Хорошо. Будут.
Ган удовлетворенно кивнул и перекинулся через борт. Тяжело булькнула вода видно, прямо в воздухе зверем оборотился и ушел, изнывая от голода, серо-мраморной тенью в глубину.
Так просто доверил все мертвецу, хотя мертвецы ведь обманывать не умеют. Они всегда честны, а обман удел живых.
Вита проводила взглядом мелькнувшую среди волн могучую спину. Вот он шанс!
Глупый Ган.
Она встала и бесшумно подошла к борту.
Шанс.
Морской леопард далеко, но он быстрый, ловкий. Догонит, но
пока есть шанс, пробовать нужно!
Осторожнее, дева! Карви качает волной, не выпади за борт, сказал, сверкая глазами, ярл Арнберн и, разгадав Витин план, предупредил. Что ты удумала, глупая? Море убьет тебя.
Но Вита не стала слушать, прыгнула за борт и обернулась на лету. Торопилась, упала в воду неудачно. Больно ударилась боком, но думать о боли было нельзя. Понеслась что есть силы, но вода здесь была густа, как кисель, и держала, и не давала скорости, а где-то внизу, в черной морской глубине, зажигались неведомые огни, и от вида их становилось страшно до безумия.
Ган быстро почуял побег, быстро нагнал. Вынырнул откуда-то снизу, поддал головой, выталкивая вверх!
«Так вот ты какая! пришла в Витину голову мысль от него. Значит, оборотень? Так и думал, что что-то с тобой неладно».
Вита пыталась уйти, отплыть в сторону, увернуться от толкающей ее на поверхность грубой морды с зажатыми щелями полукруглых ноздрей, но Ган будто издевался, играл с ней, как кошка с мышью. Наконец, поддал под живот хорошенько и зашвырнул через борт обратно на палубу корабля.
Ох, дева, ты будто птица морская? удивился ожидающий там мертвец. А я-то думал, утонула ты
Цела она, ответил за Виту Ган, переваливаясь через борт на палубу следом за пленницей. Больше не убежит.
***
Вита стиснула зубы и уставилась на гребцов. Их было шестеро, и корабль шел небыстро.
Она сидела под бортом, кутаясь в Ганов плащ. Ее собственная одежда утонула в пучине. Не умела она, как Ган, сохранить ее в целости на себе во время оборота, прятать с помощью колдовства в звериной шкуре, а потом целехонькую на место вернуть.
Ночь спустилась на море тяжелой тенью. Засветились в синем бархате небес золотые звезды. Поднялся ветер, оживил драный парус, дал карви скорости столько, сколько не хватало ему прежде, чтобы затемно достичь замка Властелина Зимы.
Звезды горели в небе, а из глубин отвечали им яркие огни, те самые, что напугали Виту, когда она пыталась сбежать от Гана. То были огни нижних миров. Вита слышала про них однажды от гостивших в деревне моряков. Сын соседки, белобровый Язи, что плавал на торговой ладье у богатого купца, рассказывал, как в ясную ночь сияют из-под воды неведомые города и манят путешественников переливами дивного света. Говорил он, что однажды вода была такой спокойной, а ночь столь беззвездной, что удалось ему, свесившись за борт, разглядеть иномирные дороги и площади, улицы и небывалые дома в тысячу этажей каждый Вита не верила ему, думала, врет
Видно, не врал
Замок Властелина Зимы был все ближе. Он закрыл горизонт, растянулся, поднялся ввысь острыми зубцами. Подводные огни вокруг него горели особенно ярко. Слепили. Пугали.
Стой, дальше плыть не нужно, отдал приказ Ган, и гребцы замерли в миг. Ярл Арнберн, той силы, что я дал тебе, хватит доплыть обратно, к месту вашего подводного упокоения, а корабль прими в дар за службу.
Спасибо, слуга Властелина Зимы, и прощай. Покорных тебе ветров и спокойных морей.
Ган вскинул руку, и в небе грянуло, а потом по воде, что отделяла замок от корабля, пролегла ледяная дорога.
Вперед. Жесткая ладонь толкнула Виту между лопаток. Иди первая.
Пленница послушалась и пошла.
Глава 4. Допрос
Ледяной зал был огромен.
Уходили ввысь его величественные белые своды, нависали над пришедшими, грозясь обрушиться и раздавить. Гулкое эхо шагов уносилось в темную вязь переходов, что начиналась после зала и вела неизвестно куда.
