Поэтический семинар Юрия Кузнецова
Дмитрий Орлов
© Дмитрий Орлов, 2024
ISBN 978-5-0062-7973-5
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Поэтический семинар Юрия Кузнецова
Предисловие
Цикл лекций, который в течение многих лет читал Юрий Кузнецов на своем поэтическом семинаре в Литературном институте, является органической, то есть неотъемлемой частью его творческого наследия. В силу ряда причин эта часть наследия поэта наименее убедительно присутствует в литературном и, шире, в общекультурном русском пространстве. Главная причина этого отставания очень проста: сам поэт свои лекции не записывал. Остались лишь материалы для лекций, представляющие собой подборку цитат. В самом незначительном количестве в материалах есть краткие ремарки поэта и сформулированные мысли. Некоторые темы лекций были обстоятельно изложены им в статьях «Под женским знаком», «Союз души с душой родной», «Подвиг поэта». В опубликованной стенограмме подробно освещена тема «Образ осени у Пушкина и Есенина». Кроме того, по прозе поэта рассыпано множество отдельных высказываний на темы «Детство», «Родина», «Бог» и так далее. Тем не менее, мировоззрение поэта в лекциях раскрыто в такой благоухающей полноте и цельности, которой нет в остальной части его прозаического наследия.
Есть еще одно обстоятельство, которое, на мой взгляд, придает поэтическому семинару Юрия Кузнецова особое значение. Подчеркну, на мой личный взгляд, метафорическое искусство полностью исчерпало себя, и будущее искусство будет говорить исключительно языком символов. Если это так, то творческое наследие Юрия Кузнецова, кроме своего прямого назначения, для творческих людей играет еще и роль «портала в храм символа». Если для поэта вход в мир символа естественен через поэзию Кузнецова, то для художника-музыканта-скульптора возможно кузнецовская громоподобная поэтическая стихия покажется сначала пугающей и трудно воспринимаемой. Лекции Кузнецова представляют собой плавный вход в пространство символа. Читатель сначала встречает привычные с детства имена Пушкина, Лермонтова, Тютчева, Есенина. Встречает знакомые поэтические строки, но уже знакомые образы видятся немного непривычными, словно солнечный свет падает на них с другой стороны. Кроме того, появляются другие поэты, незнакомые стихи, входят античные боги и герои, и читатель вдруг чувствует, что уже он вошел в совершенно иной мир.
Теперь необходимо обозначить те обстоятельства, которые определили форму данной книги. Автор этих строк вольным слушателем посещал поэтический семинар Юрия Кузнецова для слушателей Высших Литературных Курсов, то есть не для студентов, а для сформировавшихся поэтов. Было это с сентября 1999 года по май 2001-го. Семинар проходил раз в неделю по вторникам. Обстоятельства моей тогдашней жизни были таковы, что я не мог посещать каждое занятие, но благодаря тому, что на занятия мы ходили вместе и попеременно с моей супругой, то пробелов в конспектах оказалось меньше. Несколько семинаров, на которых я присутствовал, остались незаконспектированными. Например, это семинар, на котором Юрий Кузнецов зачитывал статью Вадима Кожинова «Нобелевский миф» с минимальными своими ремарками. Читатель может самостоятельно прочитать эту умную и содержательную статью. Еще это семинар «Время», где он тоже зачитывал какую-то статью. Статья о времени не показалась мне глубокой и серьезной: при том, что многие высказывания ее будоражили мысль, некоторые из ее утверждений были сомнительного, эпатажного типа. Автора статьи о времени я не запомнил. Некоторые семинары слушались на одном дыхании, но на бумаге оставалось лишь несколько разрозненных строк, которые, спустя несколько лет при переносе их с бумаги в электронный вид, ни во что цельное не сложились.
