Первым делом Вера побежала искать Артема Николаевича, он уже должен был прилететь вместе с Яриком еще одним своим учеником. Ярик Просолов на турнире выступал в группе до двенадцати, но уже получил кандидата в мастера. Артем Николаевич прочил ему место в высшей лиге и всегда подстраивал занятия с Верой под его расписание. Хотя Артем Николаевич очень старался это скрывать, но Ярик был его фаворитом. С Верой тренер разговаривал как старший наставник, Ярик же как будто занимал место сына, который, кстати, у Артема Николаевича тоже был. И сын, и дочка. Вера часто размышляла, чем вызвана такая любовь. Как-то давно они обсуждали это с папой, и он предположил, что Артему Николаевичу просто хорошо платит отец Ярика какой-то там депутат, но Вере это предположение показалось грубым и несправедливым. Вряд ли Артем Николаевич такой. Он всегда говорил, что любит талантливых ребят. Ярик талантливый, а Вера середнячок, вот и внимания ей меньше.
Артем Николаевич нашелся в баре под экраном с трансляцией футбольного матча. Они договорились завтра утром в семь тридцать встретиться для обсуждения тактики на предстоящую партию, а сейчас разойтись спать. За ночь тренер пообещал проанализировать Косицыну и подготовить для нее что-нибудь неожиданное. План работы вполне обычный, необычно только то, что при разговоре Артем Николаевич продолжал коситься в сторону экрана. Казалось, что тренер хотел спровадить Веру побыстрее. В любом случае рекомендацию хорошенько выспаться она получила и отправилась исполнять. Обычно она подолгу возилась в кровати, но заговаривающая болтовня соседки убаюкала, как аудиосказка.
Когда-то давно, еще до школы и шахмат, дедушка повесил на турник в коридоре веревочные качели и поставил магнитофон Вера обожала ритмично раскачиваться под «Снежную королеву», или «Конька-Горбунка», или самое любимое «Пеппи Длинныйчулок». Потом дедушка умер, квартиру продали, а коллекцию кассетных сказок стало не на чем слушать.
Блиц никогда не был сильной стороной Веры, молниеносные решения давались ей тяжело, а легкость и искрометная фантазия не значились в списке ее достоинств. Вера тайно комплексовала, что ее рейтинг в блице был ниже классического, но утренняя партия обещала быть легкой. С Косицыной она встречалась уже трижды на других турнирах и всегда выигрывала. Однако в этот раз все не задалось еще в дебюте. Вера в самом начале попала в неприятное положение, долго искала, как выбраться из него, попала в жесткий цейтнот, в спешке уронила фигуру плохой знак и в итоге даже просрочила время.
Поражение от Косицыной. Начало турнира хуже не придумаешь. Настроение и самоуверенность упали до уровня плинтуса и валялись там в пыли, а играть надо было дальше. «Проклятые шахматы. Занимаются же люди рисованием, музыкой, танцами! Так нет же, выбрала посложнее», сокрушалась про себя Вера.
Этап турнира был явно провален, все последующие партии были немногим лучше. Какие-то партии блица Вера даже выигрывала, какие-то проигрывала, но шла в хвосте турнирной таблицы. Недавние претензии на лидерство и мечты о чемпионстве казались ей теперь совершенно нелепыми. С такой игрой ловить нечего.
Как будто ее надежды когда-то сбывались. В школе Вера уже пробовала надеяться. Тогда на важную контрольную по математике ее результат определял оценку за четверть принесла из дома карманную иконку и поставила рядом с собой на парту. Так посоветовала бабуля, когда Вера сходила с ума накануне вечером. Пацаны на соседнем ряду заметили и, тыкая друг друга локтями, стали закатывать глаза и складывать руки в молитве. Вера сделала вид, что не видит кривляний, и иконку не убрала и даже, наоборот, нежно погладила пальцем. Понадеялась на силу веры. За контрольную она получила тройбан, позорную тираду от математички перед всем классом, а потом еще нагоняй дома за оценку в четверти. С тех пор на чудеса Вера особо не рассчитывала. Не опозориться бы снова прилюдно, и это будет уже достойный результат турнира.
