Шон рассказывал Элизабет про Лондон больше, чем она узнавала из писем матери. Он говорил, что женская добровольная служба это не просто женщины, которые заняты благотворительностью, как думала тетушка Эйлин. Они не пекут пирожные и не пьют утром кофе, а выходят на улицы, ищут тела среди развалин, кормят и одевают бедняков. Он показывал статьи в газетах про эвакуацию и приемные семьи для детей. Некоторые семьи оказались настолько бедными и так плохо следили за детьми, что дети спали на полу и заросли вшами. Женщины-добровольцы, в жизни не видевшие такой нищеты, должны помогать таким детям.
Шон рассуждал о героизме с горящими глазами. Элизабет не стала говорить ему, что уж кто-кто, а ее мама никогда в жизни не станет заниматься столь низменными делами, как выведение вшей. Было так непривычно и неожиданно слушать поток его красноречия, что Элизабет молчала, чувствуя себя польщенной.
Шон-старший начинал ворчать, когда слышал от сына подобные истории:
В этой стране, знаешь ли, тоже многие занимаются благотворительностью
А рассказы про обучение женщин военному делу его насмешили.
Да у нас были женщины-солдаты задолго до Британии! Как ты думаешь, чем занималась графиня Маркевич?[9]
Когда Шон-младший стал рассказывать Элизабет, как мальчишки его возраста и даже моложе вступали в армию сотни мальчишек в день, тысячи за несколько недель, Шон-старший окончательно потерял терпение:
Господи Иисусе, я бы вздохнул с облегчением, если бы ты сам наконец вступил в армию! А не расписывал бы здесь, какие они там все герои!
Эйлин, занятая штопкой очередной вещи из огромного мешка возле ее кресла, подняла глаза и попыталась предупредить ссору:
Шон, да оставь ты парня в покое! Он всего лишь хвалит людей, которые стараются защитить свою страну. Разве мы бы не поступили точно так же? Хвала Господу, что нам не приходится этого делать. Вот и все, что он имел в виду.
Надеюсь, он имел в виду именно это! ответил Шон.
* * *
В первый день мая сестра Бонавентура прошлась по всем классам в монастыре, чтобы проверить алтари Девы Марии, которой посвящался месяц май. Украсить алтарь перед Ее статуей это проявление любви и дочернего уважения к нашей Небесной Матери. Те, кто жил в деревне, принесли колокольчики и примулы, повсюду постелили свежие белые салфетки и поставили чистые вазочки. Сестра Бонавентура осталась очень довольна результатами проверки. Когда она выходила из класса, милая англичанка-беженка, жившая в семье ОКоннор, открыла для нее двери.
Дитя, ты здесь уже обжилась?
Да, сестра, ответила девочка, покрываясь румянцем от смущения.
Сестра Бонавентура потрепала ее по голове и с удовольствием подумала, что появление в школе ребенка-протестанта никаких проблем не вызвало. Хорошо, что она согласилась.
* * *
В первый день мая Эйлин получила письмо от Вайолет, в котором лежала десятишиллинговая купюра: деньги на подарки для Элизабет и Эшлинг, которые родились с разницей всего в десять дней.
Эйлин с грустью подумала, что каждый год посылала дочке Вайолет какой-нибудь подарочек, и вот впервые Вайолет вспомнила про Эшлинг. Должно быть, благодаря письмам Элизабет. Оставалось надеяться, что она не просила мать о подарке слишком прямо.
Здесь ничего не возможно купить, так что, пожалуйста, купи что-нибудь сама, написала Вайолет. В Лондоне полный хаос. Я рада, что меня не взяли в WAAF, теперь приняли закон, запрещающий оттуда увольняться как и мужчины, женщины будут служить до окончания войны. Всех заставили зарегистрироваться для мобилизации. Меня могут отправить куда-нибудь в неимоверную глушь, на военный завод за городом. Джордж служит в ARP[10] и по ночам дежурит.
Похоже, он и его сослуживцы воспринимают службу как игру и ведут себя как мальчишки. Иногда он приводит к завтраку каких-то ужасных, совершенно невоспитанных типов.
На этой неделе норму сыра по карточкам урезали до одной унции Только представь себе, одна унция на неделю! Одежды ни у кого нет, мы живем как нищие, потому что все в дефиците.
