Альв Талион, высокий, статный, всегда спокойно-печальный, с видом мученика взирал на грима.
Подойдите, друзья мои! Княгиня решила быть невозмутимой, что бы ни произошло. Оба приблизились: грим, решительно топая коваными сапогами, бросая грозные взгляды на Талиона, желая этим предупредить, что сдерживаться не намерен, и альв, почтительно-вежливый, словно извиняющийся перед княгиней за грубость спутника.
Что за забота омрачает чело славного Гройна? участливо спросила Элен, быстро переглянувшись с альвом. Грим, будто дождавшись условного знака, глубоко вздохнул и дал волю негодованию.
Конечно, я понимаю, мне здесь не доверяют, видимо, думая, что на старости лет я из ума выжил. Но тогда и скажите мне это прямо в лицо! Нечего перед родичами посмешищем выставлять! загрохотал его мощный бас.
Но о чем ты, благородный Гройн? Элен в изумлении воззрилась на него.
Как о чем, княгиня? Зачем ко мне приставили этого? он небрежно кивнул в сторону молчащего альва.
Мы хотим помочь тебе, Гройн. Я подумала, что такое трудное дело не по силам одному, будь он хоть трижды искусным гримом! примирительно сказала Элен, надеясь, что гнев Гройна утихнет. Но он продолжал бушевать:
А меня спросили, нужна ли мне помощь, да еще от него? Так и знай, госпожа, ворота к празднику готовы не будут, если только Тут он умолк, и его единственный глаз хитро прищурился.
Что если только, Гройн? Договаривай! Каково твое условие?
Пусть он оставит меня в покое! Этот умник всю душу мне извел своими вечными придирками! Хорошо, согласен, что его чертежи и задумки прекрасны, решения великолепны, но теперь-то моя очередь творить, и пусть он в это не вмешивается! Я знаю, он не хочет делить со мной славу!
Элен внимательно слушала строптивца, участливо кивая головой, а при его последних словах даже вздохнула, явно расстроеная таким безобразием.
Если я прикажу Талиону больше не досаждать тебе, ворота будут готовы к празднику?
Да!
И все будет благополучно, без неожиданностей, как пять лет назад, когда незакрепленная оконная решетка упала во двор как раз во время церемонии награждения, чуть не проломив головы зрителям? Помнишь тот скандал с Фором и его тещей?
Тогда были виноваты мастеровые, а вовсе не я! Клянусь своей бородой, госпожа, все будет как надо.
Такой клятве я верю, ибо без бороды, почтенный Гройн, я тебя не представляю и боюсь, что родичи твои тебя не поймут. Можешь идти, и удачи тебе! А с тобой, Талион, я должна серьезно поговорить. Отчего ты изводишь придирками столь почтенного мастера?
Альв виновато пожал плечами. Казалось, он был очень расстроен, и Гройн, уходя, пожалел его, подумав: А не слишком ли я к нему строг? Он ведь всего-навсего альв! Кинув на Талиона уже почти сочувственный взгляд, он вышел из зала и не спеша направился в мастерские.
Едва дверь за гримом затворилась и шаги его затихли в глубине коридоров, Элен и Талион, встретившись взглядами, улыбнулись.
Подойди и садись, мой друг. Давно тебя не видела. Элен все еще улыбалась, указав на обитую черной кожей скамью, стоящую на ступени ниже трона. Талион поклонился и сел, внимательно глядя на княгиню. Он ждал вопросов, и княгиня не замедлила их задать.
Неужели все так серьезно с гримом?
Нет, госпожа, он почти справился. Если бы не его заносчивость и непомерное упрямство, Гройн мог бы, пожалуй, обойтись и своими силами.
Но мы сможем воспользоваться мостом и воротами во время праздника? Или гостям придется через ров вплавь переправляться?
Княгиня, отбрось сомненья. Я знаю, где в конструкции ошибка.
Прекрасно, Талион. Прости Гройна за несдержанность. Он вовсе не так плохо к тебе относится, как старается это показать.
Я знаю, княгиня, иначе я бы не стал с ним работать. Но согласись, иногда он становится просто несносен.
