У поворота к дому Ибдиша Дарро проехался каблуком по дерьму, наваленному на мостовой каким-то псом или его хозяином, и чуть не упал. Злобные выкрики и угрозы эхом звенели из тупика. Один голос принадлежал Алис.
В конце тупиковая улица чуть расширялась, образуя круг не шире театральных подмостков, подпертый четырехэтажками сплошной, без единого прохода, застройки. Войти и выйти отсюда можно было только с улицы или через Ибдишев двор, а жена Ибдиша уже заперла калитку, не желая впускать нелады Алис к себе домой. Сестра стояла на кособоком крыльце, сжав кулаки. Лицо темнело от бешенства или от напряжения. Синий плащ, рыхлый малый, поставив ногу на первую ступеньку, поднимал обнаженный меч. Соседи и детвора глазели с окон и крыш на эту спонтанную бойцовую арену.
Че за херня? проорал Дарро, стараясь отвлечь взгляд мечника от сестры. А ну отошел от нее!
Стражник повернулся. Три длинных кровавых царапины у него на шее говорили, что Алис уже дала отпор. Даже когда он шагнул вперед, Дарро внимательно слушал не топочут ли сзади ноги, а то и копыта. Одного человека можно угомонить. Целый патруль никак.
Не твое дело, заговорил блюститель порядка, но что-то не то у него было с покроем мундира. Форма неопрятно, мешковато болталась. Я Таннен Гехарт, из городской, мать твою, стражи. Эта подлюга будет задержана за воровство не то прямо здесь перережу глотку, и мне вообще плевать чью. Не заткнешь свой рыбий рот, прошнурую и тебя заодно!
У стражника пропал пояс. Вот откуда его необычный вид.
Дарро подступал наискось, посматривая за острием меча противника.
Раз ты стражник, то где твой свисток?
Не твоя забота, мудак.
Дарро сменил угол сближения.
Раз ты стражник, то где твой служебный значок?
Кое-кто его спер, сказал страж, махнув назад свободной рукой. Дарро не взглянул на Алис и мельком. Не хотел, чтобы юнец держал ее на примете. Два быстрых шага, и дистанции будет достаточно, чтобы нанести или словить удар. Сталь оружие посерьезней, но за спиной стражника стояла Алис. Будто услыхав мысли Дарро, тот выставил меч на изготовку.
А я вот вижу одно, сказал Дарро, как малолетний пухлячок в карнавальном костюмчике напал на девушку вполовину меньше себя. Как-то это неправильно, сдается мне.
Страж облизал губы. Взгляд метнулся из стороны в сторону. Дарро ждал, что юнец повернется или отступит, но недооценил парня. Атака обрушилась без предупреждения, противник только сдвинул лодыжку. Меч, подкрепляемый всем весом стражника, описал скупую дугу к шее Дарро, и тот вскинул дубинку наперерез, еще не осознав, что отражает удар. Металл прорубил в дереве светлую засечку.
Стражник пронесся мимо, затем развернулся. Алис и ступени к калитке Ибдиша сейчас оказались за Дарро, а враг стоял между ним и свободной улицей. Могло показаться, что атака провалилась, но Дарро прекрасно понимал, что его перехитрили и обошли.
Стражник, конечно же, тоже.
Мне на тебя вот настолечко похер, приятель, фыркнул страж, и с губ его слетел плевок. Но эта сучара
Какими словами он бы ни собирался закончить, их оборвал сырой шлепок. Пятно, бурое, как сама грязь, сползло по боку стражника, и Дарро попятился от вони. Кто-то опорожнил на улицу ночной горшок. Кто-то с четким глазомером.
Кто это сделал? завопил на окна стражник. Первый ехидный смешок за собой обрушил лавину хохота. Дарро не опускал дубинку. Кровоточили ободранные костяшки пальцев. Он и не понял, когда их ободрал. Юнец опять закричал: Кто не уважает городскую охрану?
Из верхнего окна дугой изогнулась длинная янтарная струя, плеща рядом со стражником, но не касаясь его. Следом за ней вторая, под другим углом.
