Знаешь, именно поэтому я не стал архитектором. Он прокрутил на экране планы и схемы и увидел все места, где его дизайн был изменен. Помню, на самой первой лекции нас вывели на встречу с актерами, изображавшими клиентов, и те дружно требовали или невозможного, или откровенно идиотского. Или того и другого одновременно. Вот тогда я и понял, что это не для меня.
И занялся политикой, рассмеялась Анна.
Да. Хороший довод. Дональд улыбнулся, оценив иронию. Но ведь у твоего отца все получилось.
Мой папочка занялся политикой, потому что не знал, чем еще заняться. Он ушел из армии, угробил слишком много денег на одно разорившееся предприятие за другим и тогда решил, что лучше уж он послужит своей стране как-то иначе.
Она пристально посмотрела на Дональда:
Знаешь, это его наследие. Она подалась вперед, поставила локти на стол и показала на планшет, изящно согнув палец. Это одна из тех вещей, про которые говорят, что она никогда не будет сделана, а он ее делает.
Дональд положил наладонник на стол и откинулся на спинку.
Мне он твердит то же самое, сказал он. Что этот проект его наследие. А я ему ответил, что слишком молод, чтобы работать над лучшим проектом в своей жизни.
Анна улыбнулась. Они отпили по глотку вина. Официант поставил перед ними корзиночку с хлебом, но они к нему не притронулись.
К вопросу о наследии и о том, что оставляешь после себя Есть какая-то причина, почему вы с Элен решили не заводить детей? спросила Анна.
Дональд поставил бокал. Анна приподняла бутылку, но Дональд протестующе махнул рукой.
Ну дело не в том, что мы их не хотим. Просто мы начали строить карьеры сразу после школы, понимаешь? И продолжаем думать
Что впереди у вас вечность. Что у вас всегда будет на это время. И торопиться некуда.
Нет, все не так
Он провел кончиками пальцев по скатерти и ощутил под гладкой и дорогой тканью другую скатерть. Дональд предположил, что, когда они пообедают и уйдут, верхнюю скатерть сложат и унесут вместе с крошками, открыв нижнюю. Так сменяют кожу. Так сменяются поколения. Он глотнул вина. От его терпкости губы слегка онемели.
А я думаю, что все обстоит именно так, возразила Анна. Каждое поколение ждет все дольше и дольше, прежде чем на это решиться. Меня мать родила почти в сорок лет, и такое становится все более обычным.
Она завела за ухо длинную прядь.
Вероятно, мы полагаем, что можем стать первым поколением, которое попросту не умрет и будет жить вечно, продолжила она. Сейчас мы все рассчитываем прожить лет сто тридцать, а то и дольше, словно у нас есть такое право. И вот моя теория Она приблизилась. Дональду уже было неприятно от того, в каком направлении пошел разговор. Дети были нашим наследием. Нашим шансом обмануть смерть, передать эти частицы себя дальше. Но теперь мы надеемся, что можем стать этим наследием сами.
Ты о клонировании. Поэтому оно и противозаконно.
Я не о клонировании и, кстати, мы с тобой знаем, что этим занимаются как раз потому, что клонирование противозаконно. Она пригубила вина и кивнула на семью в дальней кабинке. Посмотри. Он для своего папочки все.
Дональд проследил за ее взглядом, понаблюдал за ребенком и понял, что для нее это всего лишь дополнительный аргумент.
Или как насчет моего папочки? Все эти ванны с наноботами или витаминчики из стволовых клеток, которые он принимает. Он действительно полагает, что будет жить вечно. Ты знал, что много лет назад он купил большой пакет акций одной из криофирм?
Слышал, рассмеялся Дональд. И еще я слышал, что эта идея не очень-то себя оправдала. Кроме того, чем-то подобным занимаются уже столько лет
И все больше приближаются к результату. Требовался всего-навсего способ ремонтировать клетки, поврежденные при замораживании, а теперь это уже не настолько безумная мечта, согласись.
Что ж, надеюсь, что те, кто об этом мечтает, получат то, что ищут, но насчет нас ты ошибаешься. Мы с Элен постоянно говорим о детях. Я знаю тех, кто заводил первого ребенка уже после пятидесяти. У нас есть время.