И последнее, несколько методологических соображений. Во-первых, хочу озвучить очень успокоительную мысль, что лекции Юрия Кузнецова записаны достаточно полно несколькими слушателями и студентами разных лет, и они опубликованы, так что мы уже не можем утерять эту часть творческого наследия поэта. Сейчас речь должна идти об их систематическом издании. На данный момент лекции изданы вразнобой. Для тех, кто хорошо ориентируется в мире Кузнецова, найти их не составляет труда, но для остальных они труднодоступны. Существует книга лекций в записи Марины Гах, кстати это наиболее полный конспект. Но книга давно разошлась, а сам текст конспектов, все-таки, нуждается в литературной обработке сверке цитат и прочем. Поэтому, приступая к работе над данной книгой, я достаточно долго не мог выбрать подход. Первое, что напрашивалось взять имеющиеся конспекты на одну тему, записанные разными слушателями и составить некую обобщенную лекцию. При этом ее основательно снабдить ссылками на первоисточники и другими уместными комментариями. Таким образом я оформил две лекции. Лекция на тему «Плач и слезы в мировой поэзии» получила в довесок 108 примечаний. Текст самой лекции едва ли занял одну пятую часть объема, остальное примечания. Причем, примечания имели свойство разрастаться при повторной обработке. И я считаю, что академическим изданием должны, все-таки, заниматься соответствующие государственные институты: Пушкинский дом, ИМЛИ, Литературный институт. Они именно для такой работы и предназначены.
Мне же показался более продуктивным другой подход. В основу издания положены наши мои и жены реальные конспекты. Цитаты по возможности выверены по первоисточникам и по другим конспектам, имевшимися в моем распоряжении, в первую очередь по конспектам Марины Гах. Цитаты из материалов Кузнецова и из других конспектов не добавлялись, если в наших конспектах не было на них никаких намеков. Примечания к высказываниям и цитатам даны только в случае крайней необходимости. Они даны прямо в тексте. В конце некоторых лекций Юрий Кузнецов отвечал на вопросы слушателей, чаще всего, не имевшими связи с темой лекции. Ответы привожу после конспекта лекции, в тот день, когда они прозвучали. Мне кажется, что такое естественное их положение лучше вводит читателя в творческую лабораторию мысли Юрия Кузнецова. Некоторые ответы и высказывания Кузнецова у меня в бумагах оказались записанными так, что невозможно установить их дату. Такие ответы и высказывания сведены в отдельный конспект «Высказывания». После некоторых размышлений я позволил себе оставить некоторые ремарки, характеризующие ход семинара.
Хочется надеяться, что конспекты поэтического семинара в данном издании не только позволят войти в творческий мир гениального поэта Кузнецова, но и в некоторой степени сохранят человеческие черты дорогого всем нам Юрия Поликарповича.
2023
Семинары
Эпитет у Пушкина
Эпитет у Пушкина
Первый час семинара
Юрий Кузнецов: Русские образовались из славян, когда те смешались с угро-финнами. Сошлись две крайности дремучий лес и бескрайняя степь. Лес следопыт, осторожность; степь удаль, размах. Татары разбавили нас на уровне крови. Изменили физиономию, но ничего не добавили в мировоззрение.
Эпитет появляется тогда, когда есть отношение к предмету. Нет отношения, нет эпитета. Сейчас стиля нет, «все смешалось в доме Облонских». Сейчас эпитет страдает от дистрофии. Яркий эпитет яркий поэт. Безликий эпитет безликий поэт.
Гоголь писал о Пушкине: «Его эпитет так отчетист и смел, что иногда один заменяет целое описание»
Кузнецов зачитывал поэтические строки Пушкина и кратко характеризовал озвученные эпитеты. ЮК перелистнул примерно пять страниц текста, из которого выбирал примеры эпитетов. Привожу немногое, что запомнил. (Курсивом здесь и далее мой текст Дмитрий Орлов.)
ЮК: «Придвиньте ж пенистый стакан» Стакан не может быть «пенистым»! Правильно было бы сказать: «Стакан полный пенистого шампанского». Но Пушкин сказал: «пенистый стакан», и все ясно.
