У Тетки запестрило в глазах и в душе. От белолицей мешковатой фигуры пахло хозяином, голос у нее был тоже знакомый, хозяйский, но бывали минуты, когда Тетку мучили сомнения, и тогда она готова была бежать от пестрой фигуры и лаять. Новое место, веерообразный огонек, запах, метаморфоза, случившаяся с хозяином, все это вселяло в нее неопределенный страх и предчувствие, что она непременно встретится с каким-нибудь ужасом, вроде толстой рожи с хвостом вместо носа. А тут еще где-то за стеной далеко играла ненавистная музыка и слышался временами непонятный рев. Одно только и успокаивало ее это невозмутимость Федора Тимофеича. Он преспокойно дремал под табуретом и не открывал глаз, даже когда двигался табурет.
Тетка, ничего не понимая, подошла к его рукам; он поцеловал ее в голову и положил рядом с Федором Тимофеичем. Засим наступили потемки Тетка топталась по коту, царапала стенки чемодана и от ужаса не могла произнести ни звука, а чемодан покачивался, как на волнах, и дрожал
А вот и я! громко крикнул хозяин. А вот и я!
Тетка почувствовала, что после этого крика чемодан ударился о что-то твердое и перестал качаться. Послышался громкий густой рев: по ком-то хлопали, и этот кто-то, вероятно рожа с хвостом вместо носа, ревел и хохотал так громко, что задрожали замочки у чемодана. В ответ на рев раздался пронзительный, визгливый смех хозяина, каким он никогда не смеялся дома (рев и хлопанье это звуки который производит публика в зрительном зале, реагирующуя на цирковые представления, но сидящая в чемодане Каштанка об этом не знает и представляет себя бог знает что).
Тятька! крикнул детский голос. А ведь это Каштанка!
Каштанка и есть! подтвердил пьяненький, дребезжащий тенорок. Каштанка! Федюшка, это, накажи бог, Каштанка! Фюйть!
Кто-то на галерее свистнул, и два голоса, один детский, другой мужской, громко позвали:
Каштанка! Каштанка!
Тетка вздрогнула и посмотрела туда, где кричали. Два лица: одно волосатое, пьяное и ухмыляющееся, другое пухлое, краснощекое и испуганное (описание лиц бывших хозяев Каштанки, умело примененный прием остранения), ударили по ее глазам, как раньше ударил яркий свет Она вспомнила, упала со стула и забилась на песке, потом вскочила и с радостным визгом бросилась к этим лицам. Раздался оглушительный рев, пронизанный насквозь свистками и пронзительным детским криком:
схожим образом применяется прием остранения у Виктора Пелевина в романе «Чапаев и Пустота».
Петр Пустота выписывается из психбольницы, однако, хотя действие происходит в конце 20-го века, сам Петр продолжает жить в эпоху гражданской войны, и все, что он видит, описано глазами его субличности поэта из 20-х годов. Это дает мощный художественный эффект.
Сев на лавку напротив невидимого памятника, я закурил сигаретку с коротким желтым мундштуком, которой меня любезно угостил сидевший рядом офицер в какой-то опереточной форме (такой Петр видит форму офицеров 90-х). Сигаретка сгорела быстро, как бикфордов шнур, оставив у меня во рту легкий привкус селитры (сигареты конца 20 века совсем не ровням сигаретам начала 20-го).
В моем кармане было несколько мятых купюр по виду они мало отличались от памятных мне радужных думских сотен, но были значительно меньше по размеру. Еще на вокзале я выяснил, что хватит этого на один обед в недорогом ресторане. Довольно долго я сидел на лавке, размышляя, как быть. Уже начинало темнеть, и на крышах знакомых домов (их было довольно много вокруг) зажигались огромные
электрические надписи на каком-то диком воляпюке «SAMSUNG», «OCA-CO A»,
«OLBI». В этом городе мне совершенно некуда было идти; я чувствовал себя персом,
по непонятной причине прибежавшим из Марафона в Афины.
А знаете ли вы, милостивый государь, что это такое, когда некуда больше идти?
тихо пробормотал я, глядя на горящие в небе слова, и засмеялся, вспомнив женщину-Мармеладова из «Музыкальной Табакерки».
И вдруг мне стало совершенно ясно, что делать дальше.
Встав со скамейки, я перешел дорогу, остановился на краю тротуара и поднял руку, чтобы остановить какое-нибудь авто. Почти сразу же возле меня затормозила дребезжащая машина каплеобразной формы, вся забрызганная снежной грязью. За ее рулем сидел бородатый господин, чем-то напомнивший мне графа Толстого вот только борода у него была немного куцей.
