Изо всей моей диссертации, являющейся результатом моего труда в течение десяти лет (19441954 годы), по воле рецензентов Гурвича и Гоголева, мне самому досталась лишь одна глава о земледелии. Но и это сделано для того, чтобы придать заключению филиала о моей диссертации «объективный» характер, внушать читателям мысль, что рецензенты «ценят» положительное в моём исследовании. Нечего сказать, поступили умно.
Я изложил результаты беглого просмотра мною заключения филиала о моей диссертации. Мне надо дать официальный развёрнутый письменный ответ на это заключение. Но когда дадут мне на руки заключение или его копию неизвестно.
В докладе товарища Суркова на съезде писателей высказана прекрасная мысль о том, что советские люди должны всегда твёрдо помнить, что, имея дело с ошибшимся человеком, они борются не с ним, а с его ошибками, что, оказывая ему помощь, они должны бороться за него как советского человека. Гоголев и Гурвич борются не с моими ошибками, допущенными десять с лишним лет назад и уже исправленными, а со мною, стремясь погубить меня как научного работника. Для этого они используют своё служебное положение и авторитет такого научного учреждения, как филиал АН СССР.
Несмотря ни на что, я всё же воспитанник Института истории АН. И ни на минуту не сомневаюсь в том, что оказание мне самой активной помощи дирекция Института считает своим моральным долгом и государственной обязанностью. При таком тяжёлом положении, в котором оказался я, Институт истории АН СССР должен оказать мне, как своему воспитаннику, самую решительную помощь, тем самым бороться за меня как советского научного работника, защитить меня от преследований Гоголева и его товарищей.
Просился на приём к В. И. Шункову и А.Л. Сидорову. Когда поговорю с ними, напишу Вам.
Летом я возражал против отправления дирекцией моей работы, по письменной просьбе Гоголева, в Якутский филиал на заключение. Но мне тогда сказали, что легче и лучше будет разоблачить нечестный, субъективный подход к диссертации до её защиты, чем после. Теперь я доволен: Гоголев и Гурвич выслали в распоряжение Института истории АН вполне достаточный материал для разоблачения их собственных, пользуясь крепким выражением, действительно антимарксистских взглядах на историю Якутии и недопустимых приёмов рецензирования ими моей работы.
С приветом и наилучшими Вам пожеланиями Г. Башарин
Д11514, доб[авочный] 76.АРАН. Ф. 697. Оп. 3. Д. 183. Л. 4144об.18
Г.П. Башарин А.М. Панкратовой
20 декабря 1954 г.
Дорогая Анна Михайловна!
Сегодня я был у В. И. Шункова. Он прочёл только около 50 страниц моей работы и говорил, что чтение продолжит через 1015 дней, т.к. очень занят. Виктор Иванович огорчал меня советом обратиться к директору Института истории с просьбой найти другого оппонента, имеющего возможность. Но я сказал, что этого не сделаю. В[иктор] И[ванович] разрешил мне позвонить 15 января.
Сегодня же я был у Аркадия Лавровича и рассказал ему о заключении филиала. А[ркадий] Л[аврович] сказал, что на Ташкентской дискуссии он сам боролся против такой же концепции Шахматова, какой является позиция моих якутских рецензентов, что я буду защищать диссертацию. На мою просьбу разрешить мне [получить] заключение филиала А[ркадий] Л[аврович] ответил, что его размножат и дадут мне один экземпляр, но когда неизвестно: машинистки перегружены.
С приветом Г. БашаринАРАН. Ф. 697. Оп. 3. Д. 183. Л. 45.19
Г.П. Башарин А.М. Панкратовой
21 декабря 1954 г.
Анна Михайловна.
Сегодня позвонил в КПК товарищу Харитонову, который занимается моим делом. Он сказал, что сегодня утром переговорил по телефону с товарищем Борисовым. Последний сказал, что теперь имеют заключение филиала Академии наук о моей диссертации и поступают к рассмотрению моего дела, что я должен присутствовать на бюро. Борисов сказал, что хотят иметь отзывы московских учёных.