К сожалению, это правда. Поверь, я очень ценю твою выдержку. Однако оставим Гройна. Что действительно меня тревожит, так это твоя грусть. Или ветер весенний не в силах развеять печали туман? Или юного солнца лучи не изгонят зиму из сердца? Отчего ты печален? Неужели Аэрэлин тому виной? Так ли сильны воспоминания? Неужели еще недостаточно времени прошло, чтобы забыть боль?
На секунду гримаса страдания исказила прекрасное лицо альва, словно к незажившей еще ране притронулась неосторожная рука.
Ах, госпожа Он горько улыбнулся. Вот что напоминает мне о прошлом!
Резким движением Талион сорвал со лба повязку из тонкой узорной ткани. Блестящие черные волосы рассыпались по плечам. Его лоб был обезображен посветлевшим от времени клеймом: магической руной Морна.
Не стереть! Клеймо не только здесь, его ладонь с длинными пальцами коснулась лба, но и там, внутри. Рука легла на грудь. Свобода потеряна навсегда, а с ней и мечта о счастье. Мы клейменые альвы, изгои, всюду подозреваемые в предательстве и сговоре с Врагом. Нам нельзя вернуться в мир, чтобы не быть причиной горя и бед для своего народа.
Но, Талион, здесь, в Раэноре, ты свободен! Элен, взволнованная, встала, подошла к альву и положила руку на его прижатую к груди ладонь. Альв смутился, но, взглянув в ее полные участия и сострадания глаза, улыбнулся в ответ.
Что ты говоришь, княгиня! Прекрасный Раэнор для меня та же тюрьма. Ведь я не могу сделать выбор. А без возможности выбора нет свободы. Мне жаль огорчать тебя, но и лгать тоже не могу.
Я понимаю, Талион. Ведь княгиня Раэнора Элен Раэниэль тоже пленница своей судьбы. Но скажи, так думают все твои сородичи?
Почти все. Прости. Он встал, но ладони Элен из своих рук не выпускал.
За что? Ты сказал правду. Значит, как я ни старалась, не смогла сделать эту страну вашим домом. Неужели здесь так плохо?
Нет, отчего же! Дол-Раэн прекрасен, словно древний город Грэндоома, но знаешь, что нас всех держит здесь? Ты, только ты. Если бы не было тебя, княгиня, здесь не было бы и нас. Ты единственная в этой стране, кто может нас понять.
Может быть, друг мой. Теперь уже Элен грустно улыбалась альву.
Я пойду, госпожа. Не беспокойся, к празднику все будет готово. Он бережно поднес ее руку к губам и поцеловал, а затем поклонился и вышел.
Госпожа, он забыл надеть повязку, тихо произнес Ирлинг, во время беседы Элен и Талиона стоявший, затаив дыхание, боясь малейшим шорохом напомнить им о себе. Он восхищался госпожой с самого детства, когда, будучи совсем еще ребенком, вертелся во дворце, целыми днями бегая с поручениями на кухни, в конюшни, к истопникам, частенько появляясь у швей, горничных, служанок, где был любимцем и молодых хохотушек-кружевниц, и острых на язык кумушек-прачек с мощными ручищами и обильными телесами. Когда ему удавалось проникнуть в покои придворных, он восторженно следил за проходящими мимо него, высоко подняв головы и не замечая прячущегося в тени тяжелых портьер мальчишки, кавалерами в роскошных костюмах. Как грозны были воины, бряцающие длинными тяжелыми мечами, в сверкающих кольчугах, в шлемах с разноцветными трепещущими шарфами, бросающие проницательные, настороженные взгляды из-под нахмуренных бровей! И совсем редко, если уж очень повезет, Ирлинг видел княгиню. Она была загадкой для всех, такая разная и в то же время совсем не зависевшая от бега времени. Когда она была весела, а чаще всего она и была такой, ее звонкий, мелодичный голос слышался повсюду: в галереях, переходах, садах у фонтанов. То здесь, то там появлялась она, шутя и посмеиваясь. Если же ей становилось грустно, она любила уединяться в Сторожевой башне и подолгу оставаться там. В такие минуты беспокоить ее не разрешалось.
Ах, княгиня! вздохнул про себя Ирлинг. Иногда лукавая, капризная, смешливая, как обычная городская девчонка, иногда грозная, жестокая настоящая правительница, она всегда была одинока.
Да ты спишь, что ли, Ирлинг? Нетерпеливый возглас вывел его из задумчивости.
