Структура книги
Структура книги следует развитию отношений с парой обуви: она ведет читателя от приобретения, ходьбы и ношения к уходу и починке. Затем в ней рассматриваются материальные последствия ношения: заломы и царапины, которые являются хроникой использования. Наконец, в ней исследуется обувь, отделенная от тела, неиспользуемая обувь в архивах, галереях или мемориалах. Восемь глав начинаются с обсуждения методологии, в котором на первый план выдвигается ношение как инструмент исследования материальной культуры8. Далее «Объект желания» глава, в которой обувь представлена как сверхдетерминированный объект, способный передавать множество значений. В этой главе сначала делается попытка контекстуализировать это обсуждение в рамках различных способов интерпретации и прочтения обуви. Затем в ней дается краткий обзор некоторых из этих подходов, чтобы осмыслить обувь как объект фантазии и желания. Далее рассматриваются способы репрезентации обуви как объекта желания как в повседневной жизни, так и в литературе и искусстве с особым вниманием к обуви в сказках. В главе также представлен обзор современной литературы об обуви, в которой рассматривается то, как исследовали и интерпретировали обувь школы теории моды, фольклористики и психоанализа. Наконец, подчеркивается могущество отдельно взятой обуви, способность функционировать как символический и материальный дублер отсутствующих тел. В следующей главе, «Ношение», рассматривается опыт переживания новой обуви, ноги, заключенной в обувь, и тактильный опыт ношения. Глава начинается с покупки новых туфель и краткого обзора часто приписываемых обуви культурных значений. В ней уход за одеждой позиционируется как акт возмещения ущерба, нанесенного одежде, и как форма заботы о себе, ухода за расширенными частями «я», которые составляют «схему тела». Затем рассматривается опыт ношения обуви, тактильные и взаимные отношения прикосновения и противодействия обуви и стопы. Четвертая глава, «Одетое тело в движении», посвящена способности обуви опосредовать наши отношения с миром: помогать или мешать тому, как мы ходим, двигаемся и взаимодействуем. Ходьба занимает особое место в культуре; наши движения не только выучены, но они также социально и культурно специфичны. Ходьба, едва ли не больше, чем любая другая деятельность, делает нас социальными существами. Применяя феноменологический подход к нашим отношениям с одеждой и окружающей средой, в этой главе я позиционирую взаимодействие с материальным миром как встречи тел, столкновения с другими деятельностями, отличными от нашей собственной. При ходьбе тело, личность и личные аксессуары, составляющие нашу материальную культуру, выставляются на всеобщее обозрение.
0.9. Макрокамера Polaroid CU-5. 2014
0.10. Телесные с медью сандалии износ 2. Поляроидный фотоснимок 3. 2015
0.11. Телесные с медью сандалии износ 2. Поляроидный фотоснимок 4. 2015
В главе 5 «Расщепленная одежда» исследуется интимность этих отношений9, то, как «я» и одежда могут «врастать» друг в друга процессы слияния и смешения, которые происходят при изготовлении и ношении одежды. Как в процессе изготовления и ношения одежды вещь и «я» отделяются друг от друга. В этой главе представлены процессы изготовления и использования предметов одежды как, с одной стороны, диалог с их материальностью, так и, с другой стороны, проекция фантазии пользователя на их материальную форму процесс, посредством которого агентность производителя или пользователя переплетается с материальной агентностью предмета одежды. Здесь я опираюсь на работы антропологов Мэрилин Стратерн (Strathern 1988) и Аннетт Вайнер (Weiner 1992), чтобы представить ношение и изготовление одежды как взаимосвязанные формы слияния: перемещение и распределение людей на вещи и вещей на людей10. В следующей главе, «Пустой ботинок: отпечаток, память и следы опыта», исследуются материальные следы этой взаимосвязи, способы их воплощения в материальности самих артефактов. В этой главе рассматриваются проявления износа: царапины, заломы и складки, которые делают очевидными отношения ношения. Со временем предметы одежды становятся хрониками пережитого опыта, покрытыми следами использования. Наша одежда одновременно является означающим идентичности, участником и свидетелем воплощенного опыта. Как следы использования становятся проявлениями течения времени и как их можно читать и интерпретировать? Глава отвечает на вопрос, является ли чистка одежды попыткой восстановить символический порядок (ср. Дуглас 2000), что может означать стирание или сокращение следов опыта?