Прямо не знаю, что мне делать: хожу на лечение в первую бальнеологическую больницу, в глазную клинику, не имею средств. Страшит меня новая травля, которая так тщательно подготовлена. Не хочу послать имеющиеся отзывы о моей диссертации, т.к. эти документы будут нужны для рассмотрения дела в КПК. С другой стороны, эти отзывы могли бы сдержать кое-кого от новых нападок на меня. Нет средств для новой поездки.
Взвесив все обстоятельства, я решил не торопиться, подождать Ваше выздоровление, возвращение на работу. Кроме того, надо получить отзывы официальных оппонентов, которых никто не торопит и которые, судя по всему, выжидают исход моего дела о партийности. Мне не дают даже заключения филиала на несколько дней. Пока у меня есть время, я хотел бы составить письменный ответ на заключение, имея его под руками, но не имею для этого возможности. Гоголев телеграфировал в дирекцию Института, что выслали новый «выверенный» экземпляр заключения о моей диссертации.
Можно ли предполагать создание комиссии ЦК в св[язи] с письмом Саввина? В январе я думаю просить ЦК командировать хоть одного человека по моему вопросу. Боюсь поехать один, так как убеждён в том, что мою судьбу уже определили в статье редакции и в заключении филиала.
Как мне быть, Анна Михайловна?
Г. БашаринАРАН. Ф. 697. Оп. 3. Д. 183. Л. 4646об.20
Г.П. Башарин А.М. Панкратовой
22 января 1955 г.
Дорогая Анна Михайловна!
Представляю на Ваше рассмотрение рукопись «Относительно отзыва И.С. Гурвича и З.В. Гоголева о моей диссертации».
Ввиду принципиальных разногласий между мною и рецензентами буквально по всем основным и второстепенным вопросам истории аграрных отношений в дореволюционной Якутии, а также многочисленных необоснованных обвинений И.С. Гурвичем и З.В. Гоголевым меня как исследователя, подкреплённых постановлением заседания Учёного совета Якутского филиала АН СССР, я вынужден сделать посильный детальный разбор их отзыва о моей диссертации, показать существо наших разногласий. Надеюсь, что это сделает понятным для читателей объём данной моей рукописи, который оказался, к сожалению, очень большим.
Якутский филиал АН вместе с отзывом выслал фотокопии документов, которые якобы фальсифицированы мною. В Институт истории АН СССР поступили из Якутского гос[ударственного] архива запрошенные дирекцией Института подлинные копии семи земельных ведомостей, которые были составлены при соболино-лисьей системе и при системе классной и которые, по мнению И.С. Гурвича и З. В. Гоголева, также якобы фальсифицированы мною. Хочу того, чтобы дирекция Института истории ознакомила со всеми этими копиями документов тех специалистов, кто участвует в обсуждении моей диссертации.
Рукопись «Относительно отзыва И.С. Гурвича и З.В. Гоголева о моей диссертации» разослана трём моим официальным оппонентам и представлена А.Л. Сидорову.
Г. БашаринТ[елефон] Д. 11514, доб[авочный] 76.АРАН. Ф. 697. Оп. 3. Д. 183. Л. 47.21
Г.П. Башарин А.М. Панкратовой
25 февраля 1955 г.
Дорогая Анна Михайловна!
В Институте истории М.К. Рожкова, по поручению дирекции, проверила высланные из Якутского филиала документы и фотокопии, сличая их с текстом моей диссертации. В результате она установила лишь техническую неточность в оформлении двух документов в приложении к моей диссертации, не нашла никаких искажений содержания архивных и иных данных в тексте моей работы.
М[ария] К[онстантиновна] посоветовала мне переоформить упомянутые два документа. Я с благодарностью принял этот совет и уже уточнил приложения к диссертации. Сделанное исправление показал Марии Константиновне, которая одобрила его. Теперь из обвинений меня в «фальсификации» документов ничего не осталось, а против моей концепции никто из многочисленных рецензентов до сих пор не возражал, за исключением Гурвича и Гоголева. Но «концепция» этих критиков сама является глубоко ошибочной.