Угу. Анна допила то, что оставалось в бокале, и потянулась к бутылке. Это ты так думаешь. Все думают, что у них есть все оставшееся в мире время. Она взглянула на него спокойными серыми глазами. Но им никогда не приходит в голову спросить, много ли этого времени осталось.
* * *
После обеда они вышли под навес и стали ждать, пока подадут заказанную Анной машину. Дональд отказался уехать вместе с ней, заявив, что ему надо вернуться в офис и он просто возьмет такси. Барабанящий по навесу дождь изменился, став унылым.
Машина Анны, блестящий черный «линкольн», подъехала как раз в тот момент, когда у Дональда завибрировал телефон. Пока он нашаривал его в кармане, Анна обняла его и поцеловала на прощание в щеку. Несмотря на холодный воздух, Дональда бросило в жар. Достав телефон, он увидел, что звонит Мик, и принял вызов.
Привет, ты только что приземлился или как? спросил Дональд.
Пауза.
Приземлился? Судя по голосу, Мик был озадачен. Водитель торопливо обошел машину и открыл дверцу для Анны. Я вылетел ночным рейсом, прибыл сегодня рано утром. Сейчас выходил из кино и увидел твои сообщения. Что случилось?
Анна повернулась к нему и помахала. Дональд помахал в ответ.
Выходишь из кино? Мы же договорились встретиться в «Де Анжело». И ты не пришел. Анна сказала, что три раза писала тебе по электронной почте.
Он взглянул на машину, когда Анна ставила ноги в салон. Дональд успел лишь заметить красные каблуки, и тут водитель захлопнул дверцу. Капли дождя на тонированном стекле казались драгоценными камнями.
Хм. Наверное, я их не заметил. Должно быть, попали в спам. Ничего страшного. Потом наверстаем. В любом случае меня только что отпустило. Если бы сейчас все еще были наши балдежные денечки, я бы тебя точно уговорил забить со мной косячок, а потом завалиться куда-нибудь в ночной клуб. А сейчас у меня мозги набекрень
Водитель быстро обходил машину, чтобы укрыться в ней от дождя. Окно Анны чуть опустилось. Она махнула Дональду на прощание, и машина тронулась.
Это точно, но те деньки давно миновали, дружище, растерянно возразил Дональд. Где-то далеко прогремел раскат грома. Рядом с хлопком раскрылся зонтик какой-то мужчина приготовился сразиться с грозой. Кстати говоря, некоторые вещи лучше оставить в прошлом. Там, где им место.
18
2110 год
УКРЫТИЕ 1
В спортзале на двенадцатом этаже пахло потом здесь недавно занимались. В углу была свалена куча гантелей, а забытое полотенце висело на грифе тренажера, где так и осталось более сотни фунтов навешенных железных дисков.
Трой скользнул взглядом по этому бардаку, отвинчивая последний болт с боковой панели велотренажера. Когда он снял крышку, из углублений для болтов посыпались гайки и прокладки. Трой собрал их и сложил аккуратной кучкой. Заглянув внутрь велотренажера, он увидел большую и подозрительно пустую звездочку.
Цепь, которой полагалось находиться на зубьях звездочки, свалилась и висела на ее оси. Трой удивился, увидев ее здесь: он думал, что в тренажере стоит ременная передача. Цепь же выглядела слишком хрупкой. Не лучший выбор, учитывая ее предполагаемый срок службы. И вообще, странной была сама мысль, что тренажеру уже пятьдесят лет, а ему нужно проработать еще несколько столетий.
Трой вытер лоб на нем еще поблескивали капельки пота после нескольких миль, которые он проехал, прежде чем тренажер сломался. Пошарив в ящике с инструментами, одолженном у Джонса, он отыскал отвертку с плоской головкой и принялся надевать цепь на звездочку.
Цепи на звездочках. Он усмехнулся. Разве не так теперь работает их мир?
Извините, сэр.
Обернувшись, Трой увидел в дверях спортзала Джонса, главного механика на эту и следующую неделю.
Почти закончил, сказал Трой. Вам нужны инструменты?