С твоей стороны было очень великодушно согласиться присмотреть за нашей Элизабет. И благодаря тебе она так часто нам пишет. У тебя наверняка много уходит на марки, так что я не обижусь, если она будет писать пореже. Джордж тоже благодарен тебе и невероятно впечатлен тем, что ты взяла к себе совершенно чужую девочку. Впрочем, он не понимает, что такое кровное братство школы Святого Марка и через что нам пришлось пройти.
Еще раз спасибо тебе, дорогая.
Твоя ВайолетДа уж, как обычно, вспомнила кровное братство, чтобы облегчить свою совесть, и даже не подумала об открытке или письме для дочки. Эйлин знала, что на этом вопрос с днем рождения Элизабет закрыт. Единственной дочери Вайолет исполняется одиннадцать лет в чужой стране, а из дома ни слова поздравлений не прислали.
* * *
В первый день мая молодая сестра Хелен, учительница Донала, написала записку его матери. Мальчик заливался краской, сильно волновался и начинал задыхаться, когда ему задавали вопрос. Возможно, его астма не до конца излечена? Не следует ли снова поговорить с доктором? А вдруг что-то в классной комнате спровоцировало приступ? Сестра Хелен упомянула, что малыш очень любознательный и так печально видеть, что приступы удушья мешают ему учиться. Запечатав письмо в конверт, она положила его в сумку Донала.
Сестра, вы про меня написали? покраснел он.
Донал, про тебя я ничего плохого не сказала. Я написала твоей маме, что ты один из самых прилежных мальчиков в классе.
Довольный Донал еще сильнее залился краской и прикусил губу от восторга.
* * *
В первый день мая Морин получила письмо из больницы в Дублине: если она удовлетворительно сдаст экзамены, то сможет поступить на учебу. Морин написала Берне Линч записку, поскольку встречаться им запретили. Однако Берна уже нашла себе новых друзей и ничего не ответила. Морин решила, что ей все равно. Следующие шесть недель она будет пахать как лошадь, чтобы успешно сдать экзамены.
А еще в первый день мая Эшлинг и Элизабет пришли после школы в лавку к отцу, чтобы попросить его зайти домой на минутку, маманя хочет с ним поговорить.
Ну и как я пойду домой? сердито спросил Шон. В лавке кто останется? Мой сын-балбес, видимо, решил, что слишком хорош для такой работы. Я его с ланча не видел
Маманя велела привести тебя во что бы то ни стало! заявила Эшлинг, открывая заднюю дверь.
Она заболела, что ли? разозлился Шон.
Он отпихнул Эшлинг, и та отпрянула в сторону.
Нет, дядюшка Шон, она не заболела, сидит за своим столом в гостиной, но сказала, что это важно.
Тогда передайте ей, что, раз это так важно, она может прийти сюда сама! прорычал он.
Она сказала «во что бы то ни стало»! пропищала Эшлинг.
Шон одним движением стянул с себя палевый пиджак, снял с гвоздя куртку и вышел за дверь, бросив через плечо:
Вы двое, а ну брысь оттуда! Мне и так забот хватает, еще сломаете там что-нибудь!
Он повесил на дверь табличку «Вернусь через пять минут». Джемми, его единственный помощник на сегодня, тупо посмотрел на хозяина. Джемми и в голову не пришло, что его могут оставить приглядеть за лавкой. Он вышел на улицу и стал терпеливо ждать.
Девчонки тоже заторопились домой и пришли как раз вовремя, чтобы услышать новости: Шон-младший уехал в Дублин дневным автобусом. Вечером он сядет на паром в Холихед. Он заявил мамане, что если они попытаются его вернуть, то он снова сбежит. Они не могут запретить ему делать то, чего хотят все, воевать!
Да пусть катится! взревел Шон. Скатертью дорога! Пусть проваливает ко всем чертям и вечно горит в аду!
Глава 5
Элизабет, сама не зная почему, не стала писать матери об отъезде Шона. Рассказывать о несчастьях и ссорах в доме ОКонноров казалось как-то нечестно, словно сплетни разносить. В любом случае она не знала бы, что написать. При всем желании тому, кто не жил здесь, не объяснишь, каково это. Как дядюшка Шон стал три или четыре вечера в неделю уходить к Махерам и возвращаться домой очень поздно, хлопая дверями и напевая «The Soldiers Song»[11].
