По хребту Яны прокатилась ледяная волна. Они стояли посреди опустевшей, усыпанной цветами улицы. Двое не до конца умерших людей и запертое в тело енота, бесконечно уставшее от чужих проблем существо.
Хвост процессии практически скрылся из виду. Дымное марево тонкого места между мирами почти рассеялось, и свежий, пахнущий подступающим дождём ветер прочистил мозги.
Игната ждёт вечное заключение в квартале самоубийц. Потому что в этот раз без помощи ему не выбраться. Потому что он даже не станет пытаться. Не оставит её здесь. Снова. Это читалось в кривящихся уголках его губ, в упрямо вздёрнутом подбородке, в нежно сжимающих её предплечье пальцах.
Он готов ради неё провести вечность в клетке, а она? Боится прожить короткую человеческую жизнь в искалеченном теле?
Яна вцепилась в рукав Игната и сорвалась с места.
Хвост процессии был ещё виден. Небо за спиной ворчало далёкими раскатами грома, звон гитарных струн тонул в рёве ветра, отдаляясь слишком быстро. Они бежали, едва касаясь ногами мостовой. Практически летели. Но процессия, словно в дурном сне, только отдалялась.
Первые капли дождя упали на разгорячённую кожу, почти обжигая, руша марево перехода.
Они опоздали. Замерли посреди пустынной улицы, растерянно прижимаясь друг к другу. Дождь хлынул стеной. Злые ледяные струи дробно колотили по крышам, хлестали по ссутуленным спинам. Яна глядела на их намертво переплетённые пальцы и гадала, пустят ли её жить в квартал самоубийц, когда сердце там, в реальности, перестанет биться.
Цокот когтей по мостовой Яна различила даже сквозь шум ливня. Ной, мокрый и взъерошенный, приближался медленно и неотвратимо. Пухлое серое тельце больше не казалось нелепым. Сквозь чёрные бусины глаз на Яну смотрело что-то древнее и неподкупное.
Время вышло.
Яна неосознанно шагнула вперёд, заступая еноту дорогу.
Нет! Игнат ещё жив.
Надолго ли? енот сощурил глаза и склонил голову набок. Он оставил себе только один путь к спасению твоё пробуждение. Кто откачает этого запертого в квартире дурака, если ты решила остаться здесь? Забившись в раковину и старательно прячась от своего прошлого.
Игнат за её спиной напрягся. Яна прижалась к нему, то ли пытаясь удержать от необдуманных действий, то ли ища утешения.
Где-то там, по ту сторону границы, он боролся за жизнь. Где-то там лежало её безвольное, истыканное иголками тело.
Яна крепко зажмурилась. Губы, сухие и горячие, коротко тронули её лоб. Игнат бережно, но настойчиво выпутал ладонь из её пальцев.
Яна слышала отдаляющиеся шаги. Тяжёлые и уверенные. Раскалывающие землю между ними бездонной пропастью.
Она кусала губы и упрямо стискивала горящие веки. К шагам прибавился цокот когтей. Ветер свистел в водосточных трубах. Рокотала приближающаяся гроза. В ушах шумел пульс.
Яна жмурилась и вслушивалась. Искала. Набиралась сил, чтобы заглянуть в старательно запертый уголок сознания.
Звук был робким и коротким. Он мелькнул на грани слышимости и скрылся.
Яна впилась ногтями в ладонь. Писк повторился. Рваный. Нарастающий. Дублирующий ритм её сердца. Шкалящий. Набирающий обороты. Заполняющий собой всё.
Писк приборов опутал сознание, дёрнул в темноту.
Он всегда был рядом. Звучал лейтмотивом в её снах, бился на уголке сознания во время видений. Тело, уставшее лежать мёртвым грузом, тянуло назад. Сопротивлялось лишь упрямое сознание.
Писк и темнота заполнили собой всё. Накрыли колпаком, отрезая рокот грома, порывистый свист ветра и шаги. Тяжёлые, усталые человека. Когтистые, бодрые енота.
Наконец-то. Передай ей, что это тело мне не нравится. Пусть в следующий раз так не облажается.
Яна не слышала не могла слышать ворчливый голос бывшего напарника.
Боль накрыла её резко, заставив задохнуться. Спину выгнуло дугой. Больничные датчики заголосили, призывая медицинский персонал.
Реальность встретила болью в каждой клеточке, удушающим запахом лекарств и единственной бьющейся в голове мыслью. Успеть. Объяснить налетевшим врачам, что спасать нужно не её.