Нет, госпожа, прости. Он слегка покраснел.
Ирлинг! Голос Элен стал жалобно-молящим, томный взгляд из-под длинных пушистых ресниц ввел бы в соблазн любого. Если ты сейчас же не придумаешь что-нибудь, твоя госпожа умрет от усталости и голода! И последовал тяжелый, скорбный вздох, как бы невзначай вырвавшийся из ее груди.
Только и всего? Княгиня, я как преданный слуга спасу тебя! Он торжественно извлек из резного сундука, укрытого от любопытных глаз тканью балдахина, золотой чеканный кувшин с длинным узким горлом, блюда с румяными яблоками, темным виноградом и сладостями.
Да ты волшебник! А ну-ка, смахни со стола все эти бумаги, и мы с тобой попируем. Но сначала предупреди стражу, чтобы никого, кроме Велемира, не впускали. Как только он появится, пусть сразу же введут его сюда.
Сейчас! Он сгреб со столика свитки, отчего стала видна цветная мозаика розовые прозрачно-перламутровые цветы на гибких изумрудных стеблях с резными листьями, придвинул его к креслу княгини, поставил кувшин, блюда и золотой кубок той же работы. А когда все было готово, метнулся к дверям и исчез, но через минуту вернулся. Почтительно остановившись около столика, он поднял кувшин за тонкую витую ручку, и благоухающая влага с мелодичным звоном полилась в кубок, пенясь и рубиновыми брызгами оседая на его стенках. Элен, взяв кубок и отпив глоток, вдруг поставила его обратно.
Послушай, дружок, ты что же, думаешь, что большое удовольствие давиться едой, будучи сжигаемой твоим голодным взглядом?
Ирлинг в смятении потупился и еле слышно пробормотал:
Прости, госпожа, я не хотел. Я выйду.
Она секунду удивленно смотрела на него, словно не понимая, а потом рассмеялась:
Я не о том! Где второй кубок? Придвинь ближе скамью, садись. Сегодня ты обедаешь со мной. Да не стой ты как истукан! Шевелись!
Секретарь растерянно потоптался на месте, не решаясь последовать приглашению княгини, но потом махнул рукой, отважно уселся рядом с госпожой и налил себе вина в кубок попроще. Несколько минут они весело хрустели яблоками, запивали вином нежные пирожные, горстями сыпали в рот орехи, но, по мере того как голод отступал, наступало смущение. Стараясь скрыть его, Ирлинг спросил:
Госпожа, я давно удивляюсь, как ты можешь так ловко управляться с нашим шумным народом! Взять хотя бы этого скандалиста Гройна! Нет, правда, удивительно.
Оставь лесть, дружок. Просто я очень не люблю ссоры и избегаю их любыми способами. Ты вот лучше скажи, откуда это вино?
Нравится? Ирлинг притворно удивился.
Нектар!
То-то, госпожа! Это вино надежда Альвиса на победу в состязании виноделов.
Сдается мне, он надеется не зря.
Они еще немного поболтали о предстоящем празднике, а потом княгиня, как-то сразу став серьезной, скомандовала:
Ну, хватит, теперь за дела. Читай, а я буду диктовать ответы!
День прошел незаметно. Элен и Ирлинг разбирали бумаги. Оба устали. В голосе княгини все явственнее слышалось раздражение. Секретарь бросал на свою госпожу встревоженные взгляды, но не смел предложить отдохнуть. Указ следовал за указом, прошения подписывались, почти не глядя, вечная праздничная суета. Время от времени Элен с тоской поглядывала в окно солнце садилось, сумерки надвигались на город, пора было зажигать огни.
Постой-ка, прервемся! Ирлинг читал указ о расчистке рва вокруг дворца, но на полуслове запнулся и с удивлением уставился на госпожу.
Ты разве не заметил, что стемнело? Я же ничего не вижу! Как я могу что-то подписывать в кромешной тьме? Она возмущенно отбросила перо и свиток бумаги.
Секунду Ирлинг оторопело моргал глазами, но лишь секунду. Он живо понял намек и кинулся исполнять повеление княгини. Подбежав к двери, он высунул голову наружу и зычно крикнул:
Эй, где фонарщик? Заснул? Что стоите, лоботрясы, найти его, живо!