А бывало, что все шло тихо и мирно, но стоило кому-нибудь упомянуть войну, или карточки, или нападение Германии на Россию, и на лице дядюшки Шона появлялась гримаса, похожая на смех, но он не смеялся, а издавал какие-то жуткие звуки. И говорил что-то вроде: «Ну конечно, у союзников теперь никаких проблем! Ведь на их стороне воюет бравый Шон ОКоннор из Килгаррета! Он уже настоящий вояка, ему осенью целых восемнадцать лет исполнится! Уж он-то поможет генералам с военной стратегией»
От Шона-младшего не пришло ни весточки. Постепенно Эйлин перестала выглядывать в окно в надежде увидеть, как он выходит из автобуса. Пегги уже не ставила на стол тарелку для Шона и даже вынесла его стул из столовой. Комната Шона потихоньку превратилась в кладовку: туда стали складывать все ненужное. Однажды Пегги назвала ее кладовкой, и в тот же день Эйлин навела там порядок, убрала вещи в другие места и во всеуслышание заявила, что это комната Шона, о чем всем следовало бы помнить.
Впрочем, вскоре там снова образовалась кладовка. Никто больше не спрашивал, есть ли весточки. Элизабет попросила тетушку Эйлин не устраивать для нее день рождения, ведь дома его никогда не праздновали. Тетушка Эйлин обняла ее и заплакала, уткнувшись лицом в тонкие светлые волосы.
Ты такая славная девчушка, повторяла она. Ты и вправду такая славная
А день рождения Эшлинг, через десять дней, твердо решили отпраздновать. Прошло уже ровно четыре недели с отъезда Шона. Эшлинг сказала отцу, что пригласит шесть девочек из класса на чай, маманя разрешила. Будут игры и торт. Если он собирается им все испортить и будет вести себя, как отец Берны Линч на одном из ее дней рождения, если он заставит их за него краснеть, то пусть лучше уходит к Махерам пораньше и не возвращается, пока праздник не закончится.
Услышав такой ультиматум, Элизабет задрожала, но оказалось, что Эшлинг правильно сделала. Дядюшка Шон продолжал язвить и смеяться тем ужасным смехом, но перестал кричать и хлопать дверями, и от него больше не несло тем запахом, который ударял в нос, если входить к Махерам через заднюю дверь.
К тому времени, когда Морин получила аттестат, все более-менее вернулось на круги своя, чтобы можно было устроить настоящий семейный праздник. Замечания Шона о том, что теперь Морин старшая в семье, пропускали мимо ушей. Даже Донал ничего не сказал, хотя обычно понимал все буквально и цеплялся к любому неверному слову. Все семейство ОКоннор отправилось в Дублин, чтобы помочь Морин обустроиться на новом месте, все, кроме Пегги и Ниам. Перед отъездом Эйлин надавала Пегги столько указаний и предупреждений, что Шон не выдержал и рассмеялся:
Ты ее просто по рукам и ногам связала, она же шагу ступить не сможет!
Ты ведь знаешь, какая она бестолочь! неосмотрительно вырвалось у Эйлин. Если я не застращаю ее гневом Господним, она перекувыркается с половиной Килгаррета. У нас и так забот полон рот, не хватало еще, чтобы Пегги к весне в подоле принесла!
Последнее замечание весьма озадачило Эшлинг и Элизабет.
В Дублин они поехали в кузове грузовика, где были установлены сиденья. Донал сидел в кабине вместе с папаней и мистером Мориарти, который согласился их подвезти. Тому требовалось съездить в Дублин за лекарствами для аптеки, поэтому бензин он получил без проблем. В Ирландии тоже ввели карточную систему, но все же попроще, чем в Лондоне, где даже молоко и яйца выдавали по карточкам, как писала дочери Вайолет. Мама теперь работала бухгалтером на военном заводе и не могла сказать, где именно, на случай если немцы прочитают письмо, прилетят и сбросят бомбы на завод. Жаль, что нельзя показать письмо Шону, он бы очень обрадовался таким новостям.
