Было много притворства и подводных камней, которые я обходила. После родов я как будто оказалась голой во всех смыслах. Часто смотрела на себя в зеркало обнаженной, потому что, как бы я ни готовилась, тело меняется. Чтобы восстановиться, тебе придется смотреть на себя без шелухи. Это нужно и для того, чтобы принять себя в новом качестве. Женщинам, которые привыкли «запудривать» себя с ног до головы, скрываться за вуалью вечно милого лица и ухоженного внешнего вида, будет труднее после родов принять, что какое-то время они будут выглядеть неидеально, и это нормально. Можно говорить себе: «Я сейчас так выгляжу, изменения отражаются на всем: на моих волосах, на зубах, на моем лице и фигуре, на том, как я двигаюсь».
Я была одной из тех женщин, которые постоянно меняют стрижки и цвет волос, делают пирсинги, кардинально меняют стиль одежды от готического до классического. Мне нужно было меняться каждый год или даже чаще. Казалось, таким образом я поддерживаю к себе интерес. Но в моем случае это было не просто желание быть интересной. Я не хотела знать, кто я по-настоящему, не хотела смотреть внутрь, меня это пугало. И в то же время я боялась быть неудобной, старалась запоминать моменты, когда я была кому-то неудобна, чтобы поставить в уме воображаемую галочку: «Ага, я здесь кому-то неудобна. Так делать больше не буду». Почему я так думала? Потому что привыкла быть удобным ребенком, потому что всегда соглашалась, была послушной девочкой. Но вся эта система сломалась в тот момент, когда у меня появился ребенок. Прежние смыслы потеряли значение. Мне вдруг стало исключительно важно наедине с собой разобраться с тем, что меня пугает в материнстве, что волнует по-настоящему, от чего я бегу. Многим женщинам удается избежать этого разговора с собой тет-а-тет. Можно сразу уйти с головой в работу, нанять няню с первых дней жизни, передать ответственность другому взрослому вот самые частые способы не проживать этот опыт глубоко.
Я часто получаю сообщения: «Полина, ты затронула интересную тему: когда рождается ребенок, ты советуешь не просто находиться с ним в отделении, а вообще не отдавать его. А что делать, если у меня было кесарево и ребенка забрали после операции?» Тогда я прошу задать себе вопрос: был ли выбор, как рожать? Если операция была проведена по показаниям, то почти наверняка выбора не было. Ты сделала все, что могла. Нужно время, чтобы прийти в себя: сначала надеть маску на себя, потом на своего ребенка. И так везде. Винить себя за то, что у тебя было кесарево и ты не смогла быть с ребенком неразлучно, максимально нечестно по отношению к себе. Главная задача женщины была выносить ребенка. Важно, что он родился и ты жива. Дальше уже действуем исходя из ситуации.
Несмотря на жизненную необходимость тесного контакта между малышом и родителями это все же не самое важное (не торопитесь бросать помидоры на сцену). Самое важное чтобы взрослый оставался взрослым. Если же он сам находится в состоянии ребенка, думая «Мне больно, плохо, пожалейте меня», то не может создать крепкие звенья, из которых можно сплести цепочку здоровых отношений между взрослым и ребенком.
Бывает, что некоторые установки из детства нам «на руку». У меня есть такая установка из детства со знаком плюс: мое тело уникально, я никому не должна позволять себя трогать, если я этого не хочу. Это повлияло на мое физическое ощущение собственных границ. У меня не было потребности показывать свои откровенные фотографии, не хотелось спешить с интимной близостью. Родителям удалось на невербальном уровне донести до меня, что тело сосуд, храм. Поэтому алкоголь и никотин не интересовали меня. Эту установку на благополучие я взяла уже в свою семью и передам ее своему ребенку.
Однажды встречаю сына из садика, он с синяком под глазом:
Тео, что случилось?
Гай дал мне кулаком в глаз.
А почему?
Ну просто стоял и ударил.
Давай подумаем, что ты мог бы сделать в другой раз.
Я не хочу идти в садик, потому что Гай меня обижает.
Завтра ты показываешь вот так рукой прямо перед лицом Гая, говоришь: «Остановись, я не позволяю тебе трогать меня». Только ты решаешь, кто и что может делать с тобой.
