Ретроспективные [8] оценки показывают, что число войн и их деструктивное воздействие на общество (как и число преступлений против жизни человека) не снижается несмотря на рост гуманистских тенденций. Это означает, что существуют устойчивые стимулы, подвигающие определенную часть людей на военные и преступные авантюры.
Такими стимулами весьма часто являются иррациональные ценности, владеющие некоторой частью человеческого общества, обретение власти и богатства.
Стремление стать богатым не всегда связано с такими психическими качествами личности, как жадность и скупость. В оправдание такого стремления человек устанавливает зависимость между получением удовольствий и богатством. Более того, сохранение своей жизни, здоровья и биологической активности также часто зависит от достатка человека. Более древний способ решения всех проблем не богатство, а власть, т. е. возможность не купить все, а отнять все. Ценность власти, в отличие от ценности богатства, неметризуема.
Ретроспективный анализ показывает, что человечество не отказывается от этих иррациональных ценностей ни при каких обстоятельствах. Самые позитивные общественные идеи, основанные на небрежении богатством, и попытки построения на их основе общественных конструкций потерпели фиаско ввиду замещения отказа от богатства гипертрофированными формами абсолютной власти. Подобно сообщающимся сосудам одна из страстей человеческих перетекает в другую, и нет тому конца (невозможно сказать об этом лучше, чем сказано Жюлем Барбье, Мишелем Карре и Иоганном В. фон Гете3 в куплетах Мефистофеля [9]). Для многих людей ценности богатства и власти выдвигаются на первое место и становятся смыслом, а их обретение содержанием жизни и главным удовольствием.
Несомненно, можно допустить иную иерархию ценностей, включив в нее некоторые абстрактные представления, выработанные человеческим (или не человеческим) сознанием: свобода, вера, любовь, нравственность, законопослушание и т. д. Как и многие другие, менее значительные институты человеческого общества, в разные эпохи они, вероятно, более или менее ценны и организуют человеческое поведение и даже являются основой взаимопонимания людей. Однако все эти ценности для большинства людей не абсолютны, поскольку относятся они к чувственной сфере человека и порождаемому этими чувствами поведению. А чувства, как известно, переменчивы, и то, что было ценно вчера, может стать совершенно ненужным сегодня, а завтра о нем не останется и воспоминаний. Поэтому люди могут воспринимать рабское состояние как данность, переменить веру, утратить любовь, совершить безнравственный поступок и т. д.
Структурирование системы индивидуальных ценностей показывает, что имеются постоянные ценности, значение которых не утрачивается со временем, и преходящие ценности, которые могут быть утрачены без сожалений.
Очевидно, что существуют индивидуальные ценности, связанные с мировоззренческими приоритетами каждого человека, и публичные ценности, которые разделяются большинством человеческого общества. Система ценностей имеет свою историческую и географо-политическую специфику.
Для конструирования будущей жизни человечества в планетарном масштабе необходимо вычленение общих элементов в системе ценностей, по которым может быть достигнуто всеобщее взаимопонимание. Выбор системы ценностей должен быть основан на рациональном подходе. Все иррациональное, чувственное должно быть оставлено за пределами конструируемого будущего и отнесено к индивидуальному поведению человека. Это позволит окончательно сгладить культурные различия, имевшие место в прошлом и присутствующие в настоящем.
Если в основание системы конструируемого будущего будут положены только те ценности, которые носят всеобщий характер и разделяются всеми людьми, то это и будет главным условием успешного развития человечества.
Таким образом, предмет футураструктурологии как науки это система научных знаний о построении жизни человечества в обозримом будущем, основанной на рациональной системе ценностей.
Глава 0. Хаос и порядок. Теоретические основы футураструктурологии. Вопросы методологии
Я, как мама, не люблю
В доме беспорядка.
Одеяло расстелю
Ровненько да гладко.
Е. А. Благинина4
Нулевая глава возникает тогда, когда большая часть книги написана, но неожиданно автор приходит к осознанию того факта, что одна из основополагающих идей им не исследована. Можно, конечно, перенумеровать главы, но при этом мы теряем некоторую ранее задуманную последовательность изложения материала. Есть еще один известный прием сделать отвлечение, некие сноски, уточняющие позицию автора. Однако он хорош для незначительных по объему уточнений, не нарушающих логику повествования.
Поэтому, когда появляется нулевая глава, это означает, что нужно исследовать что-то очень важное для всей проблемы, но стоящее к ней особняком.