Грузовик, спотыкаясь на кочках, покатился по дороге из Уиклоу, а справа засинело море.
Вон там твой дом, Элизабет, сказала Эйлин и, заметив, что девочка никак не отреагировала, поспешно добавила: Я имею в виду, твой настоящий дом.
На этот раз Элизабет улыбнулась.
Миссис Мориарти, тепло укутанная, сидела в кузове вместе с двумя дочерями, которые ехали поступать в ту же больницу. Сегодня вечером обе семьи отправят трех дочерей в школу медсестер и познакомятся с монахинями, которые там преподают. Затем Мориарти поедут к родственникам в Блэкрок, а ОКонноры останутся в Дун-Лэаре в пансионе, на котором неплохо зарабатывала двоюродная сестра Эйлин Гретта. ОКонноры везли с собой яйца, масло, ветчину и курицу более чем достаточно, чтобы оплатить одну ночевку для шестерых в двух комнатах. Гретта пришла в восторг от деревенской еды и не единожды намекала, что они даже могли бы продавать ей продукты и получать неплохую прибыль, поскольку многие, кто уезжал на пароме, очень хотели бы провезти немного лишнего через пролив. Говорили, что тушки больших индеек провозят в Англию, завернув в одеяло и баюкая, под видом младенцев: таможенники не особо хотели совать нос в свертки с младенцами.
Эйлин не хотела связываться с торговлей на черном рынке, но была рада оплатить проживание продуктами.
Больница, где будет учиться Морин, выглядела весьма неприветливо. Элизабет подумала, что это страшное место, а Эшлинг сказала, что там хуже, чем в школе. Но им велели перестать сутулиться, а также вести себя прилично и не привлекать внимания окружающих.
Все принялись прощаться. Морин получила наказ писать домой каждую неделю. Эйлин выдала ей одиннадцать конвертов с марками, которых должно хватить до рождественских каникул. Сестры Мориарти тоже попрощались. Донал уже чуть не плакал. Имон хотел сбежать оттуда поскорее. Шон закончил прощание на официальной ноте:
Всегда тяжело отпускать из гнезда первого птенчика, но такова жизнь.
Монахиням и всем остальным эта фраза понравилась, и они потихоньку зашевелились.
Да, это наша первая дочка, улетающая из гнезда, твердо заявила Эйлин монахине, которая отвечала за студенческое общежитие.
Все наконец вышли и стали рассаживаться на свои места в грузовике.
Миссис Мориарти плакала и сморкалась в платок. Элизабет вдруг наклонилась к ней:
У вас, случайно, нет родни в Корке?
От столь неожиданного вопроса слезы тут же высохли.
Нет А почему ты спрашиваешь?
Ну просто примерно год назад, по дороге сюда, я познакомилась в поезде с другой миссис Мориарти, которая ехала в Корк к сыну и невестке Я впервые слышала такую фамилию вот и подумала, раз в Ирландии чуть ли не все друг другу родственники Элизабет запнулась, и все уставились на нее, ведь раньше она ничего подобного не говорила.
Теперь ты разговариваешь совсем как мы! засмеялась Эшлинг.
Боже правый, придется выбить это из тебя побыстрее, прежде чем война закончится! воскликнула Эйлин.
* * *
Вайолет встала с постели как раз в тот момент, когда стукнула входная дверь: Джордж вернулся с ночной смены. Все еще сонная, она натянула сиреневый халат, причесалась и пошлепала вниз, чтобы поставить чайник.
Как прошла ночь? спросила она.
Муж выглядел изможденным и очень старым. Лет на пятнадцать старше своих сорока двух.
Нормально, ответил он.
В каком смысле? В смысле, что ты отвечал за тушение и пожаров не случилось или пожары начались и ты их потушил?
Да нет, я в убежище дежурил, устало сказал он.
И что ты там делал-то? Вайолет прислонилась к раковине. Ты никогда не рассказываешь, что происходит на этих ваших дежурствах.
Ну, мы ведь с тобой были в убежищах. А дежурные в них следят за порядком.
То есть просто заводят и выводят людей?
Примерно так
Как проводники в поезде? В ее голосе проскользнула высокая нотка разочарования.
Тут гораздо опаснее! обиделся он.