Глава «Встречи и аффекты: одежда и связи памяти» отображает многочисленные взаимосвязи между памятью и вещами, которые мы носим. В этой главе основное внимание уделяется встрече с изношенным и использованным предметом гардероба, отделенным от тела, и исследуются различные способы, которыми эти лишенные тела вещи могут оказать на нас как зрителей эмоциональное воздействие. Мнемонические функции одежды становятся все более важным направлением исследований в области моды и костюма. Множество различных мнемонических, то есть связанных с памятью, процессов и переживаний сгруппированы под зонтичным термином «одежда и память»: от относящихся к нашей собственной одежде, до связанных с одеждой других. В этой главе мы попытаемся определить различные средства, с помощью которых одежда воздействует на нас как на зрителей, посредством построения «связей памяти» о том, как пересекаются одежда, опыт и аффект. Заключительная глава «Стоптанные: отпечаток, эмоциональная привязанность и аффект» направлена на то, чтобы проанализировать особый аффект, сопровождающий изношенную обувь в качестве хроники прожитых жизней и пройденных путей. В ней я начинаю распутывать сеть связей и возможностей, которые вплетают наши отношения в нашу собственную одежду и одежду других; я раскрываю способы, которыми изношенная одежда может воздействовать на нас, чтобы исследовать, как одежда и люди могут становиться одним целым. В этой главе делается попытка подчеркнуть особый аффект при взгляде на использованную и изношенную обувь; изучить, как следы смешения могут повлиять на зрителя как понимаются следы отсутствующего тела? Каково влияние этого отсутствия присутствия, этого следа? Между главами разбросаны выдержки из дневника ношения, который я вела, когда носила туфли, которые сама сделала. Эти заметки являются автоэтнографическими полевыми заметками об опыте тела в одежде: напоминание о том, что это исследование было не только продумано, написано и опубликовано, но и исполнено и прожито.
0.12. Телесные с медью сандалии износ 2. Поляроидный фотоснимок 5. 2015
Дневник ношения 1
Я сплющила заднюю часть своего ботинка, машинально сдавливая ее пяткой, пока хожу по квартире. Моя неспешная утренняя рутина, шарканье от чайника к холодильнику и затем к столу, повредила мою обувь. Отдавая себе отчет о нанесенных повреждениях и не решив, стоит ли их устранять, я внезапно осознаю, что это бессознательное поведение не ново оно представляет собой регрессию. Все мое детство я именно так и делала: сплющивала задник левого ботинка, в то время как правый оставался нетронутым. В какой-то момент я переросла этот телесный тик, оставила его в прошлом. Я забыла знакомое ощущение смятой кожи под пяткой, но вот оно: теперь снова со мной. На меня нахлынули чувства узнавания и потери. Во мне вновь проявились мои прошлые «я».
(Дневник ношения, август 2015)ГЛАВА 1
Слияние, аффект и переживание: ходьба и ношение (обуви) как экспериментальная исследовательская методология
Опыт ношения имеет основополагающее значение для наших отношений с тканью и одеждой. Хотя мы взаимодействуем с одеждой всеми органами чувств, ношение это отношения, основанные на прикосновении: мы познаем одежду именно благодаря тактильному восприятию. Осмысление одежды происходит на основе как непосредственного чувственного восприятия, так и совокупного опыта: наше знание о предмете гардероба обусловлено опытом использования как этого предмета, так и всех предметов одежды, которые мы носили раньше. В этой главе рассматривается методология, которую я применяла в ходе данного исследования. Я предлагаю дополнить более распространенные методологии практических исследований в области моды и одежды методом изучения через ношение. Глава демонстрирует, что ношение как исследовательский прием может открывать новые возможности в области знаний о моде и текстиле, порождая различные точки зрения на пространства и ситуации, в которых встречаются тело, ткань и психика. Так, в ней представлена методология слияния или размытых субъектно-объектных отношений, выстроенная на основе работ феноменологов Пауля Шильдера (Schilder 1935) и Мориса Мерло-Понти (Мерло-Понти 1999), психолога Дональда Винникотта (Винникотт 2002) и сенсорного этнографа Сары Пинк (Pink 2015). В рамках обзора методологии «изучения через ношение» в этой главе делается следующее: во-первых, в ней рассматриваются подходы к ношению как одновременно предмету исследования и методологии. Во-вторых, задается вопрос о том, как может выглядеть методология исследования, основанная на ношении, и какие типы знаний такая методология может дать. Наконец, исследуются теории слияния и размытых границ между субъектом и объектом, которые легли в основу моей исследовательской практики.
1.1. «Складка» 1. 2013
Практические исследования и тактильные знания
Я сплющила заднюю часть своего ботинка, машинально сдавливая ее пяткой, пока хожу по квартире. Неспешная утренняя рутина, шарканье от чайника к холодильнику и затем к столу, повредила мою обувь. Отдавая себе отчет о нанесенных повреждениях и не решив, стоит ли их устранять, я внезапно осознаю, что это бессознательное поведение не ново оно представляет собой регрессию. Все детство я именно так и делала: сплющивала задник левого ботинка, в то время как правый оставался нетронутым. В какой-то момент я переросла этот телесный тик, оставила его в прошлом. Я забыла знакомое ощущение смятой кожи под пяткой, но вот оно: теперь снова со мной. На меня нахлынули чувства узнавания и потери. Во мне вновь проявились мои прошлые «я».