После этого улица превратилась в оборотную сторону сортирного очка. Алис и Дарро отступили к железным прутьям калитки, пока безликое Долгогорье демонстрировало одинокому стражнику, кем считает его и тех, кому он служит. Отгоняемый назад, страж в последний раз посмотрел на Дарро, затем повернулся и зашагал восвояси, пока желание оросить его нечистотами не распространилось за предел тупика. Вонь стояла ужасная, но и давясь ею, Дарро не удержался от смеха. Сзади раскатывались завывания Ибдиша, тот разорялся: кто из них, дохлятин, собирается отмывать его улицу? Дарро повернулся к своей ныне единственной сестре:
Что все это значит?
Она замешкалась, как бы подыскивая слова, а потом залилась слезами.
Привалившись к подоконнику, Дарро размазывал по костяшкам жгучее снадобье и заодно высматривал грядущие неприятности. Пока не наступившие. Задним умом он выстраивал план побега, если из-за угла с огнем и мечом выйдет стража. Хотя, может быть, все обойдется.
Сама не верю, что разревелась, сказала Алис. Она сидела на темном столе, толкая туда-сюда кошелек бледной женщины, будто кошка игралась с дохлым тараканом. Надо же, прям у всех на виду.
Ничего тут стыдного нет, сказал Дарро. Булыжники едва не окрасили твоей кровью. Взаправду. Хорошо, кто-то придумал окрасить их кое-чем позабавнее. Такое приключение любого бы выбило из колеи.
К твоему приходу со мной ничего не случилось. А уж ты ему бы навешал.
Возможно.
Навешал-навешал, утвердительно подытожила Алис. Вот такой вот она уродилась. Заявляла по жизни, что мир устроен так, как ей хочется, а потом отстаивала свою правоту, покуда боги ей не уступят.
Ну хоть с Оррелом-то ты перестанешь работать?
Он хороший щипач.
Он ловкий щипач. Хороший не стал бы наглеть и посылать свою блоху на городского стражника.
Ошибку допустила я. И перекладывать ни на кого не буду.
Тогда ты уже толковей его. Главное, не говори, что с ним шпехаешься.
Гримаса отвращения убедила его сильнее любых отрицаний.
Хорошо, сказал Дарро. Ты еще слишком юная.
Не тебе об этом судить.
Я твой брат.
Ты не я. Кому позволено решать, так это мне.
А кому лететь сломя голову, чтоб тебя не выпотрошили, как форель, так это мне.
Тебя никто не заставлял.
Дарро закрыл баночку с мазью и в свете скорого заката оценил свои раны. Багрянец небес падал на красноту раздраженной плоти. Если от гноя не начнется жар, то царапины зарастут и забудутся к концу недели.
И то правда. Но ведь в следующий раз будет то же самое, а мне помирать неохота.
Она ерзнула, придвигаясь к брату. В глазах стояла серьезность. Такой взгляд у нее был с рождения, но в последний год в нем проявлялась и глубина. Скоро сестренка повзрослеет. И поумнеет надеялся, но не слишком верил Дарро.
Постараюсь не вляпываться.
Нет. Твое «постараюсь» слабей ветерка, сказал он. Сойтись на том, что достаточно делать как прежде, но лучше, бестолково. Это не приведет ни к чему. Разберись, в чем именно ты оплошала, и придумай правило, чтобы больше такого не повторять. Какое-нибудь несложное. Например: когда ты провернула тычку, пятьдесят шагов гляди только вниз и вперед. Проще некуда, зато тебя перестанет подмывать оглянуться.
Ладно.
Считай до пятидесяти, наказал Дарро.
Пятьдесят шагов, принято, согласилась Алис.
Брало сомнение, воспользуется ли сестра этим советом. Если да, то лишним он не окажется. В один прекрасный день может даже спасет от смерти. Но чем больше об этом твердить, тем меньше она будет слушать.
За окном, далеко на севере, где в город втекала река, серебрилась тонкая полоска. Вода сияла под лучами заката. Пора бы надыбать еды. Сейчас пекарни отдадут черствый хлеб по два медяка за буханку. По Речному Порту и Зеленой Горке до сих пор натянуты праздничные палатки. А возле Храма жрецы, наверно, еще раздают мешочки с пшеницей и рисом. Впрочем, про запас имелось вяленое мясо, и у Дарро были другие, неотложные дела.
Алис откинулась на спину и поводила пальцами вслед за стайкой скворцов, вихрем порхавших над водой перед тем, как устроиться отдыхать до зари. Затем она негромко заговорила:
Ночевать в спальном общажнике будет небезопасно.
