Но настоящим кладом стала первая найденная жемчужина, заставившая сотни молодых людей освоить профессию ныряльщика в надежде на быстрое обретение сказочного богатства. Отныне каждая благородная дама в герцогствах считала необходимым иметь в своем гардеробе хоть одну драгоценность украшенную заветным шариком.
Жители понемногу привыкали к жизни в новом мире. Многие не были готовы к переменам и по установившейся годами привычке продолжали носить разноцветные плащи. Король не вводил на них запрета, не желая вносить лишнюю разобщенность в и без того схожее с кипящим котлом общество. Документов отныне не было. Каждый был волен самостоятельно решать, когда и куда ему направиться. Возможно, это было самым необдуманным решением новых правителей Аурлии, повлекшим множество новых проблем.
Люди не ошиблись, избрав на пост правителя Корквила мистера Кормака. Он показал себя рассудительным и талантливым властителем. Его так сильно полюбили в народе, что он даже мог спокойно позволить себе перемещаться по городу без какой-либо охраны. Подросшие дети стали для него крепкой опорой. Поначалу Курт только помогал отцу в отстройке Корквила, но, когда закончилась война, взял эту заботу целиком на свои плечи. Дочь же Клара занялась эстетической стороной преображения города.
Га-либ увядал от скуки в своем поместье неподалеку от города. Сперва его радовал тот наплыв клиентов, что у него появился, но вскоре аурлийская кухня ему наскучила. Ему не хватало разнообразия, предлагаемого большим миром и его фауной. Монстр не раз жаловался Кэру на скудный рацион, но аурлиец лишь с отвращением отмахивался от его жалоб.
Несмотря на все попытки Итана, своего бывшего капитана он спасти так и не смог. Рэджинальд Хольт опустился на самое дно бутылки и не планировал из нее выбираться. Теперь он практически не выходил из трактира «Приют моряка», рассказывая байки о своей жизни любому, кто был готов поставить ему на стол выпивку.
К концу первого полугодия нового мира в Корквил прибыли Грин и Ингрид, закончившие свое путешествие по материку. Получив от мистера Кормака в распоряжение один из кораблей, они отправились бороздить воды Внешнего моря. Капитан Грин мечтал составить подробную карту рифов, окружающих континент, чтобы определить места, в которых их можно было пересечь с наименьшей опасностью для флота. Аурлиец и отступница успели освоить только западную и юго-западную части преграды, но своей работы прекращать не собирались. Раз в месяц они возвращались в город, чтобы пополнить припасы и поделиться своими открытиями.
Кэр любил те дни, когда Дункан со своей спутницей был в городе. Он обратил внимание, что штурман наконец избавился от привычки проворачивать в руках монету, и по ошибке списывал это на готовность аурлийца расстаться со своим прошлым и наконец забыть о Лире. Мистер Грин действительно подвел черту, но сделал это вовсе не так, как предполагал Итан.
Стоило мятежникам захватить Ортос, а королю Олриджу сесть на трон, как штурман тут же запросил у него аудиенцию. После долгих споров и попыток уговорить аурлийца остаться при дворе Уильям вынужден был все же пойти на уступку. Его подпись и печать заверили королевскую грамоту, наделявшую Дункана особыми вполне конкретизированными полномочиями.
Моряк не хотел, чтобы остальные знали, что за лицом вечно улыбающегося товарища скрывается непреодолимая жажда мести. Он не сказал о своих планах даже Ингрид. Отступница была уверена, что их путешествие по Аурлии имеет лишь развлекательный характер. Штурман умело играл свою роль, не вызывая у нее подозрений. Только изредка он отлучался, ссылаясь на поручение короля.
В часы, когда он оставался один, Дункан наводил справки о человеке из своего прошлого, чьей смерти желал больше всего на свете. В каждой деревне или городе, что встречались на их пути, он находил старосту или наместника, чтобы выведать у них сведения о судьбе епископа Логхарта.