После разгромного первого дня утешительно действовала мысль, что завтра будет новый день. В шахматах так: сегодня ты умер завтра ты снова живой. В итоговой таблице результатов блица ее фамилия значилась четвертой снизу. Но это ничего, в рапиде еще будет шанс отыграться. Результат в шесть очков и место в первой десятке ее бы устроили. Если настроиться играть сухо и плотно так обычно играют мужчины, то можно взять партию терпением. Только как мужчины не получится, о чем они постоянно напоминают. «Учите эндшпиль» стандартный комментарий шахматного сексиста под любым постом о женском турнире.
Но на следующий день после катастрофы случился выходной. Вера хотела бы провести его в номере, поедая себя по кусочку, но Света уговорила ее поехать на экскурсию. Она настаивала, что надо отвлечься и сменить обстановку. По шахматному поверью, после неудачной партии обязательно нужно что-то изменить взять другую ручку для записи ходов, переодеть футболку, хоть трусы сменить. Можно подумать, так невезение не узнает тебя и уйдет к другому. Света предлагала сменить привычный уклад подготовки накануне рапида. Вера бы отговорилась от поездки, но Артем Николаевич тоже куда-то укатил с обещанием вернуться к вечерней жеребьевке. Из всех аргументов за поездку самым убедительным Вере показался довод, что для участников турнира экскурсия бесплатная. Пришлось согласиться.
Автобус ехал в горы. Автобус вез Веру к древним городам и горным водопадам. Панельный иконостас обещал полную безопасность поездки, хотя водитель-кавказец не выглядел как человек, который нуждается в божьей помощи. Света заняла козырное место у окна и смотрела в него неотрывно. Что еще более странно она всю дорогу молчала. Вера настолько привыкла к исходящим от нее звукам, что в тишине чувствовала себя неуютно. Можно было подумать, что они в ссоре. Вера как раз раздумывала, что бы такое сказать невзначай, как ребята в соседнем ряду разлили колу на сиденье. Водитель отреагировал протяжным матом, остановил автобус на площадке серпантина и заставил пацанов протирать сладкий пол футболкой-тряпкой. Света оторвалась от окна и, наблюдая за неуклюжей уборкой, наконец подала голос:
Отец убил бы меня за такое.
Ага, и мой, поддержала Вера.
Нет, твой не убил бы, равнодушно ответила Света и уткнулась лбом в стекло.
Вера повернулась к соседке, да так резко, что даже шее стало больно. В мятом пучке на затылке Светы и сутулой позе читалось то, что она уже услышала в звуке голоса, болезненная правда.
Свет, ты можешь поделиться со мной, если хочешь. Честно, я никому больше не скажу, предложила вполголоса.
Света пошевелила ртом, словно прикидывая, хорошо ли там укладываются слова. Судя по длинной паузе, слова укладывались плохо. Но она рассказала. Рассказала, что папа с восьми лет выращивал из нее чемпионку мира. Программа тренировок включала в себя ранний подъем, гимнастику и десятичасовые занятия. В обед перерыв, после обеда снова за доску. И так каждый день, кроме коротких передышек по болезни. Пока она была маленькая, папа был требователен, но не жесток. А потом он решил, что повзрослевшая Света стала лениться, а скоро и вовсе профукает результаты их совместных усилий. Этого никак нельзя было допустить. Папа подумал, что нужна дополнительная мотивация. В качестве стимула он использовал шкалик для себя и кулак для нее. После нескольких месяцев занятий по новой методике шахматные успехи Светы пошли в гору она выиграла первый региональный турнир. Папа был чрезвычайно доволен и увеличил интенсивность упражнений настолько, что Света сбежала к бабушке, но ее быстро вернули. Спортивный сезон не мог ждать, пока сойдут синяки. Особенно сильно отец усердствовал после проигрышей. Он считал, что Света ему назло играет невнимательно и вяло, что ей просто не хватает воли, в укреплении которой отец и видел свою главную задачу. Мама Светы не любила жестокость, но считала, что вмешиваться в воспитательный процесс нельзя. Золотое правило педагогики: если один родитель воспитывает, другой поддерживает. Так родители, поддерживая друг друга, довели Свету до первенства в Сочи.