Нет, сэр. Вас ищет доктор Хенсон.
Он поднял руку с неуклюжей коробкой рации.
Трой взял из ящика с инструментами тряпку и вытер смазку с пальцев. Ему было приятно работать руками, пачкать их. Это хорошо отвлекало какое-то иное занятие, кроме как рассматривать в зеркало язвочки во рту или тупо сидеть в офисе или своей комнатушке и ждать, когда снова навалится беспричинное желание плакать.
Оставив тренажер, он взял у Джонса рацию. Трой ощутил волну зависти к механику. Он тоже с удовольствием вставал бы по утрам, надевал комбинезон с заплатками на коленях, брал ящик с инструментами и отправлялся что-то латать и чинить по сегодняшнему списку. Куда лучше, чем сидеть и ждать, сломается ли кое-что гораздо более важное.
Нажав кнопку на боку рации, он поднес ее ко рту.
Это Трой, сказал он.
Имя звучало странно. И все прошедшие недели ему не нравилось ни произносить свое имя, ни слышать его. Интересно, как оценили бы такое доктор Хенсон и его психологи.
Сэр? откликнулась рация. Извините, что беспокою.
Ничего. Что случилось?
Трой вернулся к велотренажеру и взял с руля полотенце. Вытирая лоб, он увидел, как Джонс жадно разглядывает разобранный тренажер и разложенные инструменты. Когда он вопросительно приподнял брови, Трой кивнул.
У нас в офисе пациент, который не реагирует на лечение, пояснил Хенсон. Похоже, еще один кандидат на глубокую заморозку. Мне надо, чтобы вы подписали разрешение.
Возившийся с тренажером Джонс взглянул на Троя и нахмурился. Трой вытер полотенцем затылок. Он вспомнил, как Мерриман говорил, чтобы такие разрешения он выдавал с осторожностью. Здесь хватало людей, которые охотнее проспали бы до самого конца, чем отработали бы все свои смены.
Вы уверены?
Мы испробовали все. Сейчас мы его контролируем. Охрана уже везет его к нам в скоростном лифте. Вы можете к нам спуститься? Без вашей подписи мы не имеем права его уложить.
Конечно, конечно.
Трой вытер лицо полотенцем, ощущая, как аромат моющего средства в чистой ткани пробивается сквозь запахи пота в помещении и смазки из распотрошенного тренажера. Джонс ухватил педаль мускулистой рукой, крутанул. Цепь плотно сидела на звездочке, тренажер снова работал.
Уже спускаюсь, сообщил Трой, отпустил кнопку и вернул рацию механику. Некоторые вещи чинить приятно. Другие нет.
* * *
Подойдя к лифтам, Трой понял, что лифт уже ушел, взглянув на бегущую индикацию этажей. Тогда он нажал кнопку вызова другого лифта и попытался представить разыгрывающуюся внизу печальную сцену. Кто бы ни был ее главным персонажем, Трой ему сочувствовал.
Он вздрогнул, решив, что виной тому прохладный воздух коридора и влажная кожа. В комнате отдыха за углом щелкал по столу мячик для настольного тенниса и поскрипывали по полу кроссовки, когда игроки отбивали подачу. Там же телевизор показывал какой-то фильм, звучал женский голос.
Опустив взгляд, Трой осознал, что стоит в шортах и футболке. Ему всегда казалось, что властью его наделяет только комбинезон начальника, но возвращаться наверх и переодеваться было уже некогда.
Звякнув, открылись двери лифта, разговор в кабине оборвался. Трой приветственно кивнул, двое в желтых комбинезонах поздоровались. Они молча проехали несколько этажей, потом двое вышли на сорок четвертом, общем жилом этаже. Прежде чем двери закрылись, Трой увидел, как в холле перед лифтом другие двое играют в мяч. Они смеялись и кричали, но виновато смолкли, заметив Троя.
Металлические двери сошлись, отрезав ему вид на более простую и нормальную жизнь.