Он уже отчаялся, когда бывший когда-то членом сопротивления новый наместник Гранада сообщил ему, что искомый церковник сидит в городской тюрьме. Дункан тут же попросил его отправить посыльного к Ингрид с сообщением, что бюрократические государственные дела сегодня задержат ее возлюбленного.
Сам же штурман немедля отправился за своей добычей. Главный тюремщик не спешил давать Дункану полную свободу действий, но королевская печать заставила его покорно склонить голову и сопроводить аурлийца к массивной двери камеры.
Вы можете быть свободны. Что бы ни произошло в ближайшие тридцать минут, осуществляется оно по приказу короля. Я не хочу, чтобы кто-то из ваших людей позволил себе вмешаться, произнес мистер Грин, стараясь остановить охватившую его дрожь.
Он может быть опасен, попытался спорить стражник, но взгляд штурмана заставил его замолчать.
Когда шаги стихли, Дункан скинул капюшон и прикрыл глаза, из которых уже начала выбиваться синяя дымка. Аурлиец впился ногтями в ладонь, чтобы заставить себя успокоиться. Дождавшись, когда глаза вновь обретут человеческий вид, моряк вставил ключ в замок и резко повернул. Дверь со скрипом распахнулась, и перед ним предстал уже немолодой мужчина, резко вскочивший со свой лежанки, встревоженный столь неожиданным появлением гостя. Рука штурмана потянулась к висящему на поясе кинжалу.
Вы пришли меня освободить? Король уже объявил обещанную амнистию? Здесь только об этом и говорят. Это правда? охрипший от простуды голос слегка дрожал.
Дункан подставил свое лицо проникающему через окно лучу света, но пленник его не узнал. Прошедшие годы, шрамы и те испытания, что выпали на душу аурлийца, превратили его в незнакомца для тех, кто знал его раньше.
Не совсем. Приказ еще не подписан, но вы получите свободу немного раньше остальных. Мой король считает, что будет несправедливо подвергать гонениям паству Создателя. Он намерен реформировать церковь, при этом значительно урезав ее полномочия, и ему понадобится кто-то, кто мог бы повести за собой всех преданных слуг Творца, из уст Дункана вырывались совсем не те слова, что он намеревался сказать, но ему хотелось причинить епископу максимальную боль.
Аурлиец хотел подарить этому человеку надежду на светлое будущее, чтобы затем беспощадно ее отнять. Ложь сплелась так легко, что не поверить в нее было попросту невозможно. Пленник встал и расправил плечи. Он был именно таким, каким его запомнил Дункан. Коренаст и невысок, но хорошо сложен. Жесткие черты лица сразу выдавали в нем чуждый к состраданию характер. Мужчина распрямил плечи и несколько секунд боролся с сомнением, что произнесенные только что слова не были плодом его воображения.
Нести эту ношу будет для меня большой честью, ответил он, спохватившись.
Не сомневаюсь, что такой человек, как вы, справится с этой задачей как никто другой. Штурман повернулся к выходу, чтобы пленник не мог видеть выражения его лица.
Бывший епископ, как мог, принялся приводить себя в порядок, ведь церковник того уровня, которого он намеревался достичь, не должен был запомниться местным тюремщикам как жалкий узник.
Вы умеете ездить верхом? уточнил моряк, жестом приглашая следовать за ним.
Разумеется, не без гордости ответил Логхарт.
Вопрос штурмана действительно не был риторическим. Большинство священников, достигших высокого сана, передвигались исключительно при помощи богато украшенных паланкинов. В конце длинного коридора с камерами Дункан, к своей радости, вновь увидел явно нервничающего начальника стражи. Смешанные эмоции на лице тюремщика были штурману только на руку. Скорее всего, епископ должен был трактовать их как нежелание отпускать пленника из-за страха, что, поднявшись, тот не забудет отомстить.
Нам потребуется еще одна лошадь и провизия на пару дней пути, суровым тоном произнес Дункан.
