Если бы в тот момент у меня под рукой оказалась плеть, я содрал бы ею кожу со своей спины. Еретические мысли требуют сурового наказания. «Вот только чем я могу наказать себя прямо здесь и сейчас? подумал я, глядя по сторонам. И придумал: Поклянусь, что два часа не сойду с этого места!»
И, отойдя в сторону, чтобы не мешать проходящим студентам, я закрыл глаза и зашептал молитву.
День второй
Едва я пришел утром на работу, сразу же встретил его. Мой натренированный взгляд мгновенно выхватывает детали: фенька на запястье, голова в толстых косичках-дредах, поверх них, несмотря на теплую весеннюю погоду, берет в зелено-желто-красную полоску, на шее латунный кулон в виде конопляного листочка. На фоне нашего дресс-кодированного коллектива он как попугай среди пингвинов. И я тут же даю ему прозвище: Попугай.
Доброе утро! восклицает возникший из-за его спины начальник нашего отдела. Это Денис, новый дизайнер. Так что теперь по вопросам верстки макетов обращайся к нему.
Все ясно: свободная форма одежды привилегия дизайнера. Ему ведь, в отличие от нас, менеджеров, не нужно общаться с клиентами. Попугай поднимает унизанную перстнями ладонь в приветственном жесте, улыбается. Я же прячу за спину сжатые кулаки.
Денис, это наши рекламщики, продолжает начальник. Потом познакомитесь с ними поближе. А теперь пойдем: представлю тебя копирайтерам.
Оба исчезают за дверью.
На обеде в офисной столовой сажусь за столик неподалеку от нашего Попугая. Через плечо прислушиваюсь, что он вещает нескольким паренькам, с которыми уже успел наладить приятельские отношения.
Для меня, реклама по сути как религия, ораторствует новый дизайнер. Задача той и другой создать миф, причем такой, чтобы люди в него поверили. Типа: именно эта зубная паста сделает твои зубы настолько белыми, что все бабы будут твои! Или: именно эта вера дарует тебе вечную жизнь и бесконечное блаженство в Раю! Цели у них тоже общие и для рекламы, и для религии важно привлечь на свою сторону как можно больше людей и завладеть их мыслями, желаниями. В рекламном отделе, как практически и в любом храме, есть некий управляющий орган, который разрабатывает концепцию компании по привлечению потенциальных клиентов (в религии прихожан). И там и там имеется также некий штат людей, задача которых заманивать новых клиентов и обслуживать уже имеющихся. В рекламе это человек в строгом костюме с вызывающей доверие улыбкой, который умеет хорошо говорить, обладает харизмой и навыком убеждения. В религии все то же самое, только вместо костюма ряса (ну или иная одежка в зависимости от религиозной принадлежности). Но главное, что объединяет рекламу и религию, деньги. Именно поэтому и те и другие заинтересованы в привлечении как можно большего количества людей. Рекламный менеджер говорит: «Этот товар вам необходим», а подразумевает «плати». Священник говорит: «Уверуй и спасешься», а подразумевает «пожертвуй», то есть все то же «плати».