А тем временем Сэм всё что-то двигал, открывал, закрывал всё какие-то дверцы, шкатулки, наливал, подносил, и увлечённо при этом болтал с Джоном обо всём подряд, пока Мэри, стоя у стеллажа с недешёвыми и редкими изданиями, желанно изъяснялась с очередным успешно зашедшим клиентом. А Сэм всё говорил и говорил, не позволяя уже почти совсем отогревшемуся и изрядно захмелевшему аспиранту концентрироваться и заострять своё внимание на чём-то одном.
Вот вы говорите Джон, что ничего подобного вы в своей жизни никогда не пробовали. А я вам отвечу вы правы, вы абсолютно верны, ведь все эти специи, которые вас так хорошенько поразили и отогрели, их вы, поверьте, их вы днём с огнём не сыщете. Их, знаете, однажды из дальней экспедиции привёз мой брат Том. Вы только представьте себе, он уже целых два раза был в Ост-Индии. Ой, чего он там только не видывал, чего он нам только оттуда не привозил, в образе какого-то щедрого болтливого купца, Сэм, даже можно смело сказать, порхал возле извечно насупленного Джона, который в свою очередь, ещё будучи первокурсником, сразу уцепился и впоследствии стал даже копировать тот поверхностный образ своего учёного кумира, воспринимая всю его нелюдимость, как изначально правильный и бесспорно ему подходящий стиль. А Сэм продолжал изворачиваться, он то садился, что-то рассказывая, глядя Джону прямо в глаза, то тут же срывался с места и задумчиво подвисал в образе романтика, устремившись на мгновение куда-то вдаль или на какой-нибудь предмет интерьера, коих в их холле было представлено огромное множество. Одни только картины чего стоили, ведь некоторые из них, невольно встречая посетителей, в основном это были портреты известных лиц, они, встречая гостей, восхищали их с самого порога. А пройдя несколько вглубь, там, помимо прочих картин, в точности передающих сюжет многих исторических сражений, там также можно было заприметить стоящих в натуральную величину тевтонских рыцарей, точнее их металлические доспехи. Весь этот интерьер, совместно с видом из окна и тлеющими поленьями в неторопливом камине, всё это тепло склоняло буквально каждого исключительно к плавным уютным настроениям с неизбежными размышлениями в комфортном кругу среди точно таких же людей, что также сидят за этим чайным столом. Всё было до такой степени талантливо продумано до мелочей, что сидя в этом, словно бы волшебном месте, никому и ни о чём не хотелось думать, разве что о радушии хозяев этого оазиса. Сэм продолжал улыбаться и говорить, а простуда ваша, Мистер Уайт, он словно бы добрый волшебник замер с чашкой в руках, простуда, Мистер Уайт, она у вас точно уже была, но при помощи этого чая, специй, портера и бренди, она, испугавшись, поверьте, уже убежала прочь!
Да я как-то это, замешкался Джон, начавший уже окончательно согреваться под воздействием регулярного хозяйского чая и бренди, я-то это, так-то не пью. Ну, я в смысле, мне это толком то не то что не доводилось, просто дел много. Ну, елозил Джон. В нём временами, то как-то оживал, то вновь умолкал тот самый юноша, что категорически опасался внешней жизни, ну, так иногда эль выпиваем, а так-то я всё больше в учёбе, ну вы знаете, в науке всё.
Знаете, Мистер Роут, понизив тон, как-то внезапно серьёзно и вдумчиво остановился и замер в вполоборота с наполненным стаканом в руках. Он вперился на мгновение в сюжет картины «Падение Константинополя», а затем продолжил, знаете Джон, на этом Свете, вероятно, они таковые и есть эти самые истин, да правила. Вот вы говорите, что всё своё основное время вы кладёте на плаху обучения, причём учёба ваша вполне конкретного и обозначенного толка, когда, наверное, даже любая цель пребывания человека здесь, на этом Свете, заведомо, обусловлена лишь одной, лишь единой истиной, а имя этой истины учёба. И каждое человеческое проявление здесь, то есть, жизнь от самого рождения и до надгробной плиты, она ведь абсолютно каждому всем и всегда велит учиться, и раз за разом человеку всегда день ото дня приходиться делать что-то впервые: жить, бить, любить
Да, да, конечно! вроде бы мягко, но всё же как-то язвительно, по-семейному вернулась в общую беседу Миссис Роут, выпивать, я полагаю, это действо также находится в этом твоём сакральном списке!