В нашей книге таковым стало исследование хаоса и порядка как диалектического противопоставления начала и конца процесса построения чего-либо. Автор полагает, что наука о построении будущей жизни человечества не может не использовать эти базовые представления. Далее поясним почему.
Концепция хаоса [10] по сути религиозная концепция ранних религий. Вероятнее всего, она зародилась в анимистических представлениях древнейших предков человека разумного о мировой душе, которая непредставима, а посему более всего ассоциируется с неструктурируемой реальностью, т. е. хаосом. Собственно хаотические ассоциации это признание очевидной непознаваемости структурной сущности мировой души, как и непознаваемости собственной структурной сущности внутреннего духовного мира человека.
Рассматривая мировой разум как созидательное начало, человек пришел к представлению о рождении всего сущего из хаоса. Концепция хаоса, таким образом, превратилась из представления о непознаваемой части существующего окружающего мира в его предшествующее состояние, когда мира, собственно, и не существовало.
В результате хаос предстает перед нами (в том числе и в античных мифологиях) в виде высшей божественной сущности, еще не приступившей к акту творения. При этом явным парадоксом является признание Хаоса как высшего божества самой совершенной сущностью из всех возможных.
Не могло не появиться и представления о хаосе как о частичном возврате окружающего мира человека и его мироощущения к первичному состоянию отсутствию части сущего, создающего неполноту бытия. Именно в этом произошло соединение и противопоставление представлений о хаосе и порядке. Упорядоченный мир противопоставляется первичному хаосу, и момент превращения хаоса в порядок становится актом творения.
Момент осознания человеком «себя как творца» придал представлениям о порядке и хаосе новые смыслы. Человек стал созидателем порядка из ранее не совсем упорядоченного в чем-то хаотического состояния. Человек принял на себя заботу об усовершенствовании в своих интересах внешнего мира и собственной сущности и разделил бремя созидания с первичным Хаосом.
Процесс творческого созидания, таким образом, приобрел направленность от неупорядоченного состояния к упорядоченному, а хаос и порядок [11] стали относительным началом и концом человеческого созидания.
Появление диалектического [12] метода познания позволило противопоставить хаос и порядок как философские представления, и это послужило основой для философского исследования этих представлений. Диалектика позволила увидеть в хаосе и порядке две стороны единого сущего, а следовательно, возможность превращения одного в другое.
В обыденности человек также убеждался в том, что процесс созидания не является завершенным. Все, что создано, может быть рано или поздно разрушено, т. е. возвращено в состояние хаоса. Множественность актов творения и разрушения создали представление о непрерывности перехода состояний сущего из упорядоченного в неупорядоченное и наоборот.
Дальнейшее диалектическое объединение представлений о хаосе и порядке позволило ввести в обиход представление о неполной или частичной неупорядоченности, а позднее о мере неупорядоченности сущего. Собственно, это более позднее представление возникло из необходимости установления градаций в системе отличий одних состояний сущего от других.
Созидание рассматривалось как упорядочение сущего, т. е. искусственное повышение меры его упорядоченности. Здесь человек попал в ловушку, которую сам сотворил, ибо реального смысла в представлении о порядке не оказалось. Порядок оказался неким идеальным и недостижимым состоянием, который к тому же каждым индивидуальным сознанием воспринимается по-разному.
Установление порядка превратилось в мучительный процесс воссоздания исторических проб и ошибок, которые очень часто не снижали, а усиливали количество хаотических проявлений в жизни человеческого общества. Тем не менее стремление к утверждению порядка породило хотя и трансформирующиеся, но системные представления об общественном устройстве, человеческой морали, праве и других организующих началах общественной жизни. Так было создано современное общество.
Удивительно, но в современном обществе, которое прошло процесс тысячелетних упорядочений, присутствует большое количество хаотических проявлений. Более того, существует предположение, что количество хаоса в общественных отношениях будет возрастать и в дальнейшем, хотя в общественном сознании преобладает обратное мнение.
Не приводит ли это нас к неутешительному выводу о том, что системное стремление человечества к упорядочению своей жизни является источником роста ее хаотических проявлений? Не заложена ли в достижении порядка бомба его финального разрушения? Не выложена ли благими намерениями дорога в ад?
С другой стороны, возникают вопросы о том, как человечество может избежать таких неблагоприятных исходов, упорядочивая свою жизнь.