Вита брела по бесконечным ходам этой ледяной норы, следуя за Ганом, упираясь взглядом в его широкую спину, покрытую крапчатым плащом цвета леопардовой шкуры.
Изменился Ган. Вита помнила его из детства другим. Тогда он был мелким и тощим, на голову ниже Виты и легче вдвое. А теперь хорошо так раздался в груди и плечах, мощен стал, хоть и жилист, а вот роста много не набрал, чуть Виту перерос, но и полголовы в том переросте не будет. И спокоен стал. Раньше задиристый был, вредный, наглый, все «замухрышкой» дразнился. Сын старосты все ему с рук сходило
Он привел ее в зал с серым льдом. Кровавые прожилки в нем и вмороженные в стены стальные кольца с цепями навевали тревожные мысли. Чутье говорило, что тут лилась кровь. Кого-то пытали, кого-то убили сразу
Вита испугалась. Сонное оцепенение, охватившее ее с начала плена, спало, вернув в реальность. Что с ней будет? Что сделает Ган? Убьет? Замучает?
Он ведь может
Сядь. Короткий приказ, и нечто подобное трону изо льда поднялось над полом, сверкая свежими ледяными гранями.
Вита послушаться не успела волна колдовской силы ударила в грудь, уронила спиной на лед. Руки сами легли на подлокотники, и те протаяли, поглотив кисти, а потом вновь заледенели.
Надежные кандалы, не вырвешься из них.
Вита рванулась и замерла, осознав всю тщетность сопротивления.
Что со мной будет? спросила прямо, глядя в темные глаза пленителя.
Ничего, если расскажешь мне все про ведьм.
Вита нахмурилась, отвела глаза.
Что же ты у предыдущего своего пленника не спросил, пока его в глыбу вмораживал?
Потому что болван ведьмин ученик, и она ему после каждой личной встречи мозги чистит. Он ее лица не помнит. А когда шанс был подсмотреть за ней из-за печки тайком, дуралей на тебя вместо ведьмы пялился. И ведьма-то там не одна была, а с товарками.
Витино лицо вспыхнуло румянцем, намеки на симпатию Данияра ее отчего-то злили, параллельно рождая неловкое чувство стыда.
А я что? Помню, по-твоему? Я вообще на тех ведьм не смотрела
Вита попробовала соврать, но Ган пропустил ее ложь мимо ушей, протянул руку и сдавил виски холодными пальцами. Ощутив, как напряглась пленница, посоветовал:
Расслабься, легче будет. И мне, и тебе. Здесь, в замке, силы столько, что хватит тебя наизнанку вывернуть.
Ничего не ответила Вита, лишь зубами презрительно скрипнула.
Пошел ты
Она неуклюже дернулась, но сделала только хуже. Плащ, что по прежнему был у нее на плечах, предательски распахнулся, открыв взору Гана нагое тело. В его голове подло шевельнулись воспоминания и образы из головы Данияра.
Ган стряхнул их резким движением, повел плечами, нервно задернул на Вите плащ и поспешно нырнул в голову девы.
Память ее раскрылась, как книга. Последние дни ярко. Что подальше мутное, словно в тумане. Вот день встречи с Данияром, вот обещает мальчишка Вите лекарство для козы, хорохорится, от собственной важности и значимости довольный Вот изба, а вот ведьмы Ну же, давай лица! Показались лица. Два отчетливые и ясные, одно расплывчатое, а еще одно черная клякса, дыра в душном пространстве темной комнаты. Но хоть так.
Ведьмы были незнакомые, ни разу не виденные Ганом на побережьях Зимы. Лица неузнаваемы лишь пока они под мороком, но стоит мороку спасть, сразу вспомнятся все былые, незамеченные встречи, проступят в памяти знакомые черты.
Старую ведьму, что жила близ Игривицы, Ган бы узнал. Он встречался с ней лично не раз, просто распознать ее не мог из-за заклятья. Эти две, чужие, пришли издалека. Выдавали их иноземная одежда и акцент. Местные так не говорили.
Что за сбор у них тут? Ган прислушался, натянулся струной, вытягивая из памяти пленницы звуки и запахи. Разговор ведьм журчал рекой, шумел ветром, и нельзя было разобрать в нем ни единого слова.
