На работу пришёл я минута в минуту. Всеведущий Серёга, рыжебородый крепыш двадцати пяти лет, старший брат которого майор милиции подвизался на должности зама начальника одного из кировских РОВД, сообщил интересную новость:
Вашему дому оказана великая честь в нём изволил поселиться сам Чубэн, великий и ужасный.
Чубэн? Классное имя! Пожалуй, назову так следующего бультерьера.
Ну, имя-то у твоего соседушки самое обычное Колян. Чубэн это прозвище, Серёга тряхнул рыжим чубом, волосы на бородке его растопырились, веснушки на лице озорно заиграли. Не желаешь узнать, что оно значит?
Спасибо, не интересуюсь. Все эти прозвища-погоняла в печёнках у меня сидят.
Да. В курсе. Один жирный тип, возможно, ещё попытается тебе историю своего прозвища рассказать.
Чубэн, повторил я странную кликуху задумчиво. Похоже, его прибытие я сегодня утром и наблюдал.
Впечатлило? Теперь регулярно сможешь чёрными джипарями у себя во дворе любоваться!
А что он за фрукт, Чубэн этот?
Кто его знает, оглянувшись по сторонам, Серёга понизил голос. Авторитет. Вроде бы в законе он, смотрящий по городу. Босс всех преступников наших организованных.
Батюшки! Как повезло! Разве мог я мечтать о том, что буду жить, если можно так выразиться, под одной крышей с таким уважаемым челове
Кстати, я думаю, тебе, интересно будет узнать, Серёга оборвал поток моего сарказма на полуслове. На зоне у Чубэна этого Карлос твой шестерил.
Наверное, глаза мои так округлились, что Серёга добавил:
Ты всё правильно понял. Информация точная. Карлос шестёрка Чубэна!
«А-хре-неть!», вертелось целый день в голове. «А! Хре! Неть!» Никак не мог я представить Карлоса в услужении у кого-либо. Но если Карлос этот чёрный беспредельщик, которого все боятся всего лишь шестёрка Чубэна, то каков же тогда сам Чубэн, его хозяин, сумевший своей воле Карлоса подчинить!? Страшно представить! Действительно, великий и ужасный. И этот тип обитает теперь в соседнем подъезде15.
А как Чубэн надумает поступить с зарвавшимся придурком, пёс которого оскопил его вассала? Уходить «в бега» не хотелось. В течение дня то и дело заглядывал я к начальству, пытаясь получить информацию о намечающихся поездках, да обзванивал заводские подразделения: МТС, ВЭС, СТ, ЭРО, КБ, ИЦ16 всех, от кого можно было умотать в командировку. Хотелось свалить из города как можно дальше и по возможности надолго. Ближе к вечеру нарыл-таки командировочку хорошую, длительную дорожно-транспортные испытания почти на месяц. Когда из проходной выходили, Серёга сказал:
Видел, маялся ты целый день, сам не свой. А ты вот чего. Ты попробуй с Чубэном потолковать по-соседски. Пока Карлос в больничке валяется потолкуй, объяснись. Это вариант. Хуже не будет, а потолкуешь может, и выгорит чего. И помни о моём брате, ну так, на крайняк.
Надеюсь, до крайняка не дойдёт, но спасибо, отвечал я. А с Чубэном объясниться нужно, сам об этом думал. Только вот сказать легко, а как к Чубэну этому подобраться?
Но вскоре возможность разговора с главным преступным авторитетом города переместилась из области фантастики в разряд прогнозируемой реальности. Всего несколько дней длились бесплатные шоу со въездом кортежа во двор, перекрытием движения широколицыми бойцами и т. д. Видать, надоела авторитету вся эта мишура, показуха, рассчитанная в основном на дилетантов. Всё чаще приезжал Чубэн без охраны, а вскоре начал и во двор выходить. Впрочем, не один выходил. На выходах этих рядом с Чубэном всегда был «охранник» в виде матёрого кобеля породы немецкая овчарка.
С породой этой немецкой овчаркой сложилась в ту пору довольно парадоксальная ситуация. С одной стороны это была, пожалуй, самая распространённая в стране порода, соответственно и самая дешёвая. Неплохого щенка, годного в будущем при соответствующем воспитании к охране госграницы, купить можно было по цене пузыря водки. Но это была и самая дорогая порода! Элитные щенки, привезённые из германских питомников, оценивались в баснословно-астрономические суммы. Стоили они дороже квартиры. Такие дорогие овчарки были, конечно, редкостью. Из многотысячного поголовья единицы.