Слегка дернувшись, лифт поехал вниз. Трою все сильнее казалось, что грунт и бетон сдавливают его со всех сторон, преграждают путь наверх. Нервный пот смешался с потом от физической нагрузки. Скорее всего, решил он, это еще одно последствие отказа от таблеток. Каждое утро Трой чувствовал, как к нему возвращается кусочек его исходной личности, и с каждым днем этот процесс казался все более медленным.
Промелькнули пятидесятые этажи. На них лифт никогда не останавливался. Коридоры этих этажей заполняли аварийные запасы, которые, как Трой надеялся, никогда не понадобятся. Ему вспомнились эпизоды занятий по ориентации, проходивших, когда никого еще не уложили спать. Вспомнились кодовые имена, которые придумывали для всего, и как новые ярлыки и названия постепенно вытесняли прошлое. Что-то в этих воспоминаниях упорно не давало ему покоя, но он все не мог сообразить, что именно.
Далее следовали технические этажи и общие склады, а за ними два этажа с реактором. И наконец, самое важное из всех хранилищ: Наследие, мужчины и женщины, спящие в полированных гробах. Выжившие из прошлого.
Дернувшись, лифт замедлил ход и остановился, двери открылись. Трой сразу же услышал суматоху в офисе доктора: Хенсон что-то громко и отрывисто говорил помощнику. Трой торопливо зашагал по коридору, в спортивном облачении. Пот на коже быстро остывал.
Войдя в комнату, он увидел пожилого мужчину, его удерживали на каталке двое из службы безопасности. Это был Хэл Трой узнал его, вспомнив, как они разговаривали в кафе в первый день его смены и еще несколько раз позднее. Доктор и помощник копались в шкафчиках и выдвижных ящиках, собирая все необходимое.
Меня зовут Карлтон! ревел Хэл, размахивая худыми руками. Расстегнутые привязные ремни свисали с каталки.
Трой предположил, что Хэла пришлось обездвижить, чтобы спустить его в лифте, а освободился он уже здесь. Хенсон и помощник нашли то, что им требовалось, и подошли к каталке. При виде шприца глаза Хэла расширились: жидкость в нем была синяя, как небо.
Доктор Хенсон отвел взгляд и увидел Троя. Тот стоял в шортах и футболке и, словно парализованный, наблюдал за этой сценой. Хэл еще раз выкрикнул, что его зовут Карлтон, и продолжил лягаться, молотя тяжелыми ботинками по каталке. Охранники удерживали его с трудом.
Поможете? пропыхтел Хенсон, стиснув зубы, и вцепился в руку Хэла.
Трой подбежал к каталке и схватил ногу Хэла. Он стоял плечом к плечу с охранниками и держал ботинок, стараясь не угодить под удар. В мешковатых штанинах комбинезона ноги Хэла казались по-птичьи тонкими, но лягался он не хуже мула. Одному из охранников удалось затянуть ремень на его бедрах. Трой навалился на лодыжки Хэла и держал их, пока затягивали второй ремень.
Что с ним? спросил Трой.
Его тревоги о себе испарились при виде настоящего безумия. Или это то, что ждет и его?
Лекарства не действуют, пояснил Хенсон.
«Или он их не принимает», подумал Трой.
Помощник Хенсона стянул зубами колпачок со шприца с синим раствором. Запястье Хэла крепко прижали. Игла погрузилась в трясущуюся руку, поршень стал перемещать ярко-синюю жидкость в бледную веснушчатую плоть.
Когда игла вонзилась в дергающуюся руку Хэла, Трой поморщился, однако ноги старика мгновенно ослабели. Все облегченно вздохнули, когда тот погрузился в беспамятство, голова медленно повернулась набок, последний неразборчивый вскрик превратился в стон, а затем в глубокий и шумный выдох.
Какого черта?
Трой вытер лоб тыльной стороной руки. Он был весь мокрый от пота и от усталости, и, по большой части, от увиденного. От того, как на его глазах человека выключили, как жизненная энергия покинула его лягающиеся ноги, как его насильно усыпили. По телу Троя пробежала резкая и неожиданная судорога. Доктор взглянул на него и нахмурился.
Вы уж извините меня за такое, сказал Хенсон и гневно взглянул на охранников, перекладывая вину на них.
Мы же с ним справились, какие проблемы? пожал плечами один из них.