В конце концов, все свадебные клятвы они уже нарушили не позволили смерти себя разлучить. Осталось не позволить сделать это жизни.
Тыковка
Автор: Ирина Захарова (Irynne)
Это кто?! маг недоумённо смотрел на создание в платье непонятного цвета, собирающее цветы на лугу перед холмом.
Моя Тыковка, выдохнул дракон, с нежностью глядя в ту же сторону.
Роб, старина маг аккуратно подбирал слова, ну никак я не ожидал! Через твои лапы столько красоток прошло! А тут на тебе!
Он снова посмотрел на луг. Невысокая толстушка с копной рыжих курчавых волос подняла лицо от букета, улыбнулась широким ртом, отчего её пухлые щёки стали похожи на два сочных персика, и помахала букетом дракону с магом.
Маг и дракон дружили с незапамятных времён. Правда, о дружбе этой никто не знал. Маг славился своей мудростью, и к нему обращались за советом правители не только людей, но гномов, эльфов и даже огров. Он стремился поддерживать и сохранять шаткий баланс между народами, чьи интересы постоянно пересекались и сталкивались. Огры вытаптывали лужайки с колокольчиками, на которых эльфы пасли своих единорогов, гномы в поисках сокровищ забирались так глубоко, что будили в дальних пещерах дряхлых огров, отправившихся на покой, а эльфы раздражали всех занудством, правилами и высокомерием. В незапамятные времена в руках у эльфов, а точнее, на пальце у их правителя, наисветлейшего Сириниэна, оказалось незатейливое серебряное колечко с ярким синим камнем. Маг покопался в своём хранилище свитков и нашёл в одном из них описание подобного кольца, о котором, помимо прочего, сообщалось, что носить его может только чистый сердцем и помыслами, а своего владельца и тех, кого он искренне любит, кольцо оберегает и защищает от тёмных чар. Маг сообщил об этом Сириниэну и вскоре очень пожалел. Наисветлейший тут же объявил себя ещё и наичистейшим, наичестнейшим и наи-бог-его-знает-ещё-каким. Однако правителя вскорости поразила непонятная хворь, уродливые корки покрыли его лицо и руки, кольцо пришлось снять, а трон передать наследникам. С тех пор кольцо хранилось под хрустальным колпаком в тронном зале эльфийского дворца. Видимо, правители и без кольца на пальце были уверены в собственной безупречности.
Огры (да и не только они) в совершенство эльфов верить отказывались. А лет двадцать назад взаимная неприязнь двух народов по непонятным причинам переросла в открытую вражду. То и дело то одна сторона, то другая грозилась войной. Маг пытался разузнать, что же произошло, но безуспешно. Огры на все расспросы реагировали воинственными криками и размахивали оружием, эльфы молчали, гордо и холодно поджимая губы.
Дракона, получившего от мага имя Робин, на самом деле звали, конечно, иначе, но драконьи имена слишком сложны для произношения. Робин быстро превратился в Роба и не возражал против панибратства со стороны мага.
Дракона ненавидели и боялись и люди, и огры, и эльфы, и прочие народы и народцы. Да, все эти истории про драконов правда. И летал Роб неплохо, и огнём плюнуть мог, и дань брал девицами на выданье. Хотя на самом деле девицы Робина не привлекали. Все эти слёзы, всхлипывания, визги он терпеть не мог. Но так уж повелось, что раз в три года ужасный дракон, изрыгая пламя, прилетает к городу, жители выводят за ворота красавицу, он её подхватывает и уносит, чтобы отобедать в тихом и укромном месте.
Тихое и укромное место у дракона было. Он давно облюбовал зелёную теснину в горах, где обустроил пещерку. А вот человечину он не любил, предпочитая дичь либо рыбу, которую с удовольствием ловил в местных озёрах, иногда ради забавы пугая рыбаков и показывая им из воды спинной гребень или хвост.
Девиц Робин хорошенько запугивал, рыча, вращая глазами и рассыпая из пасти искры, брал с них клятву молчать до гроба о том, что с ними было (а если бы и проговорились, никто бы не поверил), и уносил через море в соседнее королевство, где красотки быстренько устраивали свою жизнь, тем более что мешочек с монетами внимательный Робин всегда вручал каждой пленнице перед расставанием.
Так ему удавалось сохранять традицию уже много лет. Горожане терпели, боялись, изредка роптали, выбирали красоток и искали рыцаря, который решился бы убить дракона. Робину пришлось троих покалечить, а одного довести до заикания, после чего смельчаки перестали ему докучать. Маг знал, что девицы не идут на жаркое, но легенду об ужасном драконе всячески поддерживал. Должен же быть кто-то, кого боятся все, от людей до огров.