Но нередко бывает так, что мы переосмысляем свой детский опыт, установки, которые влияют на наше родительство, и понимаем, что для своих детей мы хотим другого. Например, хотим не бить, орать, ставить в угол, а быть терпеливыми и добрыми к своим детям. И чаще всего получается быть именно такими. Но правда в том, что все мы живые люди. И все мы иногда срываемся. Из-за недосыпа, усталости или сотни проблем, которые могут сопровождать взрослую жизнь. В эти моменты старые установки выпрыгивают из нас автоматическими реакциями, необдуманными фразами или действиями, за которые потом может быть стыдно перед ребенком и собой. Как можно поступить в этом случае?
Когда происходит взрыв от усталости, когда ты уже не принадлежишь сама себе, то всегда можешь задать себе вопрос: если я это сделаю, то что получу? Постараться построить цепочку. Например, если я его сейчас шлепну, потому что я устала, что я получу?
Что я могу сделать здесь и сейчас? Я могу задать себе вопрос. Где я? Я на улице. Кто я? Я мама, я Полина, я женщина. Можно добавить приятные слова: я уникальная, я личность, я красивая. Что угодно. Можно сказать: я человек, который не спал и устал. В этот момент, как правило, приходит понимание, что моя усталость не стоит унижения моего маленького ребенка. После скандала с криками и наказаниями я гарантированно буду испытывать чувство вины, которое мне не нужно.
Когда ты чувствуешь, что силы на исходе, что вот-вот взорвешься, спроси себя из позиции созидания, спокойствия: от чего я могу отказаться? Кого могу попросить о помощи?
Когда тревога нарастает, спроси себя: я властна над этим? Я могу что-то сделать? Если тревога вызвана внешними событиями, на которые ты не можешь повлиять, зачем мучаешь себя из-за этого? Но ты можешь повлиять на свои мысли. И ты, и я можем повлиять на собственную безопасность, заняться своей зоной ответственности.
Ответы на эти вопросы помогут заземлиться, то есть понять что все-таки мы властны над своим телом, над своей усталостью, мы властны над своими первобытными чувствами и мыслями. Человек может чувствовать себя всемогущим именно в тот момент, когда понимает это, когда управляет собой и не сдается перед своими собственными «не могу», «не умею». Не беда, если сразу не получается, важно практиковаться. Если эти вопросы уже будут в голове, то они дадут всходы.
Подумай об этом
Какие установки из детства ты берешь в свое родительство? Какие из них тебе нравятся, а от каких хотелось бы избавиться?
В чем твоя семья схожа с родительской? Может быть, распределением ролей или атмосферой?
Какие установки по отношению к родительству ты хочешь сформировать у своего ребенка?
Честное, настоящее родительство своеобразный транзитный билет в собственное детство. Проживая опыт родителя, ты заново проживаешь и опыт ребенка, вспоминаешь важные моменты, которые изначально были твоими. С позиции взрослого, имея за плечами жизненный опыт, накопив силу, ты уже можешь отличить твое или не твое. Твои ли это слова, мысли, действия или нет.
Тебе письмо
Сейчас мы поговорим с тобой маленькой. Найди свою детскую фотографию, распечатанную или на телефоне, возьми ее в руки и спроси себя, чего этот малыш сейчас хочет. Задай себе вопрос, обращаясь по имени: «Чего тебе хочется? Что тебе сейчас нужно?» Могут нахлынуть разные чувства: чтобы выслушали, обняли, погладили что угодно. Трудно получить честный ответ на этот вопрос, когда задаешь его себе взрослому. Обычно на ум приходят фразы: «Я хочу поспать, поесть, почитать». Таким образом сознание предлагает нам спрятаться, забыться, но, когда ты разговариваешь с собой в детстве, многое вспоминается. Ты видишь картинку себя маленькой. Ты ведь себя плохо помнишь маленькой, поэтому можешь уйти в глубь воспоминаний и воображения. Можно закрыть глаза, подышать, вспомнить какие-то моменты из детства.