Если выиграю турнир, возьму призовые и уеду в Москву, твердо сказала Света. Можно было бы усомниться в реальности такого плана, но кто бы посмел?
В ответ на откровения соседки Вере хотелось сказать что-то жизнеутверждающее, но на ее язык слова тоже не укладывались, и она оставила попытки. Вместо этого она подумала о своих родителях. Отцу Светы хотя бы не все равно. Нет, так нельзя думать, никак нельзя сравнивать. Страх хуже всего, уж ей ли не знать. Вера решила, что обязательно проиграет Свете, когда они встретятся за шахматной доской. Хотя едва ли будет выбор, Вера играет плохо и без поддавков. Может, надо было, чтобы ее тоже били? Так бы и выбили чемпионский результат.
Автобус продолжил свой путь вдоль русла горной реки. Сейчас высохшая и бессильная, она как будто скалила зубы-камни, обещая дать отпор при первой возможности. Водитель высадил пассажиров на стоянке с рахитичными деревцами, при выходе еще раз неодобрительно глянув на пацанов с колой. Дальше пошли пешком в лесок. Он был разительно не похож на привычный Вере лес средней полосы. Покрытые тысячелетним мхом валуны, гигантские деревья и заросшая папоротниками земля навевали мысли о динозаврах. Влажная тропинка и подгнивший мостик через ручей привели группу к дольмену каменному ящику с дыркой, спрятанному между скал. Выстроив идеальный полукруг из людей, экскурсовод нудно рассказывала, какие бывают виды дольменов, сколько метров между стенами и какие инструменты применялись для строительства. А начать ей стоило с того, что прямо на этом ящике богам приносили жертвы, и, возможно, даже человеческие. Вера была немного разочарована, что внутрь залезть нельзя, но дольмен ей понравился. Похож на скворечник для очень большого скворца или стол, за которым боги обедают жертвами. Она шепотом поделилась придуманными сравнениями со Светой, но той они не показались забавными. Света откровенно скучала и жалела, что им не дали время рассмотреть магнитики у торговок. Пообещали, что возможность купить сувениры будет после обеда, который как раз планировался на следующей остановке у водопадов.
Экскурсовод сказала, что у дольмена можно попросить удачи. Нужно сунуть руку в окошко, продержать там три секунды и загадать желание. Больше в лесу не было ничего интересного, поэтому народ повалил выполнять обязательную программу: загадывать желание и фотографироваться. Дождавшись своей очереди, Вера недоверчиво потрогала каменные рытвины. Ерунда, конечно, какая-то, но совать руку страшновато. Очереди уже ждал следующий проситель, поэтому решать пришлось быстро. Вера втиснула руку в дырку кисть обдало прохладой и загадала: стать знаменитой шахматисткой, хотя бы на один день. Это добавление пришлось сделать из соображений приличия, ведь она прекрасно знала, что с такой игрой ей даже в десятку не попасть. Вся надежда теперь на замшелый дольмен. Смешно и глупо, очень в ее стиле. А вдруг повезет? Везение вообще самое главное в жизни.
2
В зеркале гостиничного санузла Вера отражалась по пояс. Мясистые полоски на белой коже живота следы от джинсовых швов. Он, живот, рвался на свободу из тесного пояса, сколько бы Вера ни вздергивала джинсы наверх. Это беспрестанное выкатывание за пределы поля страшно раздражало. После совершеннолетия Вера планировала сделать липосакцию живота. Чтобы морально подготовиться и в целом представлять себе процесс, посмотрела несколько записей операции на ютубе и осталась под впечатлением. Бело-желтый жир отсосут через проколы, а лишнюю кожу отрежут. Хоть на видео и не было слышно, кожный отрез коснется стерильного хирургического тазика со звонким чпоком. Когда мама режет мясо и отрезает особо жирные куски она же следит за фигурой, именно с таким звуком отсеченные части ударяются о кухонный стол. Чпок.