Видимо, ему возразили, но он возмутился:
Что значит не время? Княгиня из-за вас, растяп, работать не может! Да побыстрее!
Закрыв дверь, Ирлинг метнул взгляд назад, на княгиню, сидящую в кресле и со скучающим видом глядящую в окна, где небо только еще начинало блекнуть, а последние косые лучи солнца золотили шпили башен, слепили глаза, отражаясь в оконных стеклах. Удрученно покачав головой, секретарь вернулся на свое место.
Сейчас, госпожа, только не волнуйся!
Княгиня в ответ тихонько вздохнула. Ирлинг не понял, довольна она или все еще сердится. Не зная, что делать дальше, бедняга молча стоял и ждал, что еще придет в ветреную голову его госпожи, что она прикажет ему. Но тут его пытка кончилась, потому что дверь тихо отворилась. Княгиня, думая, что пришел фонарщик, даже не повернула головы. Однако она ошиблась. Громкий, хриплый голос стражника разнесся по залу:
Капитан Велемир просит позволения войти.
Элен, встрепенувшись, живо произнесла:
Впустите скорее.
Наконец-то! Не оглядываясь на секретаря, она спросила:
Ирлинг, что у нас там осталось?
Самая малость, госпожа. Закон о пошлинах на будущий год, список подарков к празднику, жалоба
Все потом. Она встала, прервав его на полуслове, и застыла в ожидании. Двери распахнулись. В зал вошел капитан разведчиков Велемир со своим отрядом. Капитан был невысокого роста, стройный, гибкий, как юноша. Мягкие высокие сапоги словно и не касались плит пола так легка была его поступь. Но решительно сжатый рот и черные насупленные брови капитана выдавали страстный нрав. Его воины, привыкшие во всем подражать своему командиру, готовые идти следом за ним хоть на край земли, и внешне старались походить на него. Среди них не было гигантов вроде стражников, охраняющих дворец, что проводили дни, стоя у дверей и зевая во весь рот. Однако хрупкость этих храбрецов была обманчива. В ловкости, искусстве владения оружием и находчивости разведчикам Велемира не было равных. Элен невольно залюбовалась ими. Темная зелень одежды оттеняла тусклый серебряный блеск кольчуг, тяжелые черные бархатные плащи украшали золотые застежки, легкие шлемы укрывали чело. При каждом их шаге длинные мечи бились о бедра. Отряд подошел к возвышению. Шедшие попарно воины разделились и двумя шеренгами выстроились вдоль гобеленовых стен зала, а в образовавшемся коридоре остался стоять один человек. Это был пленник, высокий, с широкими плечами, в залитой кровью, изорванной одежде. Все молчали: княгиня, с любопытством разглядывающая юношу, Велемир, ждущий знака от госпожи, молчал и пленник, уронив голову, держась за левое плечо и покачиваясь от слабости. Густые черные волосы закрывали его лицо, но когда он поднял, наконец, голову, Элен, вздрогнув, сразу его узнала, а он, смертельно бледный, но победно улыбающийся, еще смог сделать несколько тяжелых, неверных шагов к возвышению, опуститься на одно колено и произнести слабым, чуть слышным голосом, не сводя восхищенных глаз с ее лица:
Приветствую тебя, Дева Озера! Я нашел то, что искал на Востоке.
А потом глаза его закрылись, и он упал, сраженный усталостью и болью.
Хаггар очнулся, словно проснувшись после тяжелого, долгого сна. Приоткрыв глаза, он зажмурился даже призрачный, мутноватый предутренний свет был сейчас для него слишком ярок. Но привыкнув к нему, он увидел, что лежит в комнате с высоким потолком, позолоченный краешек которого только и был ему виден из-за плотного синего с золотыми кистями полога, скрывавшего от его взора остальное. Еще он видел кусочек бледного неба в окне. Хаггар попытался отдернуть бархатную ткань, но не смог ни рукой пошевелить, ни голову поднять. Ему оставалось только лежать без движения, ожидая, что кто-нибудь придет. Но сквозь пелену слабости и боли пробивалась в его сердце радость: он сделал то, о чем мечтал столько лет! И получил награду увидел, как изумленно распахнулись глаза той, которую он так долго искал, как зажегся в самой их глубине огонек радости. Как давно это было!