(Я не бегала за его женщинами, к сожалению, это была практически каждая, кого можно было встретить на районе.)
Его компаньоны неутолимо затевали разговор обо мне, в основном подмечая, что за мной вновь увязался новый кавалер. Я знала, что они все мне не друзья, как и ему, это была молчаливая бойня, понятая без слов. Я знала, что они рассказывают о моих успехах, неудачах, новшествах, мужчинах, что обхаживают и составляют для него неминуемую опасность. Вкратце все, что я репрезентировала[13] для них. Он, видимо, не понимал, что это лишь ответ ему, для меня, по правде сказать, никто из окружающих не имел и малейшего значения, не говоря о восхищении. Я инициировала это все, чтоб показать его ненужность, что я важнее, чем он, это была схватка самолюбия с обеих глав. Я сделала это настолько естественно, что все последующие шаги от него могли бы выдать его намеренность отомстить мне, и он стал бы в глазах всех окружающих позером[14]! Ловко, согласна, женщина с интеллектом весьма опасная добыча.
Я ждала действий, которые вывели бы на прямой контакт со мной, а кроме этих, он намеренно ничего не делал. Я уже готова была смиренно принять его нелюбовь, безразличие и считать готовность к жизни без меня, что явно отпустил и не намерен возвращаться. Тут же неожиданно для всех он выложил фотографию с дамами, дешевый трюк, который обезобразил и девальвировал[15] в моих глазах остатки положительных качеств, я перестала пытаться окончательно призвать его к диалогу. Растерянность и дрожь по телу не позволяли мне выдать никакой эмоции, кроме разочарования. В тот же момент от меня требовалось скорее отреагировать на сообщение того, кто мне это прислал, и, конечно же, показать свое безразличие к поступкам, что он так старательно производил. Готовность смириться и увидеть его глупость пришла. Даже при описании этой ситуации спустя долгое время мне все равно хочется рассказать так, словно меня это не задело, но тогда я совру. Я испытывала совокупность самых уничижительных чувств: и обиду, и что как девушка я ничего не стоила, раз он с легкостью променял на других, усталость от постоянных негативных эмоций, от сопровождающего страха потери все время общения, недоверие, которое невозможно устранить, и само главенство, факт, давящий с еще большей интенсивностью, что он не изменится!
Смириться самое больное из всех требований. Это как похоронить заживо свои мечты и ожидания. Хотя почему же «как», это и есть реверс смирения!
О своем восстановлении не буду в подробностях, скажу одно. Визуализируйте[16], что от вас в прямом смысле этого слова отрезали половину тела и вам заново приходится учиться есть, дышать, ходить, спать, самое мучительное, не говоря уже о времени, которого резко стало очень много. Ты становишься инвалидизированной
[17]
Я начинала снова втягиваться в саморазвитие, по прошествии двух месяцев я так и не позабыла о нем, я так же сильно грезила и скучала. И вот я его встретила спустя такую долгую разлуку, он пришел в учебное заведение, в котором мы вместе учились и беспрерывно пакостили вместе. Когда я увидела его, я сразу отвела взгляд, будто его там и не стояло. Мое тело моментально сжалось от горести, я не смогла вдохнуть, оттого что моя грудь сжалась, иллюстрировать я того не спешила. Я постаралась удалиться в курилку.
По приходе я увидела окружившую его толпу, рассказывющую, как по нем тосковали, и тут уже я почувствовала свою ненужность. Мне так хотелось исчезнуть. Чувство позора и бессилия от того, что я не могу на это повлиять, заставило меня устраниться в кабинет, притворствуя, что я чем-то кропотливо занимаюсь, чтоб не поймать разоблачающего взгляда и не услышать неудобного вопроса от присутствующих. Вокруг все обернулось в гнет, я видела, как «беспричинно» меняется отношение ко мне у всех присутствующих. Вопросы, застающие меня врасплох, стали звучать все чаще, я потеряла контроль. По приходе домой я одиноко села перед окном, я не могла понять одного:
«Я вложила все силы, чтоб быть лучшей из лучших, я день за днем встаю через боль, чтоб не жить как живу все «долгоденствие»[18], но этого всегда недостаточно, этого всегда мало, чтоб любить меня. Ты можешь сделать все для победы, не допустив ни одной ошибки, а все равно проиграть!
Почему же общество уверено в том, что внешности или таланта будет всегда достаточно для достижения цели и счастья, хотя доходят до конца не имеющие ничего из ранее перечисленного. Почему они всегда хотят и считают нужным осудить меня за все, что бы я ни сделала? Они не знали и не могут знать моих причин, их не было на месте, где все произошло. Никто не видел и не знал, с какой душевной скорбью мне дается жить, вдыхая еле движущимися ребрами воздух, что охлаждает под сердцем малое пространство в груди, похожее на пустую, влажную, серую кладовку, в которой я прячу досаду трансцендентных[19] размышлений. В диалоге с людьми я не могу открыть широту своих размышлений, даже слов, которые я использую, не понимают, не говоря о выводе бытия, что не так уж и завуалирован. Если просто сесть и позволить себе услышать свои мысли, не пытаясь их обесценить, прервав цепочку своих размышлений выводом «скорее бы избавиться от тревоги», могли б многое понять, а спешку к стигматизации[20] заменить на лабильное[21] мышление. Другие же спешат обозвать это галиматьей[22].
Они обокрали сами себя, ведь большинство не знают даже, чего они хотели бы съесть на ужин, мне стыдно что, дожив до века возможностей и, не побоюсь смелого заявления, «лучшего времени», люди все так же стремятся наполнить себя «дешевым дофамином», который с великим пристрастием убивает личность и помогает ей приблизиться к верной смерти. Чем заслужила я такого отношения и слухов обо мне, не сделав никому плохого, даже ему! Я ведь ответила той же монетой на его действия. Он не посмел опровергнуть ни одной из оскорбительных фраз, летящих в мой адрес, я была права, и мысли, звучащие во время поцелуя, ранили меня еще глубже, почти что смертельно»