Именно Мэри! Именно! Учиться нужно и жить, и умирать! Сэм театрально, словно бы на подмостках загорелся и тут же поник в трауре, затем он вновь, скорее чем за секунду воспрял, повернулся в восхищении, хлопнул по плечу звонкого рыцаря со шпагой, что стоял подле, и торжествуя, Сэм протянул всем заранее уже налитые напитки, ну и выпивать, конечно, в том же самом списке! Давайте выпьем! Мэри украдкой блеснула взглядом и продолжила свою тематическую оппозицию:
Ну чего ты несёшь? Причём тут учиться, пить и умирать? А? А вы пейте, пейте Мистер Уайт! Вам надо, вам необходимо! от её уговоров, от её тёплого взгляда и адресной улыбки, Джон никак не мог удержаться, и тут же он беспрекословно последовал всем её указаниям, пейте, закусывайте, чай пейте, мёд вон кушайте, крекер, орешки, вам надо, Мистер Уайт!
Джон, ваше здоровье! Сэм за компанию в очередной раз пригубил и продолжил, поймав на себе, как показалось Джону, взгляд тревожного семейного вулкана, учиться.., многозначительно он сгримасничал и причмокнул, я сейчас вам объясню. Понимаете, само слово учиться, оно как правило, ну так уж повелось, оно у всех и каждого вызывает, ну скажем, весьма скучные ассоциации. А на самом деле, учиться необходимо, и любить, и жить, и умирать. Не смотрите на меня так, знаете, умирать тоже надо уметь! Я вот тоже сегодня, знаете ли, учусь. И учусь я совершенно новому искусству! на лице Мэри и также Джона показался немой вопрос, а чего вы так замерли то? Сегодня я постигаю искусство выпивать едва ли за полдень!
Тьфу ты! Шут вы гороховый! Мэри в порыве недовольства привстала из-за стола и надменно удалилась. Складывалось такое впечатление, опять же, это был взгляд со стороны, и это был взгляд Джона, ему казалось, что не ровен час и лодка семейного счастья Роут распрощается с терпеливой гладью и вот-вот налетит на рифы.
Мистер Уайт, прошу вас, не обращайте внимания на наши семейные колкости, а точнее даже будет сказать, на наши партнёрские и рабочие недовольства. Давайте выпьем! Сэм всё чаще и чаще подливал малоопытному в этих делах Джону, понимаете, в чём дело, мой брат Том, от которого так млеют все дамы и подруги моей Мэри, он владеет небольшим ломбардом и некоторые, уж действительно ценные, с культурной и творческой точки зрения, они иногда проходят через мои руки. На днях, буквально намедни, Сэм как-то жалостно и специально громче обычного принялся рассказывать историю, в общем, дело было так. Честно вам сказать Джон, я увидел произведение искусства. Вы даже представить себе не можете, какой красоты, какой строгости и какой символичности был тот предмет. Это были настоящие пружинные, настольные, а точные каминные часы. И в чём тут вся соль раздора? Одна из подруг Мэри, да, конечно, она является полноценным членом нашего салона, она захотела их себе, эти часы. Просто так мол, как игрушку, как каприз праздной покупки, а часы, извините, это вещь серьёзная, а тем более такие. Вот мы и повздорили.
Сэм всё подливал, жестикулировал и эмоционально топтался на месте. Он, импульсивно рассказывая подпитому аспиранту все тонкости этой истории, отъявленно опирался на тему научной точности, важности, вызывая, тем самым, у Джона какую-то солидарность. Джону уже не терпелось увидеть из-за чего, собственно, весь сыр бор то и разгорелся, но Мистер Роут будто бы специально оттягивал этот момент. Они снова присели, выпили, а в воздухе всё сильней продолжала накаляться атмосфера, одновременно и семейного раздора, Мэри, маяча меж книжных полок, заметно реагировала на речи мужа, и также возрастал азарт интереса Джона к этим самым каминным часам. Часы вещь, конечно, не дешёвая, но как позже выяснилось, очень красивая. В какой-то момент на заднем фоне расслабленного сознания Джона что-то брякнуло, в комнате был уж явно заметен некий порыв негодования, Мэри едва ли решилась активировать свой эмоциональный гейзер, как Сэм встал, подошёл к шкафчику и, наконец, вынул это яблоко раздора. Он поставил часы на стэйшн. Повисла нелепая тишина, в которой Джон, заранее уже напичканный трепетом, наконец, увидел их и замер, словно поражённый. На прямоугольной мраморной подставке, резной громадой с внутренним серпантином находилась как бы скалистая основа из чёрного дерева, из кратера которой, с самого её низа тянулась ввысь древняя крепость, в центре которой и был сам круг римского циферблата. А вокруг той крепости, как ей и полагается, рос и вился виноград, изображённый также тонко и реалистично, как и множество оконцев, что выглядывали из филигранной каменной кладки. Крепость была очень таинственна и масштабна, и весь её магизм заключался в тянущихся ввысь мелких и крупных башенок, сплочённых воедино. И весь этот древний ампир, восходящий из резной воронки чёрного дерева, он словно бы из подземелья произрастал чётким контрастом, выполненный из скандинавской белой сосны с прямыми светло-коричневыми прожилками, среди которых гармонично и вписался белый циферблат с двумя чёрными резными стрелками.