А потом его оборвали.
Гана вышвырнуло из Витиной головы, и громкий, уверенный голос спросил:
Чем занят, брат? Кого пытаешь да чего выпытываешь?
Ган развернулся. Нахмурил брови, натыкаясь взглядом на красивое, насмешливое лицо в черной гриве волос.
Чего тебе надо, Орка? не спросил, рыкнул, как рычит над честно добытой костью повстречавшая соперника собака.
Ай-ай, брат. Что же ты самовольством решил заняться? И старцу Инею ничего не рассказал про то Кстати, что это? Что это еще такое?
Тот, кого звали Оркой, легкой походкой подплыл к Вите, стал разглядывать ее и принюхиваться. Ноздри на широком носу раздувались и опадали, жадно втягивая человеческий запах.
Красивая добыча. Лакомая. Такая ли вкусная, как выглядит? Наглые пальцы подцепили край Ганова плаща, что опять распахнулся, обнажив бледные бедра, потянули.
Вита резко вывалилась из оцепенения. Сообразив, что сидит нагая перед двумя мужчинами, гортанно вскрикнула и, поджимая ноги, зашипела. Глаза ее при этом были, как у загнанного зверя. Отчаянием и злобой светились.
Ган поймал ее взгляд на миг. В сердце неприятно кольнуло. Добыча. Ни с кем он не станет ее делить! В особенности с Оркой, пусть тот и самый могучий зверь северных морей. Черно-белая смерть. Несокрушимая погибель акул, тюленей и огромных китов. Некому равняться с ним по силе, некому бросать вызов грозным мускулам и челюстям.
Силен морской леопард, но косатка, величайший хищник севера, сильнее всех.
Только Ган не желал отступать, ведь пойманное им принадлежит ему одному. Посмотрел он сперва на пленницу, потом на извечного соперника, так лицемерно величавшего себя его «братом», и заявил:
Приведи Инея.
Приведу. Орка угрожающе дернул губой, оскалил белые зубы.
Он решил, что леопард ставит под сомнение его уверенность. Он подумал, что Ган решил, будто он, бесстрашный Орка, испугается привести сюда их мастера мудреца Инея. Иней хоть и выглядит тонким и хрупким, как первая наледь на осенних лужах, в ярости он страшен, и магия у него такая, какой нет ни у кого. А еще только Иней, единственный из всех обитателей замка, может лично говорить с Властелином Зимы.
Говорят, он тоже хати, древний дух. А может, и нет. Ведь духи во плоти давно не ходят по земле.
Приведу, повторил Орка и, развернувшись, быстро вышел из допросного зала.
Черно-белый плащ подмел снежинки с серых плит на полу.
Нужно было отправить его отсюда. Хоть на несколько минут, под любым предлогом
Зная, что скоро Орка вернется не один, Ган приблизился к Вите, грубо схватил ее за руку, ледяные наручники-подлокотники растаяли в миг, и стащил с ледяного «трона».
Отпусти! Не тронь! Вита забилась, принялась одной рукой толкать его в плечи, а второй зажимать на груди полы плаща.
Угомонись ты, зарычал на нее сквозь зубы Ган. Успокойся. Не дергайся, коли хочешь еще жить.
Секунду она глядела на него с доверчивой надеждой, а потом, решив, что не стоит ждать добра от лютого врага, выругалась и обреченно рванулась в последний раз.
Плащ остался в руках у Гана. Вита стояла теперь перед ним полностью голая и от этого такая беззащитная.
Иди к окну, прозвучал приказ. Оборачивайся и прыгай в море, поняла?
Ган схватил пленницу за руку, силой подтащил к пустому проему, за которым растекалась ночная тьма. Звезды мерцали в ней бледными искрами, и огни нижних миров отвечали им из глубины.
Вита увидела их и уперлась:
Не могу, там огни. Так близко
Они действительно были близко. Слишком близко. Такие яркие.
Прыгай. Другого шанса не будет. Ган развернул деву спиной к себе, упер ладонь ей между лопаток, и ему показалось, что кожа там раскалена, как сковорода на огне.
Туда же нельзя В огни продолжая упираться, Вита ощутила, как по щекам побежали предательские слезы.
Слезы ужаса. Слезы отчаяния.