«Немец» Чубэнов и был одним из таких псов. И стоил сей чистокровный пёс-аристократ целое состояние! Серьёзный, ухоженный кобель чепрачного окраса. Мощный, уверенный в себе. Естественно, все предки европейские чемпионы!
«Значит нужно использовать Флору! Чубэн с овчаркой-кобелём, я с овчаркой-сучкой. Авось, какие-то темы найдутся для завязки разговора, пока аристократ с колхозницей нюхаются. Глядишь, получится и за долю мою горькую потолковать. Как говорится, за скорбное моё житиё!»
Три вечера к ряду барражировали мы с Флорой вдоль нашего дома. Туды-сюды, туды-сюды. Но Чубэн в эти дни так и не появился. Вместо него собаку выгуливал какой-то мужик-замухрышка, но пёс (как выяснилось, звали собаку Алмаз) слушался мужичка, как отца родного. Чувствовалось, мужичок этот собачник-профессионал со стажем. Я пробовал завязать разговор, чтобы сойтись с мужичком, но если бы не команды, отдаваемые им время от времени Алмазу, точно решил бы, что замухрышка немой. Впрочем, Флора с Алмазом сошлись, играли вместе хоть это плюс, проще будет к Чубэну потом подруливать. «Когда ж он появится? Успеть бы!»
А времени оставалось всё меньше. На носу выходные. По моим расчётам Карлоса должны уже выписать из больницы где-то через неделю. Но приближался день моего отъезда в командировку. С клубом собаководов договорились, наконец: заберут у нас Дениску и отправят на Дальний Восток.
Мой план был таков. В выходные кровь из носу встретиться с Чубэном, объяснить ему всё как есть. Вечером в понедельник приедут за Дениской из клуба. Во вторник я умотаю на транспортные испытания сроком на двадцать восемь дней. Пока езжу, выпишется Карлос. А там уж по обстановке пацаны дворовые, брат, коллеги пробьют: каков расклад здесь, пока я езжу. Свяжусь с ними, узнаю картину, там и решу, что дальше делать. План считал я нормальный. Собаку пристрою и сам смотаюсь, объяснившись перед этим с хозяином Карлоса. Этот план максимум из возможного. Оставалось только воплотить его весь по пунктам.
***
В пятницу на вечерней прогулке со мной заговорил, наконец, мужичок-замухрышка. Усилия не прошли даром! Познакомились (его звали Лёней). Понимая, что расспросы о хозяине напрямую ничего не дадут, только лишь осложнят дело, я болтал на отвлечённые темы. Уезжаю, мол, в длительную командировку и т. д. и т. п. Тут-то и обмолвился Лёня, что в воскресенье тоже уезжает на неделю в деревню. Я сразу закинул удочку:
С Флорой-то брат гулять станет, пока езжу. А ты что, собаку с собой заберёшь? Без Алмаза вашего Флорка загрустит.
Пусть не грустит, Алмаз здесь останется, ответил Лёня.
Кто же его выгуливать будет?
Да есть кому, понимая, что и так сказал много лишнего, мужичок замкнулся. Всю оставшуюся прогулку молчал он, словно рыба, набравшая в рот воды.
Лёня, конечно, не сказал, что выгуливать Алмаза будет сам Чубэн. Но мне это стало ясно! Яснее ясного! Настолько плохим актёром был мужичок, настолько неуклюжим было его молчание. Тупое молчание, сказавшее мне обо всём лучше всяких слов. Да, оказывается, молчать тоже надобно уметь! Итак, с воскресенья с Алмазом гуляет сам хозяин. И именно воскресный вечер лучший момент для разговора с ним. В понедельник может не получиться буду занят проводами Дениски, да и самому в дорогу собираться нужно. А во вторник я умотаю. Значит воскресенье! Кровь из носу!
В субботу, чтобы немного развеяться, я отправился на рыбалку с парнями. Сто лет не рыбачил (если точнее года три). Общение с природой, свежий воздух и отсутствие какого-либо намёка на клёв всё это вкупе как нельзя лучше способствовало принятию горькой на грудь. Пребывая ещё на «рыбалке», в промежутках между опрокидываниями стопарей, я думал о том, что слишком скучно живу: на дискотеках не бываю, девчонок не клею, да и вообще «куражу не хватает!» С такими мыслями возвращался в город, с такими мыслями продолжал возлияния вечером, с такими мыслями и отправился в ночной клуб «Золотая гора», что оккупировал территорию бывшего столярного цеха.
