Леа работала в офисном здании в десяти минутах от моей квартиры. К тому времени, как я припарковала машину, оставался еще час до конца ее смены. Весь этот час я убеждала себя, что веду себя абсолютно нормально.
Леа вышла из здания ровно в 18:05 на плече у нее радостно болталась сумка от «Прада». Она шла, как женщина, которая знает, что весь мир пялится на ее грудь. Я смотрела, как она цокает по тротуару в зеленых туфлях на шпильках, и яростно сжимала руль. Меня бесило то, как она прощалась с коллегами, помахав им кончиками пальцев. Меня бесил тот факт, что мне нравятся ее туфли.
Пытаясь не думать о прошлом, я смотрю Калебу в глаза в поисках ответов.
Выходит, вы двое еще вместе, хотя ты не знаешь, кто она?
Я жду, что он станет защищаться, но он только лукаво улыбается.
Она очень переживает из-за всей этой ситуации, но доказала, что на нее в таких обстоятельствах можно положиться.
Он отводит взгляд, когда говорит «в таких обстоятельствах». Как будто хоть какая-то девушка в здравом уме позволила бы ему уйти кроме меня, конечно, но я никогда и не утверждала, что я в здравом уме.
Не хочешь выпить кофе? спрашивает он вдруг. Я бы рассказал свою печальную историю.
Мои ноги а затем и все тело начинает покалывать. Если бы он помнил обо мне хоть что-нибудь, он бы не приглашал меня. Я могла бы этим воспользоваться.
Я не могу.
Я так горжусь собой, что расправляю плечи. Он принимает мой ответ так же, как принимал прочие мои отказы за годы наших отношений улыбается, как будто я не всерьез.
Конечно, можешь. Считай, что я прошу об одолжении.
Я наклоняю голову. Он продолжает:
Мне нужны друзья и хорошее влияние.
Мой рот открывается, и я издаю долгое «пф-ф-ф-ф-ф». Калеб поднимает бровь.
Я влияю на людей исключительно плохо, говорю я, быстро моргая.
Я переступаю с ноги на ногу, пытаясь отвлечь себя бутылкой вишневого ликера. Можно схватить бутылку, бросить ему в голову и сбежать или я могу пойти выпить с ним кофе. В конце концов, это только кофе. Не секс, не отношения, просто дружеское общение между двумя людьми, которые вроде как не знают друг друга.
Ладно, пусть будет кофе.
Слыша неподдельную радость в собственном голосе, я мысленно морщусь. Я. Просто. Отвратительна.
Хорошо, улыбается он.
В двух кварталах отсюда есть кофейня на углу. Можем встретиться там через полчаса, говорю я, подсчитывая время, чтобы дойти до дома и привести себя в порядок.
«Скажи, что не можешь, мысленно умоляю его я. Скажи, что у тебя есть другие дела»
Через полчаса, повторяет он, глядя на мои губы.
Я поджимаю их для большего эффекта, и Калеб наклоняет голову, пряча улыбку. Я разворачиваюсь и спокойно иду дальше по отделу. Спиной я чувствую его взгляд, от которого по коже разбегаются приятные мурашки.
Оказавшись вне его поля зрения, я тут же бросаю свою тележку и галопом мчусь к выходу из магазина. Шлепанцы хлопают о пятки на бегу.
Я достигаю дома в рекордное время. Моя соседка Роузбад стучит в мою дверь с луковицей в руке. Если она поймает меня, то втянет в двухчасовую одностороннюю беседу о своем Берти и о мучениях с подагрой. Я прячусь в кустах. Пять минут спустя она наконец сдается к тому времени мои бедра болят от неудобного положения, и мне нужно в туалет.
Первое, что я делаю, зайдя к себе, это достаю фото Калеба из мусорки. Стряхиваю с него яичную скорлупу и прячу в ящике со столовыми приборами.
Через пятнадцать минут выхожу из дома, нервничая так сильно, что мне приходится приложить сознательное усилие, чтобы не споткнуться о собственные ноги. Поездка длиной в три квартала мучительна. Я ругаю саму себя и дважды чуть не сворачиваю обратно к дому. До парковки я добираюсь взвинченная до предела.