Каждый человек в Игривице, да что там в Игривице, на всем побережье, знал, что нельзя приближаться к подводным огням. Там, где соприкасаются миры, находиться нельзя, потому что сойдешь с ума. Потому что в безумии ринешься к этой самой межмирной границе, а там неведомые силы разорвут тебя на части, расплющат, изотрут в пыль.
Вите было стыдно за позорные слезы, но желание самосохранения оказалось сильнее. И тело, и сознание единогласно противились мысли нырнуть в испещренную яркими точками воду.
Это верный конец! Верный! Верный
И все же она нашла силы спросить:
Ты сам там когда-нибудь плавал? В воде рядом с огнями?
Да, не задумываясь, ответил Ган. И ты проплывешь. Здесь они ниже, чем кажется. Закрой глаза и плыви изо всех сил прочь. Слышишь?
Вита не ответила, дернула спиной, нервно сбрасывая с себя Ганову руку.
Отойди и не смотри.
Ган не послушался.
Пленница забралась на широкий подоконник. Воздух за оконным проемом был на удивление тих и спокоен, бешеные ветры и бури не любили приходить сюда. Взмахнула руками и прыгнула рыбкой. Ган припал к окну, наблюдая, как сжимается в полете человеческое тело, становясь тугим, черно-белым комком.
Пингвин Адели.
Килограммов шесть всего-то и будет. Сколько их он пожрал за последнее время? Не сосчитатьИ как ей удается так сжиматься
Далеко внизу у самого основания стены, птица мягко вошла в воду. Почти бесшумно. Чуткий Ган не расслышал и не увидел всплеска.
Став подводной тенью, Вита стремительно понеслась, петляя высоко в толще, почти у самой поверхности воды. Страх прочно удерживал ее там, не ниже не выше. И глубже опуститься нельзя огни затянут, и на самую поверхность не подняться страшно, заметят из окон слуги Властелина Зимы.
Глава 5. Надежды
Знаешь, что это за лошадь? Это лошадь Багри-Маро
С четырьмя ее главами и ногами восемью.
Ты ее не трогай повод и седлать ее не пробуй,
Не заглядывай ей в очи, или встретишь смерть свою
Зима уже перевалила за две трети, а Вита все никак не могла забыть произошедшего. Ночами ей являлся во снах Ган и смотрел, и буравил глазами ее бедную голову. А вокруг поднимались ледяные стены с вмерзшими в них кровавыми жилами и обрывками цепей. И огни, огни были всюду, слепили, сияли.
А потом из огней появлялся небесный корабль и уносился в черноту ночи над головой
Вита знала, что Ган просто так не отстанет. Такие не отстают. Не доковырялся он в Витиной памяти, не выяснил нужное. Отпустил, чтобы сопернику добыча не досталась. Тому, страшному
Орке.
Так что обязательно вернется Ган и потребует платы за свое сомнительное добро. Отпустил же? Помог сбежать? А то, что сам пленил, сам мучил, так то не в счет. Прибежит. Прибежит, как миленький! Вот только когда?
Когда
После того раза Вита больше не ходила на побережье. Обрыскав вдоль и поперек окрестный лес, нашла под сугробами замерзший пруд с бурой водой. Целый день пришлось потратить на то, чтобы пробить желтый, испещренный хвоей и листьями лед. Подо льдом спали рыбы. Замшелые, старые, уродливые. Невкусные. Но все же съедобные. Каждый раз, принося их домой, Вита думала о море. О его свежей зелени, о ледяных островах, сверкающих, как слезы. О пронзающих водную толщу солнечных лучах и искрящихся косяках рыбы
Нельзя туда.
И здесь, в Игривице, тоже боязно.
Она пыталась успокоиться тем, что прежде слуги Властелина Зимы не заходили в деревню. Они рыскали рядом, но к домам не подходили. Таково было ведьмино защитное колдовство. И все же что-то подсказывало, что вопреки всем правилам Ган придет. Заявится, и надо бы его встретить во всеоружии. Чтоб неповадно было в Игривицу ходить. Чтобы узнал наконец, что тут ему не замок Зимы, здесь людская территория. Людская и ее, Витина. Не любила она причислять себя к нечисти, к зверью. Человеком хотела быть.
Всегда и во всем.
Дед, а, дед? Меч отдай, заявила требовательно старику Каю, пока тот, кряхтя, вырезал деревянную ложку из кривого сучка.