В «Окольном пути» (написанном в 1940 году) автор изображает события, последовавшие за Тридцатилетней войной 16181648 годов. Молодой капрал-убийца Пауль Брандтер совершил много грязных подвигов в ходе той войны. На его совести были и убийства мирных граждан, которых он повесил за обман и о которых любил рассказывать за выпивкой. Он был и оставался разбойником и в годы мирной жизни. Совершив очередное насилие и убийство, он был приговорен к повешению, не совсем понимая, «за что». Далее события в романе развиваются стремительно. Перед казнью Пауль взывает к собравшимся женщинам, которые могут спасти его никчемную жизнь ценою женитьбы на нем. Девушка-служанка Ханна, не ведая, по какой причине, выбежала вперед и дала свое согласие. Руководивший казнью молодой офицер граф Мануэль Коэндиас, подхватив девушку в седло, понесся за высочайшим соизволением императора Фердинанда Третьего. Оно было получено, и так началась новая жизнь для семейства Брандтеров на новом месте. Упуская центральную часть романа, в которой герои не могут найти спокойной жизни, где Ханна переоценивает свой поступок и мечтает о прекрасном офицере Коэндиасе, а Коэндиас постоянно рисует в воображении образ Ханны, переходим к завершающим главам романа. В них совершается измена Ханны мужу с трубачом отряда, которым командует граф Коэндиас. Подозревающий жену в измене с графом Пауль убивает его, а затем убивает и настоящего любовника, и неверную жену. После чего он уже не интересуется происходящими событиями и безвольно принимает заслуженную кару. Окольный путь, который завел его на виселицу в первый раз, в конце концов, приводит его туда же. Полученная отсрочка казни не дает главному персонажу вырваться из уготованного ему судьбой порочного круга.
Драматургия 130-страничного романа сосредоточена на его первых пяти и последних трех страницах. В столь сжатом объеме автор показывает читателю пять разновидностей убийства: убийство на войне, разбойное убийство, бытовое убийство и смертную казнь, в которой казненный становится фактически самоубийцей. Иерархия смертей именно такова, и это подчеркивает степень бесчеловечности каждой ее разновидности.
Напомним читателю, что собственно Тридцатилетняя война остается за рамками событий, описываемых в романе. Она в прошлом, о ней говорит лишь «профессия» главного персонажа и его сослуживцев да сомнительный закон, позволяющий висельнику избегнуть своей участи, слишком уж много мужчин погибло в этой войне36. Война, как мы знаем, началась из-за противоречий между католиками и протестантами и закончилась Вестфальским миром, который в целом положил конец этим противоречиям. Однако во все периоды война была грабительской и разбойной, поскольку основной ее ресурс составляли наемники, сражавшиеся на стороне каждого из участников. Основной исторический персонаж военного противостояния был князь Валленштейн, который ввел в практику этой войны принцип, когда войска находились на самокормлении, то есть грабили всех, кто под руку попадет. Все монархи Европы стремились оторвать свой кусок от Священной Римской империи германской нации. Первым, кто сатирическим пером отобразил все ужасы и несправедливости этой войны, был Ганс Яков Кристоффель фон Гриммельсгаузен, автор известнейшего романа «Похождения Симплициссимуса». Развернуть историю возвышения, падения и гибели коварного Валленштейна в цикле одноименных трагедий, а также показать катастрофу войны был способен только великий Фридрих Шиллер. Превратить картину этой войны в трагифарс смог уже в XX веке Бертольд Брехт в своей пьесе «Мамаша Кураж и ее дети», образ которой был заимствован у того же Гриммельсгаузена. И это только немцы.
Но в Европе на протяжении трехсот лет было множество других писателей, которые обращались к событиям этой войны в той или иной форме37.
И кто бы ни обращался к этой теме, если у него не было задачи воспеть при жизни ее вождей (курфюрстов, королей, императоров и военачальников), отображал ее события в самом негативном свете. Это война поистине была тридцатилетним актом античеловечности. Не удивительно, что в ее горниле созревали такие антигерои, как Пауль Брандтер. После войны армии наемников, грабителей и мародеров (кстати, это представление возникло именно в этой войне) растеклись по всей Европе, не зная, куда приложить свои военные навыки. Некоторая их часть получила места в кадровых армиях, которые стали формироваться по итогам той войны. Однако большая часть продолжила грабить и убивать, потому что просто ничего другого делать не умела.
К сожалению, исторические хроники не донесли до нас точных сведений о росте криминальной преступности в послевоенный период, поэтому мы можем лишь выдвигать предположения о разбойничьем разгуле, охватившем Европу. Пауль один из разбойников, который от скуки устраивает «тюльпаны» из изнасилованных сельских девушек, завязывая им юбки вокруг головы, убивает подоспевших им на подмогу деревенских парней. Это и послужило причиной его ареста и приговора смертная казнь через повешение.