В кофейне темно-синие стены и мозаичные узоры на полу. Атмосфера здесь одновременно и напряженная, и депрессивная, и теплая. Поскольку всего в трех кварталах отсюда находится «Старбакс», сюда обычно ходит более серьезная публика всякие самопровозглашенные творцы, которые мрачно сидят над своими макбуками.
Привет, Ливия, юный панк за стойкой машет мне рукой.
Я улыбаюсь ему. Проходя мимо доски с объявлениями, замечаю фотографию мужчины под прочими флаерами. Я подхожу ближе: мужчина на фото кажется мне знакомым. Под фотографией крупная надпись «РАЗЫСКИВАЕТСЯ» жирным шрифтом. Это мужчина из «Музыкального гриба» тот самый, с зонтом!
Добсон Скотт Орчард
Дата рождения: 07.09.1960
Разыскивается за похищение, изнасилование и нанесение тяжких телесных повреждений
Особые приметы: родинка на лбу
Бородавка! Та самая родинка, о которой написано на плакате. Что бы случилось, пойди я с ним? Я встряхиваю головой, чтобы избавиться от непрошеных образов, и запоминаю номер внизу листовки. Если бы я не увидела Калеба в тот день, я могла бы позволить этому преступнику проводить меня до машины.
Но Добсон перестает занимать мои мысли в ту же секунду, как я вижу Калеба.
Он ждет меня за маленьким столиком в дальнем углу, рассеянно разглядывая столешницу. Подносит к губам белую фарфоровую чашечку и я мгновенно вспоминаю, как он делал то же самое в моей квартире три года назад. Мое сердце начинает биться чаще.
Он замечает меня, когда я уже в паре метров от него.
Привет. Я взял тебе латте, говорит он, поднимаясь.
Он быстро оглядывает меня с ног до головы. Я прихорошилась перед встречей. Убрав со лба прядь темных волос, я улыбаюсь. Я так взволнована, что меня слегка потряхивает. Когда он протягивает мне руку, я колеблюсь с секунду, прежде чем ответить на его рукопожатие.
Калеб Дрейк, говорит он. Я бы сказал, что обычно я представляюсь женщинам до того, как приглашаю их на кофе, но я этого не помню.
Мы неловко улыбаемся его ужасной шутке. Моя маленькая ладонь тонет в его огромной. Тепло его кожи ощущается так знакомо. Я на мгновение закрываю глаза, осознавая всю абсурдность ситуации.
Оливия Каспен. Спасибо за кофе.
Мы садимся за стол. Я насыпаю себе сахара в кофе, наблюдая за его лицом: раньше он дразнил меня, что из-за сладкого кофе у меня заболят зубы. Он пьет горячий чай на английский манер. Тогда я думала, что это очаровательно и оригинально. И все еще думаю так, если честно.
Так что ты сказал своей девушке? спрашиваю я, делая глоток.
Я покачиваю ногой, удерживая туфлю на большом пальце ноги когда мы были вместе, его это раздражало. Он смотрит на мою ногу: на мгновение мне кажется, что сейчас он схватит ее, чтобы остановить.
Я сказал ей, что мне нужно время подумать. Ужасно говорить такое женщине, да?
Я киваю.
В общем, она расплакалась сразу после этого, и я не знал, что делать.
Мне жаль, лгу я.
Мисс Клубничная Веснушка сегодня познала горечь отказа. Восхитительно.
Итак, говорю я, ты потерял память.
Калеб кивает, опустив взгляд. Рассеянно вычерчивает пальцем круги на столешнице.
Да, называется «избирательная амнезия». Врачи все восемь штук сказали мне, что это временно.
Я задумчиво втягиваю воздух сквозь зубы на слове «временно». Это может означать от «сколько окрашенные волосы сохраняют цвет» до «сколько длится вспышка адреналина». Пожалуй, я согласна на оба варианта. Я пью кофе с человеком, который раньше меня ненавидел; «временно» необязательно плохое слово.
Как это случилось? спрашиваю я.
Калеб прочищает горло и оглядывается, как будто подозревает, что нас кто-то подслушивает.
Что, слишком личное? Я не могу сдержать смех.
Кажется странным, что он сомневается, рассказывать мне или нет. Когда мы были вместе, он рассказывал мне обо всем делился даже тем, чем мужчины обычно стесняются делиться со своими девушками. Я все еще могу читать выражения его лица спустя все эти годы, и я вижу, что ему не хочется рассказывать подробности о своей амнезии.