Стражник посмотрел на него ничего не понимающим взглядом. Он уже готовился к тому, что этой ночью ему придется выдумывать причину смерти одного из своих заключенных. Последнее, что он ожидал увидеть, это самодовольное выражение на лице епископа.
Приказ короля, напомнил штурман, чтобы привести начальника тюрьмы в чувство.
Десять минут. Подождите во дворе. Склонив голову, он поспешил исполнять указание.
Оказавшись на улице, епископ расправил грудную клетку и сделал глубокий вдох. День шел к своему закату, и на небе уже можно было разглядеть блеклый полумесяц.
Должно быть, найти меня было непросто? в голосе епископа звучала уверенность человека, едва почувствовавшего, что сила теперь вновь на его стороне.
Непросто, ответил Дункан, внимательно оглядывая представшего перед ним человека.
Если верить всему тому, что я слышал, в новом королевстве царит полный беспорядок. Хотя чего только в тюрьме не болтают! продолжил Логхарт, спохватившись.
Король старается удержать хрупкий мир и мечтает найти лучших людей, чтобы они помогли ему устранить возникающие проблемы. Было решено начать с вас. Моряку пришлось почтительно склонить голову, чтобы скрыть хищную улыбку.
Дождавшись лошади, путники двинулись в путь. Солнце скрылось за горизонтом в тот момент, когда они покидали городские ворота. Через час они уже были на южном тракте, пересекающем всю пустыню. Первоначально Дункан взял курс на восток, но спустя десять минут повернул свою лошадь на север, в сторону бескрайних песков.
Это не опасно? спросил явно переволновавшийся епископ.
Король очень ждет с вами встречи. На побережье нас ждет корабль. Преодолев большую часть пути по морю, мы значительно сэкономим время. Дункан оглянулся на Логхарта, чтобы проверить, поверил ли тот в очередную ложь.
Слова штурмана показались епископу убедительными, и тот повел свою лошадь вслед за проводником. Вскоре ехать верхом стало холодно, а на епископе не было ничего, кроме тюремных обносков. Спешившись, Дункан объявил привал. На все возражения епископа о необходимости как можно скорее достичь Ортоса он отвечал, что, хоть король и жаждет встречи, его новый верховный магистр должен предстать пред ним живым и здоровым.
Отыскав остатки высохшего дерева, штурман развел небольшой костер. Все время, что епископ ужинал собранным начальником стражи провиантом, Дункан хранил молчание, уставив взгляд на языки пламени. Отцепив пояс с оружием, он нарочно положил его рядом с Логхартом.
По прибытии в столицу я бы хотел привести себя в порядок. Если мой портной пережил войну, он подготовит для меня наряд, достойный глаз короля, заговорил епископ, утолив голод.
Неужели ты не узнаешь меня? спросил штурман, даже не посмотрев в его сторону.
Мы встречались с вами прежде? настороженно спросил Логхарт, которого резко похолодевший голос собеседника заставил нервничать.
Лира Грин. Ты должен помнить ее, Дункан с трудом произнес имя жены.
Какое-то время церковник с трудом всматривался в лицо моряка, пытаясь найти подсказку. То, что воспоминание о содеянном кошмаре засело так глубоко в памяти епископа, вывело штурмана из себя. Синяя дымка охватила его глаза. Страх от увиденного удвоил тот ужас, что возник в душе епископа, когда он все-таки вспомнил, какое отношение имеет к названному имени. Он наконец признал в сопровождающем его спутнике того молодого бедного дворянина, что когда-то стоял между ним и прекрасной девушкой.
Будучи человеком неглупым, Логхарт моментально сообразил, что в столице его никто не ждет. Пользуясь тем, что представший перед ним демон не торопится подняться на ноги, он потянулся к лежавшему неподалеку мечу. Успев обхватить рукоять, он моментально отскочил назад, чтобы разорвать дистанцию. Он не мог представить, что сделал именно то, чего от него хотел штурман. Убивать безоружного Дункан не желал.
Пришло время отвечать за свои грехи, епископ. Рука аурлийца сжала оставленный на песке кинжал.