Гуманное отношение автора к падшему персонажу выражается то ли в божественной воле, то ли в случайном везении Пауля, но три человека становятся орудием провидения и спасают его жизнь: император Фердинанд Второй, граф Коэндиас и Ханна. Проходит время, и каждый из персонажей понимает, что поступил необдуманно и кажущееся спасение осужденного лишь бремя для них. Пауль начинает ощущать собственную несвободу и зависимость от желаний своей жены, которая, если оставит его, возведет его обратно на плаху. Ханна страдает от отсутствия чувств к мужу, от того, что она лишена потомства (и в этом также присутствует божественная воля). Коэндиас страдает от неразделенной любви, от того, что добровольно отдал свое достояние в руки другого человека. Возникает непреодолимый кризис ненужности акта милосердия в отношении Пауля Брандтера. Читателю предоставляется возможность понять ничтожность и ненужность его дальнейшего существования. Собственно и остальные персонажи подхватили эту заразу, что и обрекает их на фатальный исход. Воля провидения на спасение одной жизни оказывается на деле волей, обрекающей всех причастных к неизбежной судьбе главного персонажа к их общей смерти.
Когда это происходит, Пауль, которого уводят арестовавшие его представители власти, бросает своим потрясенным бывшим сослуживцам сакраментальную фразу: «Видите, вот я к вам и вернулся!» Не важно, что имел в виду Пауль, автор этой фразой возвращает нас к истокам произошедших в романе событий. Пауль возвращается к исходному состоянию ушедшей войны, которая и является истинной виновницей произошедшего. Тем воплощением вселенского зла, которое так обесценивает человеческую жизнь и делает убийство обыденностью.
Вот таким удивительным образом, не прибегая к прославлению жизни и подвигов во имя жизни, Хаймито фон Додерер убеждает нас в ее ценности, используя в качестве доказательства ее антитезу убийство. Напомним, что написан роман человеком, состоящим в рядах фашистской партии в годы самой кровопролитной войны в истории человечества. Этот пример показывает нам гуманистическую парадигму исторической обреченности человечества, не постигшего идей ценности индивидуальной человеческой жизни. В этом смысле исторический роман является одновременно романом-предупреждением.
Другое использование темы смерти одного человека как жертвы войны, унесшей десятки миллионов жизней, присутствует в романе Анатолия Злобина (19231996) «Только одна пуля». Начинается роман с описания процесса убийства человека на войне. Пуля как фактор смерти, ее причина, но пуля лишь производная. И далее исследование уходит в совершенно другую сторону, исследование, которому главный персонаж посвящает свою дальнейшую жизнь. Кем был произведен выстрел, кто стоял за этим, каковы тайные и явные пружины войны, посылающие пули в человека. Возникают и другие линии повествования, как выпущенная пуля ломает жизни родных убитого. Вот и война уже закончилась, а исследование все продолжается. Конечно, это не исследование убийства человека это исследование жестокого смысла войны (любой войны), нацеленной на то, чтобы отнимать жизни. Очевиден пацифистский смысл романа, который отрицает насильственную смерть даже одного конкретного человека. Естественным фоном повествования становится посмертный судебный процесс, воздающий смертью за смерть, и судьбы тех убийц, которые этой смерти избежали. Роман не типичен для военной темы в советской литературе. В нем присутствует почти инфернальное мистическое начало тема высшего суда над убийцами, которые сами уже стали мертвецами. Все это исследование на самом деле лишь фон для жизнеутверждающего начала, смысл которого в том, чтобы показать утрату целого мира мира одного человека. Пуля убивает не плоть, пуля уничтожает целый мир, целую вселенную, не рожденных детей и внуков, которые тоже вселенные. Книга держит читателя в напряжении все 280 страниц, хотя весь сюжет вращается вокруг единственной пули, а сколько было таких пуль? Сколько вселенных утрачено? Автор незаметно для нас ставит вопрос в непатриотическом и во вневременном ракурсе. Он говорит обо всех утраченных вселенных. Здесь ценность человеческой жизни абсолютизируется, а смерть и несущая ее война персонифицируются в самом орудии убийства пуле.
___________________________________
1.3 Структура центрального ядра литературно-читательского процесса и ценность удовольствия от питания
Ценность человеческой жизни возрастает с ростом ее качественных показателей, основным из которых является здоровая и продолжительная жизнь. Потребление пищи и воды (питание) объективная составляющая физиологии человека, необходимая для поддержания жизни. Независимо от того, чем традиционно питается биологическая особь, она должна испытывать удовольствие, в противном случае она испытывает отвращение, не может потреблять данную пищу и обречена на вымирание38. Традиционное питание следствие длительного эволюционного процесса, организующего виды по месту в пищевой цепи. Невозможно оценить достоверно силу удовольствия, которое испытывают те или иные животные, поглощая пищу. Тем не менее наблюдения позволяют понять, что у домашних животных имеются предпочтения и вырабатываются пищевые привычки.