«Бестрепетным полетом взлечу на Геликон», то есть к богам. Своенравный эпитет!
Конь «Беспечным копытом бьет камень долин». Средний поэт написал бы: «Конь беспечно бьет копытом землю».
«Слетают резвою толпой крылатые мечтаньи» Проявил невидимую сущность.
«Друг мудрости прямой». Много что значит.
«Иль вечной темнотой покрыты дни мои?» Как будто из другого измерения. Это в шестнадцать лет! Смелый эпитет. А мировоззрение какое!
«Одну тебя в неверном вижу сне». Богатый эпитет.
«Твоей струны печален звон глухой». Красиво! Истинная красота.
«истины забытые следы» Загадочный эпитет. Нужно иметь очень широкое мировоззрение.
«Бесплодное проходит вдохновенье». И это он знал!
«И быстрый холод вдохновенья». Он видит то, что видеть нельзя.
«Редеет облаков летучая гряда». Мимолетность мира. Гряда, но летучая! Вроде никакого смысла. Полно смысла!
равнодушная«равнодушная природа». Можно спросить: какая же природа равнодушная? Есть рукотворные пустыни. Во времена Македонского Кара-Кумов не было. Получается, что природа не равнодушная, но спорить с поэтом невозможно. Можно спорить только поэтически и, обладая мировоззрением такой же величины. Один современный поэт старик фронтовик, фамилию я называть не буду, так как человек жив сейчас, взял эту строку «равнодушная природа» и написал стихотворение: мы строим плотины и так далее. Но в его стихотворении нет мировоззрения, а есть мнение.
Образ осени у Пушкина и у Есенина
Второй час семинара
В двадцать пять лет, а 25-й год это порог зрелости, Пушкин пишет стихотворение «19 октября». «Роняет лес багряный свой убор».
В стихотворении «Осень. (Отрывок)» Пушкин подробно пишет об осени, как о любимом времени года.
Унылая пора! очей очарованье!
Приятна мне твоя прощальная краса
Люблю я пышное природы увяданье,
В багрец и в золото одетые леса
Эпиграфом к стихотворению взята строка Державина: «Чего в мой дремлющий тогда не входит ум?»
Кстати, в чем отличие западного мироощущения от русского? Картина Гойи «Сон разума рождает чудовищ». А тут дремота и никаких кошмаров. Вы думаете это только в этой строке? Нет, этому много подтверждений. Помните у Тургенева «Романс»:
Многое вспомнишь родное далекое,
Слушая ропот колес непрестанный,
Глядя задумчиво в небо широкое.
Это едет человек и дремлет. Широта и никаких ужасов.
У Пушкина есть пророческие стихи, где он предрек рождение Есенина.
Родовое имя Есенина есень, осень. Пушкин писал осенние стихи осенью, а Есенин круглый год. Времена года у Есенина сплошная осень и немного зима. «Сыплет черемуха снегом» лето дает через зимний образ. Стихотворение «Осень»:
Гроздья рябины похожи на язвы Христа. Сквозь природу что-то сквозит. Поэтику Есенина невозможно понять без книги Афанасьева «Поэтические воззрения славян на природу».
«В саду горит костер рябины красной, но никого не может он согреть». Здесь он допустил фальшь. Есть зазор между предметом и метафорой. Такой «костер» не согреет, а как он может согреть? Ведь костра нет, а есть просто рябина. На такой фальши построен весь Пастернак. Для Пастернака важнее описание, чем сам предмет.
«От желтизны не пропадет трава». Гениально! Мировоззренческая строка. Трава желтеет, но корни-то остаются.
«В первый раз я от месяца греюсь». Есенина греет прохлада. Это загадка. Патологии здесь нет, есть загадка.
Есенин, вроде бы, был обречен на смерть. Родовое имя, да и рано поистаскался (за слово «поистаскался» не уверен Д.О.), все, казалось бы, шло к распаду. Если бы не одна строка: «От желтизны не пропадет трава». Значит, он не хотел умирать, значит, он хотел жить. Значит, его повесили.