На операцию можно скопить с призовых. Вот только для этого нужно выигрывать, ведь никому не платят за проигрыши. В блице уже пролет, а в рапиде и классике еще можно побороться за призовые места за первое место дают сто тысяч. Неплохо, но и не супер. Как раз на липосакцию. Вот на чемпионате Европы первой тройке платят несколько тысяч евро. Вера плохо себе представляла, сколько это в рублях, но точно хватит на все хотелки, даже если не борзеть и большую часть отдать родителям. А еще можно будет сделать профессиональную фотосессию, чтобы в статьях о ней были симпатичные фотографии. И в соцсети тоже давно пора обновить профиль.
Тут Вера спохватилась, что торчит в ванной уже слишком долго. Бережно уложила мягкий живот в трусы, повыше натянула джинсы и намочила понарошку руки. А то Света еще подумает, что она свинья: сидела долго на унитазе и даже руки не вымыла.
Когда она вышла из ванной, руки Свету не интересовали. Она как раз заканчивала красить глаза голубой подводкой, стоя у окна с карманным зеркальцем, в котором попеременно отражался то один, то другой глаз. Видимо, она была недовольна симметричностью, потому что ватных палочек-стрел с голубыми наконечниками на подоконнике скопилась целая горка. Каждое утро Света делала новый безумный макияж с блестками, розовой помадой или яркими стрелками и не терпела никакой критики по качеству исполнения. Вера не красилась вообще, так как не могла сделать идеально, а никак по-другому ее не устраивало. Света в этом плане была явно либеральнее. Ежедневно она наполняла их общую комнату отдушками дешевой косметики из перехода. Так пахло в бабушкином ящике трюмо. Пудрой, лавандой из мешочков от моли и чем-то еще неуловимым. Старостью? Если она пахнет. В любом случае Веру запах раздражал, а вспоминать бабушку всуе было как-то неловко.
Света готовилась к выходу в свет не просто так. После завтрака открытие этапа по рапиду, а значит, между рядами будет сновать неуловимый фотограф. В основном он делает общие кадры столов, запруженных разноцветными детьми, чтобы спонсоры видели мероприятие проходит, деньги украдены не все. Индивидуально снимают только лидеров дня, и Света твердо была намерена оказаться в их числе. Вера же терпеть не могла скопления народных масс. От гама болела голова, а от духоты она начинала потеть и стесняться мокрых пятен на одежде, естественно потея от этого еще больше.
В толпе хорошо делать только одно наблюдать. Так Вера обычно коротала время в дороге или в очереди. Ее интересовало, как люди двигаются, как отвечают на приветствия, открывают рот широко или, наоборот, еле-еле, когда разговаривают. По выражению лица человека она пыталась понять, какой у него характер, чем он занимается, рад он или расстроен. Чаще всего ответа ни на один вопрос найти не удавалось, но от этого процесс наблюдения не терял очков. Особенно интересно было наблюдать за девочками своего возраста или старше. Когда такая девочка заходила в маршрутку, Вера вся как-то подтягивалась, пытаясь показать себя с лучшей стороны на случай, если объект наблюдения тоже захочет стать наблюдателем. Вера пыталась понять, как живется этим девочкам с самими собой так же ненавистно сложно? Но девочки не подавали ответных признаков отчаяния. Может, потому, что Вера не подавала их первой.
Из интересного о девочках они постоянно что-то в себе поправляли: разглаживали челку, одергивали одежду, собирали или распускали волосы. Один раз в школе Вера так долго смотрела, как одноклассница Лера то задирает, то опускает рукава своей кофты, что тоже стала так делать. Только для Леры это имело смысл, ведь, внезапно задирая рукав, она демонстрировала миру тонкое запястье и предплечье в белом пухе волос. В случае Веры появлялась просто рука в черных длинных волосах. Тогда она попробовала брить их, но стало только хуже на месте тонких волосков появились черные пеньки. В общем, фокус не удался, а привычка задирать рукава осталась.