Хорошо, что она это осознавала.
Иди домой.
Там меня будут искать. Разреши остаться здесь. Про твою комнату никто не знает. Ты их постоянно меняешь.
Эту я не меняю, и здесь тебе нельзя ночевать.
Пожалуйста?
Сестренка, которую в детстве Дарро таскал на закорках, взяла в руки его опухшую ладонь. В груди зашевелилось раздражение, а может, любовь или и то и другое. Дарро забрал у нее кошелек.
Ступай к Тетке Шипихе, сказал он. Пускай она тебя спрячет, пока все не сплывет по течению.
Алис кашлянула хохотком:
За меня-то с чего ей впрягаться?
Он пересчитал свои десять чеканных серебреников и вложил половину Алис в ладони.
Остальное придержу. Мне тоже надо есть.
Она собиралась спросить, где брат раздобыл так много, и Дарро покачал головой прежде, чем вопрос прозвучал. На мордашке Алис отразился стыд захотелось стереть его, сгладить кончиками пальцев. Пусть бы она оставалась той хохотушкой, как раньше, когда Дарро был ее теперешних лет. Пусть время сожрало б все на свете но не ее.
Прости, извинилась она.
Поосторожнее там, сказал он на прощанье.
После ухода сестры Дарро немного посидел в одиночку. С вечернего света облезала позолота, чуть потрескивал, коробился дом. Летний зной ослабил хватку на горле Китамара, и легкий северный бриз принес сосновый запах, разбавляя вонь конского навоза, собачьего и людского дерьма.
Этажом ниже вернулась домой старуха, что нищенствовала на реке с миской для подаяний. Как обычно, она без умолку болтала сама с собой. Наверху на свои места взбирались девчонки, платившие медяк в неделю за ночевку на голой крыше. Под ними у Дарро скрипел потолок. С улицы долетали резкие, грубые возгласы. Чей-то хохот, чей-то крик. Негромким звукам до его окна не достать. Рука самую малость побаливала.
Вот, значит, все, что он нажил. И пока играет по чужим правилам, лучшему не бывать. Бледная женщина и человек в шрамах, актер с пауком на ладони, синие плащи, красные плащи: любой из них видел в Дарро бойца-наемника из самого что ни на есть Долгогорья лихого, сильного, способного выжить и отстоять свою семью. Пока не поймает неудачный отскок клинка или не возьмет свое возраст. Все остальные пути он перед собою волей-неволей отрезал.
С неохотой Дарро опять полез в свою схронку. Вынул гнилой, почерневший огрызок свечи и вернулся к столу. Закрыл ставни, чтобы снизу не мешали отсветы факелов, а сверху отсветы звезд.
Через пару ударов кресалом искра запалила черный фитиль. Из какой бы нити его ни сплели, фитиль этот занимался мгновенно. Точечное желтое пламя вытянулось и тут же отскочило назад, скругляясь в зрачок.
Пахучий, чадящий дым сгустился в струйки, и эти струйки переплетались друг с другом, подхватывая дуновение чего-то, помимо воздуха. Темнота медленно сворачивалась, уплотнялась. На сей раз то была не бледная женщина; теперь возник человек с лицом, залатанным шрамами.
Минуту оба молчали. Залатанный невесело улыбнулся.
Ты оборвал ее на полуслове.
И за это искренне извиняюсь. Чрезвычайное происшествие. Семейное.
Кроме тебя, у нас вообще-то есть и другие заботы. Прямо сейчас с нами в усадьбе сто человек, и каждый из них поважнее тебя. Мы не приходим по вызову, когда тебе вздумается.
На мгновение Дарро показалось, что ему дадут отворот за откровенное нахальство убежал к Алис, а после зажигает свечу. Отчасти он даже надеялся, что так и будет.
Простите, произнес Дарро, будто даже не думал никого обманывать. Я не побеспокоил бы вас, когда б меня не выдернули на улицу посреди нерешенного дела. Кажется, она упоминала про женщину с Медного Берега, которая тоже ведет поиски ножа?
Человек в шрамах прищурился, а Дарро ждал, сердце ускоренно билось. Неужели его уже поймали на полулжи?