Простите, простите, пожалуйста, сызнова начал говорить Джон с заметно пересохшим горлом, Мистер Роут, позвольте узнать, мне это очень, мне это чрезвычайно важно. Ответьте пожалуйста, а я, я достоин, по вашему мнению, данного предмета искусства? Подождите, это не всё, он словно бы под дурманом был одержим, он был потрясён до растерянности. И не дождавшись ответа Мистера Роут, хоть и минуло всего лишь несколько секунд, Джон в том же тумане обратился к Миссис Роут, Мэри, Миссис Роут, простите меня, пожалуйста. Вы не обидитесь, не обозлитесь на меня, если я дам совершенно другую цену и ваша подруга не сможет заиметь себе эти каминные часы?
О нет, нет, что вы, она настолько плавно это произнесла, что Джон окончательно покраснел от предвкушения восторга, вы, Мистер Уайт, вы для нас всегда желанный гость.
Сэм же продолжал, молча стоять рядом, с хитрецой поглядывая на эту сцену. И буквально через минуту Мистер Уайт дошёл до точки кипения и его понесло:
Мистер Роут, Джон смело достал свой кошелёк, вот эта цена будет удовлетворительна? Сэм демонстративно выждал ещё несколько секунд, зная, что это не предел, нет, Мистер Роут! Вот, вот эта цена будет достаточной? Джон добавил ещё одну золотую монету.
Вполне, Мистер Уайт!
Сэм на этот раз был невероятно краток, но был он эмоционально звучен. Разделяя восторг Джона, он тем временем украдкой вновь налил два стакана бренди и продолжил плавно тесниться рядом, пока эксцентричный Джон, вместе с деньгами оставлял не столь уже важный ему список литературы. Джон в порыве радости и какой-то совершенно сумасбродной благодарности схватил стакан и разом осушил его до дна, чем и вызвал удивление на лицах хозяев. И на такой вот счастливой ноте, он искренне попрощался и окрылённый отправился домой, естественно не забыв оставить свой адрес для доставки. Его вымокшая ещё с утра одежда теперь была суха и приятна, да и вообще после такого удачного визита, всё вокруг виделось ему совершенным и цветным.
И что это было? Мэри тихонько подошла со спины к мужу, который неприметно стоял у окна и, сливаясь с внезапной тишиной провожал взглядом отдаляющийся восторженный шаг Джона.
Дорогая, сделай, пожалуйста, мне чаю, Сэм повернулся, и вид его был уж очень усталый, фуф, не могу! Этот чёртов алкоголь меня когда-нибудь доконает.
Зачем он нам? Ведь не в часах же дело?
Да, конечно, не в часах!
А в чём тогда хитрость? Что ты там опять придумал, объясни?
Странные эти англичане, живут вроде на острове, есть флот, а стало быть, хорошо у них развита торговля, но странным образом в их существе откуда-то берётся не дюжая чопорность, какой-то удивительно нерасторопный консерватизм появляется. И знаешь, пока этот консерватизм будет в них жить, то нам можно будет легко применять свои торговые приёмчики, чуждые им. Ну, да правда пить с ними приходиться, а особенно с некоторыми, это да. А студент этот, аспирант Джон, он знаешь, мне тут намедни рассказали одни не особо бедные студенты Тринити-колледжа, тоже не по трезвому делу, в общем, рассказали, что этот самый Джон является неким негласным куратором одного профессора, а он в свою очередь, профессор этот, он личность весьма интересная, а главное перспективная.