Поднявшись, он выставил оружие перед собой, готовясь встречать несущегося на него Логхарта. Ловко увернувшись от выпада, он перехватил сжимающую клинок руку. Уперев локоть, Дункан с упоением услышал, как хрустнула лучевая кость его врага. Выроненный меч еще не успел упасть на песок, а кинжал штурмана уже перерезал сухожилие на ноге епископа. В этот момент аурлийцу показалось, что его собственный, точно такой же шрам вновь ощутил ту же боль. Логхарт катался на песке, завывая от боли. Палач терпеливо дожидался, когда приговоренный к казни церковник будет снова готов слушать.
Значит, ты все же меня узнал, негромко сказал Дункан, когда крики стихли.
Присев, штурман перевернул обессилевшего епископа на спину. Вытаращенные от ужаса глаза изучали охваченное синей дымкой лицо убийцы. Дрожащие от ненависти пальцы потянулись к поясу, за которым была спрятана монетка, с которой Дункан не расставался со смерти Лиры. Ирония была в том, что получил он ее в качестве дара лично от епископа во время того самого, рокового, приема, на который не хотела идти его жена.
Они ждут тебя, прошептал штурман, приблизившись к уху Логхарта.
В последний раз взглянув на человека, изменившего его жизнь раз и навсегда, Дункан положил монету ему на грудь.
Посмотрим, насколько милостив к тебе будет тот, чьим именем ты так часто пользовался. Даю ему шанс сохранить тебе жизнь. Южный тракт в той стороне. Доползешь, и, может, Создатель пошлет караван, чтобы тебя спасти.
Больше не оборачиваясь, Дункан запрыгнул в седло и, взяв под уздцы вторую лошадь, направился в сторону Гранада. Проделав половину пути, он отпустил ее на волю. Добравшись до трактира, где они с Ингрид снимали комнату, он устало повалился на постель.
Все хорошо? сонным голосом спросила отступница, не открывая глаз.
Да, теперь все хорошо, ответил Дункан, впервые за прошедшие годы уснув крепким сном.
Утром они продолжили свое путешествие по Аурлии, взяв курс на Кадис. Проезжая по южному тракту, они увидели лежащее на обочине тело. Спрыгнув с лошади, Дункан подошел к нему, стараясь не выдавать охватившего его волнения. Перевернув его на спину, штурман увидел лицо, которое так часто являлось ему в ночных кошмарах. В покрытой песком руке епископа была зажата монета.
Должно быть, разбойники, равнодушно произнес Дункан, не оборачиваясь на Ингрид.
Двое всадников продолжили свой путь на восток. Напоминающая о прошлом монета больше не отягощала душу штурмана, и впервые за очень долгое время он мог дышать полной грудью.
Но обо всем этом Кэр не знал и просто радовался тому, как повышался градус веселья за дружеским столом каждый раз, когда за ним появлялись аурлиец и отступница. Днем Итан чем мог помогал мистеру Кормаку в государственных делах, а по вечерам любил сидеть в компании товарищей, раскуривая трубку, взятую на память об Артуре Кэмбеле.
Чаще всего за столом обсуждались события происходящее в Ортосе. У четы Олриджей появились близнецы. Рождение мальчика и девочки несомненно позволяло новому королю увереннее садиться на свой трон. Периодически в разных концах страны вспыхивали очаги мятежей и восстаний. Королева Софи направлялась туда первой и своими речами старалась переубедить бунтарей. Если это не срабатывало, наступала очередь Уильяма подавлять восстание огнем и мечом. Большую проблему создавали разбойники, отследить которых было значительно сложней. Многие знатные лоялисты церкви, лишившись всего, вставали на скользкую дорожку, выбирая путь засад и кинжалов. Путешествовать по трактам следовало теперь только в сопровождении минимум двух-трех человек охраны. Орден леди Софи периодически устраивал облавы и, обнаружив лесные логова, арестовывал всех, кто готов был сдаться. Участь остальных была предрешена.