Потапов отказался быть оппонентом, мотивируя тем, что в апреле едет в составе какой-то делегации за границу, что болеет и что в мае и июне уйдёт в отпуск. В конце записки на имя дирекции Института подчеркнул, что после статьи Толыбекова в 1 «Вопросов истории» мне лучше иметь другого оппонента, чем его. Основную причину отказа от оппонирования я вижу в том, что Л[еонид] П[авлович] разозлился на статью Толыбекова.
А. А. Новосельский рекомендовал Институту в качестве третьего оппонента Валентина Николаевича Бочкарёва. В связи с этим я имел возможность встретиться с Бочкарёвым, рассказал ему всю правду о себе и просил его познакомиться с моей работой, быть оппонентом. Очень внимательно выслушав меня, задав несколько вопросов, Валентин Николаевич сказал, что он в принципе не возражает быть оппонентом, но ему предварительно нужно ознакомиться с моей диссертацией.
Я сразу прибежал в Институт истории, чтобы сообщить о согласии Бочкарёва, но Гапоненко (решительно), Филиппов (с колебанием) не хотят приглашать Валентина Николаевича, мотивируя тем, что он не якутовед, имеет плохое зрение, что третьим моим оппонентом должен быть обязательно якутовед. Они сами остановились на Дулове, но тот живёт в Иркутске, и его оппонирование требует минимум трёх тысяч рублей (проезд самолётом, оплата рецензии и выступления, квартирных в Москве). Президиум, полагают, откажет в отпуске такой большой суммы.
Короче говоря, вопрос о третьем оппоненте представляет в настоящее время непреодолимую трудность в моём хождении по мукам. Я второй раз был у тов. Бочкарёва. Он говорит, что если Институт не найдёт якутоведа, то он не лишён возможности обратиться к нему. Кроме того, Валентин Николаевич рекомендовал другого историка, Кабанова Петра Ивановича проф[ессора] Моск[овского] обл[астного] и гор[одского] институтов, защитившего докт[орскую] дисс[ертацию] на тему «Присоединение Приамурского края к России», знатока истории Сибири. Я сообщил об этом Филиппову.
Теперь о Якутии. В январе на пленуме обкома сняли Андрея Ивановича Захарова с должности секретаря о[бластного] к[омитета], занимающегося вопросами пропаганды (о нём упоминается в письме Саввина). Причина: за провал пропаганды и интриганство. На его место назначили Еремеева директора Пединститута, клеветника, о котором писал Саввин. Он приезжал в Москву на утверждение, но ЦК не утвердил, мотивируя тем, что он не имеет опыта парт[ийной] работы. Кроме того, учли, по-видимому, выступления коммунистов (Мординова и др.) против Еремеева как клеветника, морально нечистоплотного человека. Очень плохо прошли некоторые рай[онные] парт[ийные] конференции. Говорят, что наблюдаются большие срывы почти во всех отраслях работы республики.
30 декабря истёк срок моей командировки. В связи с этим, туристская станция уволила меня с должности методиста. Однако Совет министров и, по-видимому, обком дали Саввину распоряжения зачислить меня на должность школьного инспектора Минпроса ЯАССР в период моего пребывания для защиты диссертации. Получил приказ министра об этом. Так что думаю остаться до защиты здесь. Дирекция уверяет в том, что в этом полугодии я защищу.
Сегодня был у Э[дуарда] Н[иколаевича]. Очень тщательно редактировали мою статью. Э[дуард] Н[иколаевич] говорит, что статья пойдёт в 3, если Вы это одобрите. Прошу Вас согласиться с напечатанием моей статьи в мартовском, 3, журнала.
Все материалы, т.е. отзыв филиала и свой ответ на него, всё имеющиеся отзывы моск[овских] специалистов, а также автореферат я представил тов. Лихолату. В предварительном разговоре по телефону он проявил склонность ознакомиться с этими материалами.