В этом разговоре с собой-ребенком постарайся понять, что тебе реально нужно на уровне эмоций и где в теле появляется напряжение. Может, тебе нужно покричать? Или уединиться? Нормально, даже если появится злость на кого-то. Ее можно преобразовать в историю или рисунок. Это может быть что угодно! Хорошо, если ты сможешь отпустить себя и поплакать, выговориться. Рассказать себе маленькой, что ты испытываешь сейчас, когда стала взрослой.
Ты как будто готовишь себя маленькую к взрослению вместе с тобой сегодняшней. Твой внутренний ребенок перестает быть беспомощным созданием, которое беззвучно плачет и ноет внутри. Он становится крепче, потому что ты именно тот взрослый, который является его опорой. Не кто-то другой его должен поддерживать, а ты сама. Эта опора многое дает.
Когда не налажена связь с собой маленьким, твой собственный реальный ребенок вынужден лечить тебя, своего родителя. Когда у тебя получится понять, каким ты была ребенком и каким стала взрослым, то очень вероятно, что родительство поможет тебе очиститься и наполниться. Когда ты признаешь и поймешь, чего тебе не хватало в своем детстве, чем ты жертвовала, какие чувства боялась испытывать, ты сможешь наконец-то позволить себе прожить это и научить тому же своего ребенка. Ваше развитие тебя взрослой, тебя маленькой и твоего ребенка будет идти параллельно.
Процесс может быть долгим. Он чем-то похож на превращение гусеницы в бабочку. Гусеница живет, жует листья и не знает, что однажды станет бабочкой. Есть период, когда она в коконе, изолирована от внешнего. Эта внутренняя тишина нужна для трансформации, созревания новой сущности. Однажды она выберется из кокона, ее крылья будут смяты и прижаты к телу, но постепенно расправятся. Она проживет новый день уже не как гусеница, а как бабочка, впервые чувствуя крылья за спиной, украшая собой мир.
Глава 2. Самые важные отношения
Вера в чудеса, джинн и театр
С детства, сколько себя помню, была странной девочкой. В моем воображаемом мире было больше приключений, чем в реальности. Я много фантазировала, придумывала невидимых друзей, обожала сказки и фильмы со сказочными сюжетами. Мне очень нравилось, когда меня водили на спектакли, а я, завороженная, смотрела на сцену. Я научилась верить в то, чего не видно, и чувствовать то, что нельзя потрогать. Для меня не существовало ничего настолько невероятного, во что я не могла бы поверить.
Примерно с трех лет у меня жил джинн. Его домом была большая синяя банка от крема Nivea, поэтому никто не мог ничего заподозрить. Всякий раз откручивая крышку, я выпускала джинна. Мы с ним беседовали, я ему говорила о своих желаниях. Именно тогда, в детстве, зародилось ощущение, что исполнение желания не зависит от каких-либо внешних обстоятельств. Нужно просто с сильным намерением его загадать. Тогда никто не советовал заводить дневник желаний и верить, что они сбудутся. Загадывать желания было наивно и даже глупо. Это было детской забавой на день рождения или на Новый год для дедушки Мороза, в которого все меньше веришь, но не хочешь отдавать редкую возможность помечтать.
Осознание, что у меня есть джинн в баночке, позволяло свободно фантазировать. Никто не мог сказать, что это глупость, что желание не сбудется или нужно много всего сделать для его исполнения. В моих фантазиях родились легкость во взгляде на мир и вера в чудеса.
Я сказала своему джинну, шепча в синюю банку, что тоже хотела бы выступать на сцене. Дома я любила читать стихи, петь песни и танцевать. Я себя позиционировала как ребенок, который очень любит искусство и хочет быть его частью. Однажды папа мне рассказал, что в юности увлекался пантомимой.
Папа, а что такое пантомима?
Давай покажу, как двигаются мимы. Он улыбнулся и стал дотрагиваться руками до воображаемой стены.
Здорово! А еще?
Смотри, я могу передвигать разные невидимые предметы.
Ты похож на Чарли Чаплина! Я тоже хочу делать пантомиму! Я с восторгом смотрела на его пластику и артистичность.