9 ноября 1999г.
Обсуждение стихов СЛ
Обсуждение подборки стихотворений СЛ.
ЮК: «Влажная кромка моря». «Кромка моря» понятно. «Влажная кромка моря» непонятно. Не видно.
На слова девушки, участницы семинара, о мастерстве СЛ.
ЮК: Великий Хафиз хотел, чтобы о нем сказали просто: «Сочетатель слов». Вы сами (девушке) не умеете сочетать, поэтому Вам и кажется, что здесь мастерство. У СЛ одна метафора разрушает другую. «Посох» это что-то движущееся, а он у вас (обращаясь к СЛ) превращается в «ось», вокруг которой все крутится. Это совсем разные вещи, ничего общего. Посох вещь, ось умозрительный предмет.
Деление на умственную поэзию и поэзию, воздействующую на чувства неверно. «Глаголом жги сердца людей». Поэзия воздействует на сердце. Будоражить ум это не дело поэзии. Чем потрясают романы Достоевского? Своей глубиной. А читаешь фантастику, вроде бы, космос и прочее, а там нет ничего. Только игра разгоряченного ума и больше ничего.
Поэзию можно мерить градусами сердца.
В случае СЛ. можно поговорить о метафоризме. Блок говорил, что метафоризм приводит к духовному одичанию1.
Есть живая метафора, народная. У СЛ метафора искусственная. Почитайте книгу Садовникова «Загадки русского народа»: она полна живых метафор. Загадка про стог сена, на который слетелись вороны: «Стоит посреди поля Мирон, полна головушка ворон».
Пастернаковский метафоризм искусственный. Месяц похож на серп, Пастернак берет и «косит» им траву. Чушь! Полное духовное одичание!
Афанасьев в «Поэтических воззрениях славян» пользуется термином «метафора», но на самом деле он пишет о символах.
У СЛ дается информация, но поэзия не информация. «Выхожу один я на дорогу» это не информация, а образ. Мы видим полный отрыв от реальности. Поэзия также, как «река воздушная» у Тютчева:
Ближе к земле приземленно, тяжеловесно, ближе к небу бесплодно.
«Пьяный корабль» Рембо переведен мной энергетически. Так же энергетически переводят Шекспира. Перевод Данте Лозинским рассудочный, он не сохранил той силы, которая есть в исходном звучании староитальянского языка.
Есть стихи с ключом. Они понятны, только если есть ключ. Ключ это мировая духовная культура. «Я пил из черепа отца» надо знать мировую духовную культуру, нельзя понимать буквально.
СЛ в заключительном слове сказал, что образ стога сена «Стоит Мирон, полна головушка ворон» принадлежит традиционной культуре, но есть и другие типы культуры андеграунд, контркультура и так далее.
ЮК: Нет ни масскультуры, ни контркультуры, а есть культура. Единая мировая духовная культура. Есть культура, а есть отсутствие культуры.
23 ноября 1999.
Обсуждение стихов АВ (первое)
Обсуждение подборки стихотворений АВ (первое)
Обсуждение творчества поэта ВЛК происходило следующим образом. Поэт представлял на обсуждение подборку своих стихотворений в нескольких экземплярах. Два из них в обязательном порядке шли Кузнецову и одному из слушателей, который должен был их тщательно разобрать и выступить застрельщиком обсуждения на семинаре.
Сначала высказывались «застрельщик» и остальные слушатели. Это занимало приблизительно один академический час. Затем, обычно после перекура, говорил Кузнецов. После обсуждения слово представлялось самому обсуждаемому поэту.
Кстати, во время обсуждения, Кузнецов курил в аудитории сам и разрешал курить слушателям.
Юрий Кузнецов: Жанр баллады (в подборке стихотворений АВ была баллада ДО) эпический жанр, в нем нет ничего личного или оно, личное, отдалено. В балладе должны быть значительные события, а у вас их нет.