Ну, ты опять? Ты же прекрасно знаешь, проходили уже, что среди всей этой элиты, у которой вместо мозгов одни формулы да законодательства в голове, что среди них редко встретится какой-нибудь мот, и также среди этой всей образованной вереницы, знаешь, редко бывают те, кто способен думать земными потребностями, и уж тем более страстями. Они-то, конечно, имеются и всегда они, знаешь, будут в достатке, но опять же, не каждый из них является представителем нужной нам финансовой и статусной прослойки.
Мэри, дорогая, во-первых, ну вот чуть шире раздвинь свою логическую цепь, а во-вторых, будь добра, сделай мне ещё чаю. Следи за мыслью, Сэм и Мэри с уходом клиента словно бы перевоплотились в людей совершенно иного толка, говорили они теперь друг с другом мягко, полюбовно и абсолютно не приправляя свой диалог ни колкостями, ни привычными для большинства изуверствами. Они походили на изменчивый по форме тандем хитрых профессионалов, вот смотри Мэри, сколько мы уже в Кембридже? Года три? Всё всегда не может быть в идеале, это ты и сама знаешь. Любая, даже самая совершенная структура однажды может пойти ко дну.
И откуда ты такой умный свалился на мою голову? Мэри исключительно с любовью и долей гордости ласково присела рядом с мужем, и кокетливо играючись, стала касаться своим тоненьким пальцем его щеки, уха и округлого лица.
Ммм, не перебивай!
У-угу! словно бы домашняя кошечка, она на всё реагировала одним мягким и нежным тоном.
Во-первых, сколько верёвочке не виться, а повесить всех всё равно можно. Это я к тому, что насколько идеальна не была бы наша схема с ломбардом, всё равно не стоит злоупотреблять фортуной. Да, весь наш товар проходит через шлифовку и там нигде не остаётся ни одной гравировки, также товар всюду получает какие-то да изменения, и в цвете, и в форме, и даже то, что весь краденый товар не местный, всё равно, рано или поздно должен настать предел. Я не говорю, что у нас в деле что-то как-то не так, нет, просто мне кажется, что ты не будешь против, если мы в скором времени таки переедем в Лондон?
В Лондон?
Думаю, пора нам расширяться. Там нам будет и выгодней и безопасней заниматься делом, так как у нас будет существовать уже несколько филиалов ломбарда в разных крупных городах.
А во-вторых?
А во-вторых, моя дорогая, чем мне собственно и приглянулся то этот недотёпа Мистер Уайт. Он весьма близок с профессором Мистером Исааком Ньютоном, а он в свою очередь, как учёный состоит в членстве Королевского сообщества. Да, сам он предельно нелюдим, но в Английском Королевском сообществе не все такие. И главное, этот самый Джон, он рано или поздно, так или иначе, он однозначно будет иметь контакты среди того столичного бомонда, пусть и учёного. Как ни крути, а Лондон есть Лондон, да и к тому же у всего того учёного окружения наверняка же имеются светские жёны, которым также будет интересен наш эксклюзивный товар. Знаешь, а на счёт учёных, там среди них, это я тебе в качестве примера, там есть один самый не занудный учёный, его знают все это Роберт Гук. Да, да, тот самый, один из архитекторов современного Лондона, а теперь он ещё является и председателем Королевского того общества, а это же ведь совершенно другой уровень!
Мэри невероятно воодушевилась такой идеей, её восторг уже заранее искрился золотом, и также немного граничил со страхом, но до новых вершин оставалось ещё порядком времени. А пока глаза её блестели, и она порхала по холлу, готовясь к приёму вечерних гостей.
Сэм, знаешь, вот единственное что жаль, так это часы. Продали и теперь время не в зале, не на глазах, суета её резко возросла, когда она заглянула в подсобку и узнала который час, ой, ой, ё-ёй! Этот зимний английский день это какое-то мгновение! Так! Мистер Роут! Вы или помогайте или
Я в уголок присяду лучше. А часы, знаешь ли, это был некий тест на преданность и глубину этого аспиранта.
Ты хоть что-нибудь делаешь в этой жизни просто так? По крайней мере, без двойного тройного умысла, без подтекста? А? ёрничала Мэра. И судя по её тону, становилось ясно, что эти самые вопросы давно уж имели риторический характер, ой, да кому я это говорю?
Вот ты представь дорогая, Сэм устало и несколько вальяжно уселся в кресло и как-то туманно молвил, представь, ты берёшь и готовишь мне вкуснейшую паэлию, причём со всевозможными моллюсками, мидиями там, и в подарок мне ещё бутылку хереса даёшь. И да, случается это всё не в самом начале нашего с тобой знакомства, а скажем, ну где-нибудь тут около нашего времени.