Там, где прежде в «эпоху застоя» вкалывали рабочие за верстаками да станками, изгибались нынче голые танцовщицы. В дыму и огне мелькали юные стройные тела, вырываемые вспышками юпитеров из темноты. Громыхала музыка. Да разве ж это музыка? Ритмичное буханье без слов. Где «Мираж»? Где Fancy? И как под весь этот грохот прикажете танцевать?! Но публике нравилось, публика изгибалась ритмично. «Похоже, отстал я от жизни конкретно!»
Мы с пацанами успели занять столик хорошо, рано пришли. Зал заполнился к полуночи так, что упавшее яблоко в кутерьме этой было б уже не найти. Надравшись как следует, я протиснулся на танцпол. Закрыв глаза, дёргался с прочими «танцорами». Голова шла кругом. Когда изредка отворял зенки по кругу мимо меня плыли разноцветные фонари, плыли искажённые гримасами лица. Вдруг стоп! В темноте, метрах в пяти справа, меж колышущимися в такт этой долбиловки головами, мелькнуло её лицо. Я потряс головой, напряг зрение. Точно! Она!
Жанна отрывалась самозабвенно! Я даже залюбовался, но ненадолго. При других обстоятельствах я пожирал бы её глазами хоть целую ночь, но не сейчас: она танцевала с мужиком, позволяла ему себя лапать. И он именно лапал её. Не украдкой. Мял по-хозяйски, так, чтобы все видели: она его! А Жанна была не против. Похоже, она, в самом деле его! Мужика этого я узнал коммерсант не слишком высокого пошиба, держал он пару торговых палаток с бижутерией на мини-рынке у бани и у ДК.
Мне стало как-то тоскливо. Ребята плясали. Я же, вернувшись за столик, опрокинул одним махом полстакана «отвёртки». Но долго скучать в одиночестве не пришлось. Неожиданно передо мной вырос, вынырнув из глубины клубящейся молодёжи, Гена мой знакомый «крокодил».
Привет! Как делишки? Чего грустим? его весёлый крик прямо в ухо еле перекрывал звуки, доносящиеся из громадных динамиков.
Делишки у прокурора, как-то несвязно прокричал я в ответ.
Сам ты прокурор! Ха-ха-ха! Опять ты всё перепутал! У прокурора дела, у братвы делишки! Пошли, подышим, а то я горло скоро надорву!
Сквозь постоянно перемешивающуюся толпу протиснулись мы на улицу. Свежий ночной ветерок пробежал по лицу. Где-то за углом отчаянно пиликала автосигнализация, но после клубного музона пиликанье это казалось мне райской мелодией. Сверкнул в ночи серебряный портсигар. Генино лицо озарилось пламенем зажигалки. Я открыл было рот, но Гена опередил:
Тебе закурить не предлагаю. Сигаретки эти нужно курякать только по-трезвяни.
Да ладно. Мне и без них хорошо, пробормотал я.
Ну что, надумал? В бригаду мою идёшь?
Я ещё думаю, и вот что, принюхиваясь к аромату сигаретного дыма, я чуть не забыл о чём разговор. Ах, да. Что скажешь насчёт Чубэна? Говорят, он хозяин Карлоса. Вопрос мой ты сможешь с Чубэном решить?
Если ты спрашиваешь, смогу ли я защитить от Чубэна, надумай он наказать тебя за Карлушу то я тебе прямо отвечу: нет! Но суть не в этом. Я могу попросить Чубэна, чтобы он тебя не наказывал. В конце концов, бригада моя ведь тоже под ним, хоть и не напрямую!
Ты, как и Карлос, под Чубэном?
Тут всё немного сложнее. Я под Шмелём, у Шмеля таких бригадиров, как я, с десяток. А Шмель под Чубэном. У Чубэна «шмелей» таких целый улей! Карлос же был поначалу одним из бригадиров Игоря-Штурмана, который нашему Шмелю и кореш, и конкурент два-в-одном. Но братва от Карлоса разбежалась. Кому охота под беспредельщиком работать? Формально Карлос всё ещё под Штурманом, но реально сам по себе. Точнее, напрямую под Чубэном. Гена вздохнул тяжело, задумался на секундочку, а затем уточнил. Короче, чтобы башку не забивать: все мы в этом городе так или иначе под Чубэном.