Как никогда в последние годы я оптимистически настроен, чувствую себя неплохо. Это объясняется тем, что Якутский филиал ничего не мог сделать с моей диссертацией. Более того, его отзыв, содержащий несост[оятельную] концепцию, подкрепляет мои выводы.
Сегодня на неделю еду в Киев для ознакомления с историческими памятниками первой столицы нашей великой родины.
Желаю Вам здоровья, успехов в работе.
Г. БашаринАРАН. Ф. 697. Оп. 3. Д. 183. Л. 4851об.22
Г.П. Башарин Н.М. Дружинину
Москва. 16 апреля 1955 г.
Дорогой Николай Михайлович!
Прошу извинения за моё долгое молчание. Я не хотел отвлекать Вас частыми письмами и звонками по телефону от работы, дорожил временем Вашего отдыха. Кроме того, мне говорили, что Вы плохо себя чувствуете и лечитесь.
Информирую Вас о ходе своих дел.
30 декабря закончился срок моей командировки. В связи с этим, директор Якутской детской экс[курсионно]-туристской станции освободил меня от должности методиста и прекратил выдачу зарплаты. Я ответил телеграммой, в которой выразил согласие с его приказом и искреннюю благодарность маленькому детскому учреждению за помощь.
Через несколько дней после этого я телеграфировал в Совет министров Якутии с просьбой сообщить о том, могу ли я считать себя совсем уехавшим оттуда. Ответили, что я должен вернуться в родную республику. 2 февраля я получил пакет, высланы три документа: 1. Приказ директора детской экс[курсионно]-тур[истской] станции о передаче меня в распоряжение Министерства просв[ещения] ЯАССР; 2. Приказ министра Саввина о назначении меня на должность инспектора школ с сохранением зарплаты в период моего пребывания в Москве для защиты диссертации; 3. Письмо бухгалтера Минпроса о том, что я должен послать туда доверенность на получение зарплаты.
Однако совсем недавно я получил новый приказ Саввина, в котором говорится, что старый приказ о назначении меня инспектором отменяется, что я освобождён от работы при системе Минпроса ЯАССР с 16 января. Судя по письмам моих друзей, финансовые работники запротестовали против назначения меня на должность школьного инспектора ради сохранения за мной зарплаты во время пребывания в Москве.
Изложенное обстоятельство очень ухудшило моё материальное положение. С другой стороны, оно облегчит разрешение вопроса о назначении меня на работу после защиты диссертации, о том, где, в каком городе я буду работать. Опять вишу в воздухе. Но моя личная судьба такова, что смотрю на всё спокойно, впадая каждый раз в различные размышления над тем, к чему приведут «заботы» якутских товарищей обо мне. Лишь бы защитить диссертацию Никто не выведет меня из строя строителей коммунизма.
В феврале-марте с/г. в отделе науки ЦК ещё раз рассмотрели вопрос о предстоящей защите мною диссертации. Дело в том, что в отдел науки товарищу Лихолату выслали из Якутска подлинник отзыва филиала АН (копия этого документа поступила в институт АН в январе) и другие материалы, в которых «доказана» моя «непригодность» к научной работе. В связи с этим, мне пришлось представить в отдел науки свой ответ на упомянутый отзыв. Товарищ Лихолат и его инструктор товарищ Волобуев сказали мне, что в отделе науки ЦК ознакомились со всеми материалами, что отзыв директора института филиала АН Гоголева и его сотрудника Гурвича не может быть приемлемым, что я правильно возражаю против того, что должна быть защита мною диссертации.
В Институте истории АН М.К. Рожкова по поручению дирекции сличила текст моей диссертации с подлинными архивными документами и фотокопиями документов (высланы из Якутска вместе с отзывом филиала), которые якобы фальсифицированы мною. В результате она убедилась в том, что в моей диссертации нет никакого искажения документов. Установлено лишь то, что в приложениях к рукописи копии двух документов оформлены не так, как следует (сокращены некоторые слова, не соблюдена абсолютная пунктуальная точность). С разрешения ВАКа я уточнил копии этих документов.