Не знаю. Мне кажется, стоит начать с чего-то попроще, прежде чем делиться темными грязными секретами. Например, с моего любимого цвета.
Я улыбаюсь.
Ты помнишь свой любимый цвет?
Калеб качает головой. Мы оба смеемся.
Вздохнув, я беспокойно трогаю свою чашку с кофе. Когда мы только начали встречаться, я спросила, какой у него любимый цвет. Вместо того чтобы просто ответить, он заставил меня сесть в машину, заявив, что должен показать его.
Это нелепо. Мне надо готовиться к тесту, ныла я тогда.
Мы ехали двадцать минут: в машине играл ужасный рэп, который ему нравилось слушать. Наконец мы остановились у Международного аэропорта Майами.
Вот это, сказал он, показывая на огни вдоль взлетно-посадочной полосы, и есть мой любимый цвет.
Это же синий, заметила я. Зачем было ехать?
Это не просто синий. Это аэропортово-синий, возразил он. Никогда его не забывай.
Я повернулась обратно к взлетно-посадочной полосе, изучая огоньки. Цвет был странный как огонь, настолько горячий, что становится синим. Я подумала: и где мне найти блузку такого цвета?..
Сейчас я смотрю на Калеба: я это помню, а он нет. Каково это, забыть свой любимый цвет? Или девушку, которая разбила тебе сердце?
Аэропортово-синий до сих преследует меня в воспоминаниях. Он стал для меня символом наших неудачных отношений и моей неспособности от них оправиться. Чертов аэропортово-синий.
Твой любимый цвет синий, говорю я. А мой красный. Теперь мы лучшие друзья, так что выкладывай подробности.
Синий так синий. Он улыбается. Я попал в автомобильную аварию. Мы с коллегой ехали по делам в Скрэнтон. Шел сильный снег. Машина съехала с дороги и врезалась в дерево. Я получил серьезную травму головы Он замолкает, как будто история ему наскучила. Вероятно, устал рассказывать одно и то же всем вокруг.
Мне не нужно спрашивать, где он работает. Он инвестиционный банкир. Работает в компании своего отчима. И он очень богат.
А твой коллега?
Он не выжил.
Плечи Калеба опускаются. Я закусываю губу. Я плохо умею утешать тех, у кого кто-то умер. Когда умерла моя мать, люди постоянно говорили вещи, которые меня только злили. Бессмысленные банальности: «Мне жаль», когда это очевидно не их вина, и «Если я могу что-то для тебя сделать» когда мы оба знали, что сделать ничего нельзя. Я меняю тему, чтобы не опускаться до тех же пустых соболезнований:
Ты помнишь саму аварию?
Помню, как проснулся после. И ничего до.
Даже твое имя?
Он отрицательно мотает головой.
Хорошая новость в том, что, по словам врачей, однажды я все вспомню. Это только вопрос времени и терпения.
Для меня хорошая новость заключается в том, что он меня не помнит. Иначе мы бы с ним сейчас не разговаривали.
Я нашел обручальное кольцо в своем ящике с носками.
Это так внезапно, что я давлюсь кофе.
Прости. Он похлопывает меня по спине, и я прочищаю горло глаза у меня слезятся. Мне правда нужно было кому-то об этом сказать. Я собирался сделать ей предложение, а теперь я даже не знаю, кто она.
Ого Ого! Чувствую себя пробкой в чьей-то ванне. Я знала, что его жизнь не стояла на месте после нашего разрыва я достаточно его сталкерила, чтобы знать это но брак? От одной мысли об этом у меня чешутся руки.
А что твои родители думают по поводу твоего состояния? спрашиваю я, уводя беседу в более спокойное русло.
Представив Леа в белом платье, я едва сдерживаю смех. Ей бы гораздо больше подошли кружевное нижнее белье и шест стриптизерши.
Моя мать смотрит на меня так, как будто я ее предал, а отец все похлопывает меня по спине и говорит: «Скоро память вернется, приятель. Все будет хорошо, Калеб». Он изображает своих родителей так похоже, что я улыбаюсь. Знаю, прозвучит эгоистично, но я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Чтобы я мог сам во всем разобраться, понимаешь?
Я не понимаю, но все равно киваю.
Я все думаю, почему не могу ничего вспомнить. Если моя жизнь была такой замечательной, как все говорят, почему ничего из этого не кажется мне знакомым?