Через минуту залатанный молвил:
Верно. И эта женщина очень опасна.
«А все мы нет?» подумал Дарро, но ничего не сказал.
4
О Тетке Шипихе дети узнавали из своих первых сказок. По ранним преданиям, мать Шипихи жила во времена, когда народ инлисков, еще не укоренившись, кочевал за стадами, а отец был богом злокозненного озорства. Про нее сочинили сотню историй. Как Тетка Шипиха украла у солнца огонь. Как Тетка Шипиха спрятала за лунным ликом гончих собак Барота. А как-то раз она превратилась в овода и ужалила насмерть наследника из враждебного племени. Все эти легенды Алис переслушала в тех или иных вариациях, перевидала в коротких забавных пьесках на университетской сцене Притечья, а песенки напевала сама, когда была малявкой.
Настоящего имени той, что нарекла себя и свою бандитскую сеть в честь сказочной хитруньи, не знал никто. Да никто и не хотел дознаваться. Для Долгогорья Тетка Шипиха была негласной градоначальницей. Если ты попал в безвыходное положение, то в конце определенного переулка имелась определенная дверца, куда мог обратиться любой местный инлиск. Постучись, поведай о своих нуждах и просунь денежку в щель между дверью и каменным порогом.
И может статься, потом к тебе подойдет человек, который предоставит желанную вещь или услугу. Или же человек вернет монету обратно и попросит больше к Тетке Шипихе не приходить. А возможно, случится нечто совсем иное. Долгогорцы могли обращаться к Шипихе за помощью до тех пор, пока проситель брал риск получить на свое прошенье ответ. Тетка Шипиха вполне способна была защитить Долгогорье от ханчей, но была непредсказуема. Привлекать ее внимание было все равно что бросать кости, и всякий, кто против нее выступал, заканчивал отвратительно.
Объяснив закрытой дверце свою ситуацию, Алис подобранной на улице палочкой пропихнула через порог один серебреник и стала ждать. Долгое время казалось, будто ничего не произойдет. Она уже начала размышлять, где лучше без опаски перекантоваться, пока люди Тетки Шипихи ее не найдут, но раздался продирающий скрежет, и дверь распахнулась.
Поманивший Алис мужчина был едва не меньше ее ростом, зато вширь с конские плечи. По шее змеился шрам, исчезая под воротником.
Идем со мной, сказал он. Алис поглядела вдоль улицы, не шибко понимая, что рассчитывала увидеть, затем двинулась за ним. Сперва по темным лестницам с гладко шлифованными за века ступенями. Потом перекрестками кирпичных коридоров под долгогорской твердью. Дважды коротышка приветствовал встречных пустолицых людей натолкнись на улице, Алис отошла б от таких. Здесь она им кивала. Разумно было проявлять вежливость.
Коротышка добрался до коридора, пересеченного железной цепью. Пропуская Алис вперед, он приспустил цепь, затем натянул снова. Зазвучали голоса разговор женщин. Коротышка прошмыгнул мимо Алис и открыл незаметную дверцу, заводя в длинное помещение с низкими потолками. Полдюжины девушек, может, парой лет старше ее, и три женщины, существенно старше, сидели или лежали на деревянных лавочках. Свет давали лишь три свечи на жестяных подставках. Коротышка положил руку на плечо Алис.
Она гостья, не работница, произнес он. Обращайтесь как со своей, только без клиентов.
Одна из немолодых кивнула. Коротышка потрепал Алис, как собаку, с которой сумел подружиться.
У нас будешь в сохранности, сказал ей. Здесь безопасней, чем снаружи. Нынче по улицам бродят боги.
Где-то между ее второй ночью и третьим днем в этом тайном лабиринте под городом явился окровавленный человек. Алис утратила связь с рассветами и закатами, не говоря о переменчивых погодных явлениях дожде, ветре и туманной дымке, собирающейся над рекой. Другие девицы и женщины то болтали, то спали, уходя и приходя по расписанию, которое Алис постичь не могла, а расспрашивать не собиралась. По именам они друг дружку не звали, обходились даже без домашних прозваний, какие неизбежно используют люди, живущие вместе. Алис относила это на свой счет доверительную близость не следует выказывать перед незнакомцами. Она отдавала должное этому их посланию и, в свою очередь, не раскрывала себя.