Для человека, способного изменять пищу, соединять ее различные виды, создание пищи становится кулинарным искусством, а предпочтения в выборе пищи определяются индивидуальным вкусом. Понятие вкуса включает в себя не только особенности вкусового восприятия того или иного продукта или блюда вкусовыми рецепторами, но и общую вкусовую культуру каждого индивидуума, связанную с его вкусовыми предпочтениями.
Получение удовольствия от употребления пищи обусловлено соответствием вкусовых качеств потребляемого продукта вкусовым предпочтениям человека. Утонченная кухня ориентирована на создание блюд, способных порождать универсальные вкусовые эффекты, вызывающие удовольствие у большинства людей. Заметим, что простая пища, которая доступна большинству людей, воспитывает индивидуальный вкус и создает систему пищевых предпочтений, когда удовольствие получается от этой простой пищи.
Удовольствие от питания на каждом этапе жизни человеческого общества связано с преобладающей пищевой культурой. Формирование пищевой культуры некоторые исследователи связывают с появлением искусства тепловой обработки продуктов. Именно вываривание и обжаривание растений и мяса животных показало человеку возможность изменить вкус и консистенцию продуктов, не говоря уже об улучшении пищеварительного процесса.
Тщеславие явилось причиной конкуренции за наиболее вкусную и многообразную культуру питания. В античном мире и в Средневековье оно породило культуру пиров массовых празднеств, связанных исключительно с получением удовольствий от поглощения пищи (здесь и далее мы не разделяем пищу и питье).
Сущность пира, в его исторической ретроспективе, это абсолютизация культа поедания пищи и возлияний, которая, соединяясь с другими плотскими удовольствиями, превращается в оргию-вакханалию неумеренного наслаждения. Вместе с тем пир это культурное явление своего времени (будь то Древняя Греция или средневековая Европа), поскольку в его основе лежат гипертрофированные формы общения, совместного поедания пищи, пьянства и разврата. Своеобразная форма философского пира это греческие симпосии, нашедшие свое теоретическое обоснование в учении Эпикура, а также в одноименном диалоге Платона, посвященном проблеме любви. Высокие поэтические слова о пире произнесены Гомером и Анакреонтом39.
Светоний описывает императора Вителлия как известного чревоугодника. Император выложил гигантскую сумму, составлявшую в то время цену латифундии, за диковинное блюдо из сладкого мяса, печеных птиц, фазаньих и павлиньих мозгов и языков попугаев. Сочиненное императором блюдо «Щит Минервы Градодержицы» состояло из печени рыбы скара, фазаньих и павлиньих мозгов, языков фламинго, молок мурен. Все необходимое для приготовления этого блюда завозили из Парфии и Испании. Плиний пишет, что для приготовления «щита» потребовалось построить печь на открытом воздухе и отлить невероятных размеров серебряное блюдо. Брат императора устроил более скромный пир, на котором было подано две тысячи отборных рыб и семь тысяч птиц.
Последующее развитие культуры питания носило сословный характер. Богатство и власть обеспечивали пищевые приоритеты их носителей. Кулинария как искусство родилась благодаря потребностям в получении удовольствия от питания у высших слоев общества.
Особо это подчеркивают описания средневекового пира в рыцарских романах и эпических произведениях средневековой Европы. Мы находим их в «Песне о Сиде», «Беовульфе», «Песни о Нибелунгах» и «Песни о Роланде», а также у Кретьена де Труа и «Эшенбаха» Парцифаля. Конечно, информация о пирах и кулинарных изысках доходит до нас и из исторических хроник того времени. В XIV веке появляются сочинения, которые могут рассказать намного больше о трапезах монархов и знатных особ. Например, «Виандье» Гийома Тиреля главного повара французского монарха и герцога Нормандии, или более поздний «Парижский хозяин» XV столетия.
Продолжения описания пира мы находим и у авторов эпохи Возрождения. Открывается первая книга «Гаргантюа и Пантагрюэль» (1534) Франсуа Рабле описанием гигантского пира, устроенного королем Утопии (название страны заимствовано у Томаса Мора) великаном Грангузье для своих подданных. Был Грангузье (что означает «Большая глотка») большим шутником, любившим выпить до дна и закусить солененьким. Гостям подали требухи от 367 014 жирных волов, и была она такая вкусная, что каждый облизывал пальчики.