И сдался Чубэну такой отморозок! налетел порыв ветерка, и я пошатнулся: доза алкоголя, принятая на грудь, давала о себе знать. Заплетающийся язык мой с трудом ворочался. От Карлоса проблем, на наверное, больше, чем пользы. Так какого ху худенького Чубэн его держит?
А вот это не нашего ума дело. Значит, Чубэну нужен Карлуша, если держит. Ну, к примеру, чтобы пугать им кого-то. Власть штука сложная. Система сдержек и противовесов.
Пожалуй, такой громила на роль противовеса сгодится.
Это всё в прошлом, в прошлом! Теперь Кастратос даже не мужик! Его и раньше не уважали, его боялись. Теперь его и вовсе презирать станут. Боров, он и есть боров, хоть в Африке, хоть на Бора-Бора. Ха-ха!
Заладил ты: боров, боров пробормотал я, глядя как Гена, затушив сигарету о стену заведения, отправляет щелчком чёрный окурок точно в урну. Во мне пробуждалось смутное желание.
А кто ж он, по-твоему? Боров это кастрированный хряк. Такого порося чисто на мясо ростят, выкурив сигарету, Гена, казалось, стал ещё бодрее, ещё веселее. У борова гормоны мужские не выделяются, поэтому он и покладистым становится, и вес быстрее набирает. Всё это и Карлушу нашего ждёт. Спёкся Карлуша не мужик! Но обидчику своему отомстить всяко-разно захочет, так что соображай порезче!
Мы направились обратно в клуб. Прямо перед дверьми, из-за которых долбила музыка, я придержал Гену за локоть.
Подгонишь сигаретку? спросил его чуть заискивающе. Я её завтра выкурю.
Держи сразу две, волшебный серебряный портсигар распахнулся передо мной. Ты занычь их подальше, до утра. Помни: с алкоголем ни-ни!
Сидя за столом, тянул «отвёртку» бокал за бокалом. Рядом бухали, курили пацаны. Не зная куда заныкать Генины сигареты (в кармане сломаются, на столе замочатся), я сунул их за уши. За правым ухом сигаретина держалась отлично, другая же из-за левого уха постоянно выпадывала. Мне пришлось просто держать её в кулаке. Так и сидел, не помню как долго, пока вновь не увидел Жанну. К тому времени где-то в четвёртом часу ночи (или уже утра?) был я, как говорится, пьянее бидона с брагой.
Жанна отрывалась всё так же. Самозабвенно! По-прежнему этот мужик рядом с ней (барыга вшивый!) распускал лапы, танец их стал ещё откровеннее. Заметив меня, она не смутилась. Подмигнув, продолжала гнуться в такт музыки, сильнее ещё прижимаясь к своему кавалеру. Теперь мне казалось, что Жанна специально дразнит меня.
«Эта стервозина хочет, чтоб я её ревновал. Дудки!» Замахнув остатки рабоче-крестьянского коктейля, я машинально сунул в рот чёрную сигаретину. Откуда-то всплыл предо мной огонёк, и я прикурил. В голове неожиданно прояснилось. «И чегой-то крокодил на пьяну голову курить запрещал?» Но как только раздавил я в стеклянной квадратной пепельнице окурок, тут-то всё и началось!
Меня прибило! Я сидел сам не свой. Не мог пошевелить ни рукой, ни ногой. Дышал и то еле-еле. Душа словно была не в теле. Перед глазами туман. В черепушке дурман. Неожиданно взгляд сфокусировался на танцовщице, одной из двух go-go girl. Девочка-зажигалка работала на специальной висячей подставке прямо под потолком. Словно заворожённый, не в силах двинуться с места, наблюдал я её энергичные движения. А в голове крутилось: «До чего же я докатился? Здоровый парень гири, бокс и что же? Меня такого пришибленного в данный момент, вот эта самая девочка go-go в бараний рог на раз-два скрутит. Надо завязывать. Гадство какое! Надо».
Воскресное утро, начавшееся для меня часов в одиннадцать, было ужасным! Сказать, что башка трещала значит, ничего не сказать! Про засуху в горле тоже молчу. Как добрался до дома не помню. В общем, образно выражаясь, я был по шею в дерьме! Одно желание пронзало всё моё существо желание выкурить вторую Генину сигаретину. А её нигде не было: проверял дважды карманы, надеясь на чудо. Искал её за ухом несколько раз. Но чудеса случаются слишком редко! Куда ж я её подевал? Весь день меня трясло и колотило так, что до унитаза доползал буквально на четвереньках, лишь собрав последние остатки воли в кулак. А потом пугал его унитаз своим звериным рыком.