Что есть, то есть. Это вы точно подметили, подтвердил я доводы сказительницы. Сам не раз попадал в такие же истории и становился их свидетелем.
После этого случая Яков затаился, стал тише воды, ниже травы. Но дамоклов меч уже завис над его головой. Дальнейшие события развивались как в голливудском вестерне. Теперь на авансцену детективного романа вышла тайная зазноба нашего героя Полина. Знаешь, милок, на самом деле эта женщина была сравнима разве что с Салтычихой, а в жестокости даже не уступала ей.
Неужто той самой помещицы, известной садистки и серийной убийцы своих подданных, крестьян?
О, ты ещё не знаешь, на что она была способна. Послушай сюда, коль тебе интересно.
Приклеилась Полина к Якову не случайно. С самого начала у неё были далеко идущие планы, причём на годы вперёд. Подметила она как-то своего пришлого узурпатора здесь, в Логе. Видит: мужик вроде нехилый, при деньгах не пропадать же добру. Ну и давай его охмурять, свои телеса в нужное место по расчёту подставлять. Так и снюхались, как собаки. А то, что у неё одна корысть была в голове, это уже потом выяснилось.
Молва по деревне, знамо, быстрее ветра летит, особенно если на язык бабе зацепится. Взаправду говорю. Так и здесь вышло.
Слышь, Нюрка, шепнула как-то на ушко соседке одна из них. Свет в окошке у Якова чавой-то третий день горит и всё не гаснет. Его самого вроде не видно, а лампа даже ночью светит. К чему бы это, электричество жечь? Небогаты, поди.
А тебе какое дело?
Интересно больно. Как бы чего не случилось.
Хватит сплетни распускать, иди лучше Зойку свою подои. Слышишь, мычит, молоком мается.
Так я ведь уже подоила её.
Всё равно иди. Нечем заняться, что ли?
И молва, что Яков с Полиной у себя чертей водят, которые огнём балуют, поджечь всё хотят, поползла по деревне. А на самом деле в доме том вот что творилось.
Ну что, муженёк, завела разговор Полина после вечернего чаепития, пора карты вскрывать.
Какие ещё карты? удивился Яков, слегка взопревший от выпитой за ужином водки.
А то не знаешь. Сколько времени живём душа в душу, а вещички-то порознь! Несправедливо это.
О чём ты, в толк не возьму.
Порядок в доме навожу я, участок не хуже, чем у других, содержу, а имущество на доченек твоих, что у первой жёнушки околачиваются, оформлено. Надо порядок в документах наводить. Без этого нельзя. А то крякнешь, не дай бог, и что мне потом, голой с протянутой рукой по свету ходить?
А с чего это я крякну? Силёнок пока хватает.
Крякнешь, крякнешь. Вот увидишь. Даже не заикайся.
И накинула на него верёвку бельевую. Стала руки-ноги опутывать, к стулу притягивать, носок в рот на всякий случай засунула, чтобы звуков не издавал. Гром-баба отроду была, не каждый мужик отвертится.
Поначалу Яков сопротивлялся как мог, вертелся, мычал, брыкался, а потом затих. Видит, дело-то безвыходное, в скором времени удавка на шее может затянуться. Глазами сверкает, слезу пускает, на колени опуститься пытается. А верёвка-то сильно скручена, не продохнуть.
Полина тем временем подбоченилась и твердит своё, рожу корчит:
Подпишешь, сволочь лагерная, документ на меня или так сгинешь? Я женщина серьёзная, со мной шутить не надо.
Он мотает головой из стороны в сторону: жалко нажитое, а по сути наворованное. Кошки на сердце когтями скребут, болью отдают.
Видит Полина, что Яков не собирается ей ни в чём уступать, отыскала в чулане удлинитель с лампой пятисотваттной, подключила к сети и возле головы его подвесила. Жжёт лампа, мозги плавятся, гарью отдают. Яков мычит в муках, сознание то и дело теряет.
Это жаровня адская за дела твои в наказание, ухмыляется Полина. Будешь меня вечно помнить. Если подпишешь бумагу, гляди, смилостивлюсь, живым можешь остаться.
Не соглашается Яков на её условия, терпит из последних сил, а потом вообще сознание теряет, голову набок опускает, признаков жизни не подаёт. Полина на какое-то время передых ему даёт и снова всё сначала повторяет.
Так целых три дня прошло, всё для Полины безрезультатно. «Что же делать?» думает она и достаёт из запасников уксус неразведённый. Насильно вливает его в рот Якову до тех пор, пока он пеной не исходит, и только потом от своих злодеяний успокаивается, млеет, радостью на сердце исходит.
Участковый потом, конечно, на место происшествия наведался, даже расследование кое-какое провёл, но дело это до логического конца не довёл. И висит оно с тех пор в загашниках милицейских, людям на смех, иным на поругание, родным, что есть, на сострадание.
* * *
В окно дома настойчиво постучали.
Баб Таня! крикнули снаружи. Открывай скорее. Заливает.
Татьяна Осиповна подскочила и бросилась к дверям.
Это мои пришли наведать, послышался её голос из сеней, и тут же зажёгся свет.
От ярких лучей на душе сразу же стало теплее.
И я пойду, пожалуй, крикнул ей вдогонку.
Баба Таня запротестовала:
На дворе дождь. Куда идтить собрался в такую погоду? Промокнешь до нитки. У меня заночуешь
Ода матери
(необыкновенный урок русского языка)
День матери уходит своими корнями в глубину веков и празднуется во многих странах мира.
Неожиданно прозвучал школьный звонок. Все детишки, от мала до велика, стремглав бросились в свои классы. Только что оголтело бесновавшийся двор, выдававший на-гора непотребные децибелы шума, моментально опустел и замер. Одновременно кабинет русского языка, в котором после перемены должен был заниматься седьмой «А», наполнился жужжанием юрких пацанов и девчат.
Лариска! вопил Женька, стараясь перекричать остальных. Домашку сделала?
Девочка молча кивнула головой в знак согласия.
Дай списать.
Ещё чего! не задумываясь, ответила она и высунула язык. Самому надо головой думать. Чужие мысли списывать каждый дурак может.
А я после уроков тебе мороженое куплю. Эскимо на палочке. Пойдёт?
Крем-брюле ещё куда ни шло. Но после уроков у меня времени не будет. Так что делай сам. Ты же у нас умный.
У, жадина! А ещё соседкой называешься. Да с такими, как ты, надо знаешь что?
Что? ехидно переспросила Лариска, повертела пальцем у виска, заткнула уши ладонями и стала повторять домашнее задание.
Ладно, проехали.
И Женька, больше не обращая внимания на девочку, стал приставать с аналогичным вопросом к другой однокласснице.
Через некоторое время дверь кабинета тихо отворилась, и в класс вошла учительница Зинаида Петровна. Она многозначительно прошла к столу, поздоровалась, жестом руки усадила всех на место и строго спросила:
Кто сегодня дежурный?
Ну я, поднялся из-за парты на галёрке долговязый подросток.
Опять Макаров? Я так и думала. Почему доска не готова к уроку?