Вам куда? спросил господин.
Знаете, сказал я, я не помню точного адреса, но мне нужно место, которое называется «Музыкальная табакерка». Кафе. Где-то тут неподалеку вниз по бульвару
и налево. Недалеко от Никитских Ворот.
Что, на Герцена?
Я пожал плечами.
Не слышал про такое кафе, сказал бородатый господин. Наверно, недавно
открылось?
Почему, сказал я, довольно давно.
Десять тысяч, сказал господин. Деньги вперед.
Открыв дверь, я сел на сиденье рядом с ним. Машина тронулась с места. Я украдкой поглядел на него. На нем был странного вида пиджак, покроем напоминавший
военный френч вроде тех, что любило носить большевистское начальство, но сшитый
из какого-то либерального клетчатого сукна. (пиджак конца двадцатого века)
У вас хороший автомобиль, сказал я.
Ему явно польстили мои слова.
Сейчас уже старый, ответил он, а после войны лучше «Победы» машины в мире не было.
После войны? переспросил я.
Ну, конечно, не все время после войны, сказал он, но лет пять точно. А сей-
час развалили все к гребаной матери. Поэтому коммунисты к власти и пришли.
Только не надо о политике, сказал я, я в ней абсолютно не смыслю и все время путаюсь.
. <>
Я потянул на себя дверь. За ней открылся короткий коридор, увешанный тяжелыми шубами и пальто; в его конце была неожиданно грубая стальная дверь. Навстречу
мне поднялся с табурета похожий на преступника человек в канареечном пиджаке с
золотыми пуговицами; в руке у него была странного вида телефонная трубка с оборванным проводом, от которого оставался кусок длиной не более дюйма (сотовый телефон с антенной времен 90-х, Петр никогда его не видел). Я готов был поклясться, что за секунду перед тем, как встать мне навстречу, он говорил в эту трубку, от возбуждения покачивая ногой, причем держал ее неправильно так, что обрывок провода был вверху. Эта трогательная детская способность полностью погружаться в свои фантазии, совершенно необычная для такого громилы, заставила меня испытать к нему нечто вроде симпатии.
У нас вход только для членов клуба, сказал он.
Слушайте, сказал я, я тут совсем недавно был с двумя приятелями, помните?
Вас еще прикладом в пах ударили.
На недобром лице канареечного господина проступили усталость и отвращение (усталость и отвращение также относится к приему остранения, редко кто из людей наблюдателен, и видит истинное выражение на лице).
Помните? переспросил я.
Помню, сказал он. Но ведь мы уже заплатили.
Я не за деньгами, ответил я. Мне бы хотелось просто посидеть у вас. Поверьте
Канареечный господин вымученно улыбнулся, открыл стальную дверь, за которой
висела бархатная штора, откинул ее, и я вошел в полутемный зал.
Образы создается описаниями, упоминаниями деталей, предметов, эпитетов. Образы создаются путем сложных ассоциативных связей, выстраиваемых между этими образами.
Далее, несколько приемов хорошей прозы для затравки
несколько приемов хорошей прозы для затравки
Прием Алиса в норе
уровень сложности 7
Эта глава достаточно сложна, если рассматривать ее на фоне остальных, можете пропустить ее и перейти к следующим главам
Сложно объяснить как работают некоторые приемы, но этот прием вы найдете более чем в половине произведений. Алиса в норе прием очень распространенный. Особенно часто он используется в начале произведений. Цель его создать иллюзию реальности текста. То, чего прежде всего, добиваются все писатели. Сделать так, чтобы читатель перестал воспринимать текст как текст, а стал воспринимать его как реальность, погрузился в него настолько, что забыл о самом себе. Это можно сравнить с действием, когда вы смотрите фильм и забываете обо всем, и даже больше когда вы сами становитесь участником фильма. Именно это: возможность погрузить читателя в действие, отличает великого писателя от графомана
И дело здесь не в хитросплетениях сюжета, хотя и в этом тоже, и не только в умении создать интересного героя но и в умении интересно и захватывающе описывать реальность, творить мир. Делают это 1) предметным рядом 2) подробностями, о которых я писал и еще другими способами
Итак, прием Алиса в норе.
Заключается в том, что герой произведения в начале произведения входит куда-то, в какое-либо помещение (дом, нору, хижину, здание) или выходит из него. Это то, что делает Алиса в книге «Алиса в стране чудес» бежит за чудесным кроликом и падает в нору и попадает в другой сказочный мир.