Я не знаю, что сказать. Калеб, которого я знала, всегда все контролировал. Я подозреваю, что Бриллиантовая быстро его разгадала он был очень чувствителен, однако слишком крут, чтобы беспокоиться об этом. Но сейчас Калеб растерян и сломлен и рассказывает о личном кому-то, кого он, как ему кажется, совсем не знает. Я хочу расцеловать его лицо и разгладить хмурую складку между бровей. Вместо этого я сижу, замерев на стуле, и сражаюсь с порывом рассказать ему обо всем, из-за чего мы расстались.
Что насчет тебя, Оливия Каспен? Что у тебя за история?
У меня, э-э нет никакой истории.
Его вопрос застает меня врасплох руки снова начинают дрожать.
Да брось! Я ведь все тебе рассказал.
Только то, что ты помнишь, возражаю я. Как давно у тебя амнезия?
Три месяца.
Ну, последние три месяца моей жизни я занималась только работой и чтением книг. Вот тебе и ответ.
Почему-то мне кажется, что это далеко не все.
Он вглядывается в мое лицо, и у меня возникает ощущение, что он читает меня, как открытую книгу. Мне бы хотелось, чтобы он перестал чтобы не пытался узнать, что я скрываю. Мне никогда не удавалось притворяться рядом с ним.
Слушай, когда твоя память вернется и откроет тебе все секреты твоего прошлого, мы устроим пижамную вечеринку и я расскажу тебе все. Но до тех пор у нас обоих амнезия.
Он смеется в голос, и я прячу за чашкой свою довольную улыбку.
Что ж, звучит неплохо, дразнит он.
О? Правда?
Ну, ты ведь сейчас подтвердила, что мы еще увидимся. Жду не дождусь нашей пижамной вечеринки.
Я краснею и решаю, что никогда не расскажу ему правду. Он все равно вспомнит сам, и вся эта игра обрушится на меня, как неудачная партия в «Дженгу». До тех пор я собираюсь держаться за него так долго, как только смогу.
Глава 3
Прошлое
В тот день, когда я встретила Калеба Дрейка, мой мир стал чуть светлее. Это было в то невыносимое время года, когда близилась сессия и у всех студентов появились мешки под глазами. Я только что закончила заниматься в библиотеке и обнаружила, что небо снаружи обложено угрюмыми дождевыми тучами. Застонав, я быстро зашагала к общежитию, проклиная себя за то, что не взяла с собой зонт. На полпути пошел дождь. Я спряталась под раскидистой ивой и попыталась испепелить ее ветви взглядом, как будто обвиняя их в непогоде. И тогда ко мне подошел он, самодовольный и привлекательный.
Чем это дерево так тебя разозлило?
Увидев, кто это, я поморщилась. Он рассмеялся и поднял руки ладонями вверх, будто сдаваясь.
Просто вопрос, Солнышко, не нападай на меня.
Я злобно на него уставилась.
Могу я чем-то помочь?
На мгновение на его лице промелькнула неуверенность, но она быстро пропала, и он снова улыбнулся.
Мне стало интересно, почему это дерево заставляет тебя хмуриться, сказал он, придерживаясь все той же дурацкой шутки.
За его спиной в отдалении я заметила группу баскетбольных идиотов, поглядывающих на нас. Проследив за моим взглядом, он, должно быть, состроил своей крысиной стае устрашающую гримасу, потому что через несколько секунд они разошлись. Он снова повернулся ко мне.
Ах, да Он вроде задал вопрос.
Я посмотрела на ствол дерева, который напоминал плохо слепленное тесто, и поняла, как яростно я на него, должно быть, пялилась.
Ты пытаешься флиртовать со мной? вздохнула я.
Он сдавленно хмыкнул.
Калеб Дрейк.
Прости, что?
Это мое имя, пояснил он, протягивая мне руку.
Калеб Дрейк был знаменит по всему кампусу, и я совершенно не собиралась присоединяться к его фан-клубу. Я твердо пожала ему руку, чтобы он понял: ему меня не загипнотизировать.
Да, я пытался флиртовать с тобой, пока ты не растоптала мои надежды.
Я подняла брови и натянула на лицо улыбку. Ладно, нужно заканчивать с этим поскорее у качков обычно болезненно короткий фокус внимания.