Вскоре папа нашел для меня детский театр. Помню, как мы зашли в огромное здание. В мои семь лет потолки касались высоченными если запрокинуть голову, то она кружилась. Сцена мне тоже казалась необъятной, а весь театр очень серьезным. Папа отвел меня в самый дальний угол зала. Я увидела сидящего за столом человека в очках. В выпуклых линзах отражался яркий свет ламп со сцены.
Здравствуйте, заговорил он первым.
Здравствуйте, эхом отозвался папа. Я вот девочку вам привел, Полина зовут. Очень хочет быть артисткой.
Приятно познакомиться, Полина. Я Сергей Юрьевич. Он внимательно посмотрел на меня сквозь очки. Садись. Сейчас как раз репетиция.
Это был Сергей Юрьевич Кидин художественный руководитель детского театра «Алый парус» в Хабаровске. Мы его называли Сергеичем. Трудно описать мои чувства тогда. Я как будто встретила человека, который олицетворял собой талант, невероятную харизму, интерес к жизни. Он просто горел театром.
В тот день мне было страшно новый коллектив, много детей разного возраста. Я сидела тихо-тихо и фантазировала, как будто я на этой сцене играю Пеппи Длинныйчулок. Она была моим любимым персонажем я пересматривала фильмы и перечитывала книги про Пеппи. Меня так манила ее непосредственность, несимметричность. И в тот первый день в театре вот совпадение как раз репетировали спектакль про нее! Я горячо-горячо пожелала, что в этом спектакле «Здравствуй, Пеппи» главную роль буду играть я.
Я начала ходить на занятия сценическая речь, пластика тела, новые беседы про то, какой ты человек, каким можешь быть актером. И вот я в роли Пеппи! Сначала в третьем составе, потом во втором и, наконец, в первом. Со стороны казалось невозможным попасть в основную труппу на роль Пеппи были десятки претендентов на эту роль. Но ты же помнишь про моего джинна, который меня научил, что все возможно?
Мне восемь лет, мы летим в «Артек» с постановкой о Пеппи на большой театральный фестиваль и занимаем первое место! Это было такое событие, которое по силе ни с чем не сравнить для меня тогдашней, чудо в чистом виде. Я называю это «ген исполнения желаний». И у меня был заложен этот ген, с которым я по жизни двигалась легко. Всегда, когда мне что-то нужно было, я просто говорила, что это у меня уже есть.
Театра не будет? МГУ и переезд в Израиль
Всегда знала, что когда-нибудь полечу в Израиль. Я из еврейской семьи в нескольких поколениях. Папа сионист, то есть он проповедовал идею, что у евреев должно быть собственное государство на земле Израиля. Он занимался благотворительностью на Дальнем Востоке, искал инвесторов для разных проектов строительства центров для детей, пенсионеров, жертв Холокоста, которые хотят помнить свои корни и углубиться в историю народа.
Мама работала в агентстве «Сохнут», которое занимается репатриацией людей с еврейскими корнями. По условиям программ ты можешь получить израильское гражданство, если есть еврейские корни в одном из трех ближайших поколений. В 17 я решила, что хочу уехать. Я прошла собеседования с консулом, психологом, другие официальные процедуры для репатриации. Можно было лететь по программе СЭЛА, которая готовит молодых людей к поступлению в израильские вузы. Я подходила по всем параметрам: мне уже было 17 и еще не исполнилось 21 года, я получила школьный аттестат, была готова учить иврит. И тут у меня возникло сопротивление этого ли я хочу?
В Хабаровске я посвятила десять лет своей жизни театральной студии, играла в десятках спектаклей. Я видела себя в роли актрисы, хотела быть на сцене. Это было мое осознанное желание, которое из года в год не менялось. Я помню, как подошла к папе и сказала, что хочу поступать во МХАТ. Он мне тогда задал вопрос, который повлиял на ход событий: «Ты хочешь когда-нибудь крепкую семью?» Он считал, что у хороших артистов редко бывают дружные семьи, потому что они живут своей работой, влюбляются на сцене, ждут ролей, строят карьеру. У меня на подкорке было заложено: семья это самое важное. Не было никакого желания сопротивляться и доказывать, что я смогу и семью создать, и актерскую карьеру построить. Папа не хотел лишать меня выбора, дал время на размышление. И я предпочла другой сценарий.