Для ответа на эти вопросы следует рассматривать другие антитезы, которые могут расширить наши представления о хаосе и порядке. Для начала используем антитезу «добро зло». Можно ли ассоциировать хаос, например, со злом, а порядок с добром? Разрушение чего-либо мы чаще связываем с проявлением злой воли. Однако мы убеждаемся, что без разрушения нет созидания. На римских раскопах видно, что величественные католические храмы воздвигнуты на основаниях, являвшихся стенами не менее величественных античных храмов, а камни Пизанской башни испещрены надписями на языках Древнего Востока, что говорит об их более раннем культурном использовании (эту тему «весьма элегантно» обсуждает современный писатель-мистик Грэм Джойс в своем романе «Индиго»5). Значит, разрушение как злонамеренное действие может стать основой для созидания как доброго начала?
Все не так просто. Вероятно, что в хаосе, как и в порядке, добро и зло могут присутствовать в равной мере (не в данном историческом событии, а в историческом контексте). Правопорядок как историко-правовая категория весьма неоднороден в понимании. Нарушением правопорядка, например, были преступления против веры и церкви, т. е. ереси, которые карались весьма сурово, однако позднее они были исключены из правового поля (что не снижает вероятности их возвращения в мир преступлений в некотором возможном будущем). Таким образом, в Средневековье деятельность инквизиции рассматривалась как абсолютное добро (спасение души), а в современности она рассматривается как абсолютное зло (преступление институтов церкви против свобод личности).
Другой пример революции. Революционные изменения в обществе не только приводят к смене власти, но и являются мощным стимулом для изменения образа общественной жизни в целом. Разрушение старого общественного уклада часто влечет за собой и смену экономического уклада и сопровождается нарастанием позитивных процессов в науке и технологиях. Общественная польза революционных последствий тем не менее нивелируется множественными общественными ущербами. Революция сопровождается кровью и человеческими бедствиями. Вряд ли найдется эксперт, который возьмется взвесить все количество добра и все количество зла, что сопутствует революционным изменениям. В процессе разрушения старого мира революция порождает хаос, в процессе построения нового мира революция утверждает новый порядок, но субъективное зло и добро присутствует на всех этапах революционного процесса.
В философских и религиозных учениях мы можем найти полярные оценки хаоса и порядка. Выступая поочередно в роли зла и добра, они выходят за границы ортодоксального, приобретая «пятьдесят оттенков серого»6. Нам уже трудно отделить упорядоченную организацию нацистских концентрационных лагерей от массовой стихии «революционной мясорубки», когда большая часть населения двух стран с полярной идеологией искренне верит во врожденную природную виновность и злонамеренность ее меньшей части. Состояние хаоса и порядка практически соединяется в условиях войны, и для добра и зла уже не остается различий прав и виновен каждый.
Нечто подобное мы наблюдаем, когда рассматриваем хаос и порядок через призму других антитез.
Диалектика простого и сложного требует установить степень совершенства рассматриваемых понятий. Традиционное представление процесса развития как движения от простого состояния к сложному принуждает видеть совершенство в упорядоченности. Часто утверждается, что вершиной совершенства являются простые формы, например, геометрически совершенные формы кристаллов. Однако мы находим множество уникальных и полезных свойств в аморфных телах, а представление об агрегатном состоянии вещества вовсе ломает границы между хаосом и порядком. Наиболее распространенное вещество на поверхности Земли вода постоянно превращается из кристаллического льда в жидкость или пар. Вряд ли кто-то сможет убедительно доказать, что в общем случае хаос проще порядка. Да и в первоначальном смысле первородный Хаос никак не может быть проще своего творения. Очевидно, что в процессе развития многие системы усложняются, становится более сложной и общественная система. Однако, как мы отмечали ранее, это не означает, что она становится более упорядоченной. Первичность хаоса не означает этой простоты и в художественном контексте. Интересное представление о Хаосе предлагает нам Роджер Желязны7 и его литературные последователи. Для них Хаос это первичный мир, хоть и отличающийся физически от миров, являющихся его порождением (у Р. Желязны отражением), но обладающий общими с ними законами человеческого бытия. Эти миры действительно одинаково сложны, поскольку являются многократным отражением (и преломлением) друг друга. В этом смысле проще или сложнее выглядит мир Средневековья, или современный мир, или предполагаемый мир отдаленного будущего? Значит, и здесь присутствует субъективное начало в оценке относительной простоты и сложности.