(Отрывок из дневника ношения, август 2015)
Эта глава начинается с отрывка из дневника ношения, который я вела11, когда ходила в обуви, которую сама смастерила. Запись о возвращении забытых привычек и телесных воспоминаний, всплывших благодаря моему сенсорному взаимодействию с материальным миром, кажется уместным началом обсуждения неявных и сенсорных знаний центрального предмета практических исследований. Практические исследования занимают все больше места в растущей области исследований моды, начиная с исследований процессов изготовления и методов дизайна (Lee 2016; Valle-Noronha 2017) или технологий и материалов (Petreca et al. 2013), заканчивая историческими и архивными исследованиями (Rossi-Camus 2019) и исследованиями самих методологий (Igoe 2010). Учитывая контекст растущей культуры исследования моды через практику, в этой главе одежда представлена как инструмент для практических исследований.
Термин «практическое исследование» охватывает множество практик в различных дисциплинах, от этнографии до международных отношений, архитектуры и искусства. Со времени публикации основополагающей статьи Кристофера Фрейлинга (Frayling 1993) об исследованиях в области искусства и проницательной рецензии Фионы Кэндлин (Candlin 2000) на отчет Совета по постдипломному образованию Великобритании (UKCGE) 1997 года «Практические и деятельностные исследования», практические исследования в области искусства стали устоявшейся и принятой методологией. Широко известно, что знания могут быть получены не только путем наблюдения, но и через деятельность. В искусстве применение методологии практических исследований было преимущественно саморефлексивным: основанные на практике методологии используются для изучения самой практики. Однако на протяжении всей этой книги термин «практика» относится к моей исследовательской методологии в целом или практике замысла, создания и демонстрации произведений искусства в качестве исследования; однако саму практику можно разделить на три отдельных, но взаимосвязанных аспекта: создание артефактов и изображений, их ношение и процессы фиксации опыта, письма и демонстрации. Хотя в этой главе рассматривается только практика ношения, следует отметить, что эти процессы не были и не могут быть четко разделены. Обувь, а следовательно, и настоящее исследование были «сделаны» посредством ношения, так что ношение стало одновременно обыденным действием и творческим актом. Исследование практики, через практику или на практике отличает, в первую очередь, то, что оно часто сосредотачивается на тех вещах, о которых обычно не говорится: знания и опыт, которые находятся за пределами слов. Как сказал Майкл Полани: «Мы можем знать больше, чем можем рассказать» (Polanyi 1967: 4), и, перефразируя его, мы, исследователи, чувствуем больше, чем можем написать. Знания, полученные в ходе исследований, основанных на практике моды, не всегда можно четко сформулировать или отразить в тексте. Ношение часто является неявным и тактильным опытом: от неявного знания, воплощенного в актах одевания, до чувственного восприятия одежды и кожи, до сложных взаимосвязей между памятью, опытом и предметами гардероба. Действительно, ношение одежды это одна из форм того, что антрополог Тим Ингольд (Ingold 2013) называет «трением»: встреча материалов и намерений, причем не как плавное сближение, а как практика, которая заключается в том, что эти несопоставимые вещи одежда, тела и мысли не подходят друг другу.
1.2. «Складка» 2. 2013
1.3. «Складка» 2. 2013
За последние два десятилетия среди исследователей резко возрос интерес к вопросам материальности и материала, связанным как с концепциями материальности, так и с природой самого артефакта (Ingold 2011a: 26; Hodder 2012). Этот материальный поворот привел к новому акценту на неявном и тактильном, а также на эмпирическом характере наших отношений с вещами. В контексте материального поворота неявные и невербализованные практики деятельности и познания наощупь и визуально, а также роль знаний за пределами или вне языка все чаще понимаются как центральные аспекты того, как мы сталкиваемся с миром и ориентируемся в нем (Ingold 2013; Sennett 2008). В контексте этого интереса к невыразимым и воплощенным знаниям какова может быть природа знаний, полученных в результате практических исследований и, в свою очередь, с помощью ношения? Кэти Маклауд, описывая художественное произведение как форму знания, заявляет:
Это неписаная теория; она создается или реализуется через художественное произведение. Такая теория является результатом идей, проработанных через материю. Возможно, было бы уместно рассматривать ее как матричную теорию, комплекс идей/материи/формы и теории, которая является внешней по отношению к практике (Macleod 2000: 5).