И вот что-то пошло не так. Увидев старого приятеля на пороге пещеры, маг был удивлён. Во-первых, Робин улыбался, и улыбка была блаженной и глуповатой, несмотря на огромные клыки. Маг уже и забыл о том, что драконы умеют улыбаться.
Во-вторых, в пещере появились связанные чьими-то заботливыми руками коврики, на грубо сколоченном столе лежала вышитая салфеточка, на которой высилась горка чистой посуды, а в дальнем углу, где на звериных шкурах любил отдыхать дракон, белела подушка.
Причина перемен собирала цветы на лугу у подножия холма. Рыжая и кругленькая, как тыковка. Так её Робин и назвал «моя Тыковка».
Как же тебя угораздило? озадаченно поинтересовался маг, глядя на блаженную морду дракона.
Тыковка, не уходи далеко! прорычал тот в сторону толстушки и повернулся к магу. Как Ну, вот так получилось.
Они устроились на склоне холма: дракон по-кошачьи сложил перед мордой лапы, маг вытянулся на траве, опёрся на локоть и приготовился слушать.
Рыбу я ловил в Лох-Лейне. Долго ловил, потом ел долго. Разморило, решил заночевать в лесу. Там у озера хороший лес, большой. Мох мягкий, и люди не шастают. Беспокойные они, люди, дракон вздохнул и продолжил: Ну, прилёг в глубине леса, на поляне, да и заснул. Долго спал, а сквозь сон чую щекотно. То на лапе, то сбоку. То стряхну это что-то, то оттолкну А проснулся, смотрю под боком сопит рыжая, щёки яблочками. Главное, уши, как у огра: большие и мохнатые. И конопатая до ужаса. Прижалась ко мне и посапывает. Я сначала оттолкнуть хотел, а потом пожалел. Уж если она к дракону прижимается, значит, совсем туго ей, бедняжке, пришлось. Заблудилась, думаю. А может, сбежала от разбойников каких.
Совсем уж рассвело, когда проснулась она. Села, платьице отряхнула, глядит на меня и улыбается. Я спрашивать начал, кто она да откуда, а она молчит. Немая у меня Тыковка-то оказалась.
Ну, думаю, надо её домой доставить. Если б не уши, то сомнений бы не было, что из людей она, хоть и необычная. Посадил на спину да и отнёс в Коллинстаун. Я за неделю до этого оттуда очередную девицу уволок как раз. Долетел до города, поставил её на дорогу, легонько в спину подтолкнул, она и пошла. А городские меня увидели и давай орать да бегать! Поначалу, наверно, думали, я за новой девицей прилетел. А потом Тыковку увидели. Ну, пустили её за городские ворота, я и улетел к озеру. Раз нырнул, другой. А на сердце неспокойно как-то. Дай, думаю, вернусь, погляжу, не обидел ли кто чудо это рыжее. Вернулся, облетел город, гляжу а эти уж костёр сложили, Тыковку привязали, приговор читают. Они ведь что придумали! Мол, я забрал у них красавицу, заколдовал и вернул обратно вот такую: рыжую, ушастенькую, в конопушках. А раз она заколдованная, то и сама теперь не иначе как ведьма. И за это надо её сжечь, колдовство из неё изгнать, значит.
Ну, приземлился я на площади перед кучей хвороста. Помял там несколько людишек, каюсь. Так они ж на меня с копьями! Раскидал, огнём дохнул разок. Пару домишек развалил, кажись. Забрал Тыковку, хворост поджёг, раз им так костра хотелось, забрал у какой-то бабки-зеваки корзину с булками для Тыковки, и в лес.
Она поплакала, конечно. Испугалась ведь. Потом ничего, успокоилась, поела и опять ко мне под бок. Ну, переночевали мы. Утром просыпаюсь, а она сидит рядом и по лапе меня гладит. Веришь, тут Роб шмыгнул носом, меня уже лет семьсот никто не гладил! Как маманя решила, что я взрослый, да на вольные хлеба отправила, так и всё.
Ну, посадил я Тыковку на спину да и принёс домой. А она в пещеру зашла, огляделась, носик сморщила и ускакала куда-то. Я думал, не понравилось ей. Даже вздохнул с облегчением. А она вернулась. Смотрю, веник смастерила, ленточкой перевязала и подметать принялась. Так и осталась. А я быстро привык. Лапы теперь у порога вытираю, дракон улыбнулся и поискал глазами Тыковку. Та направлялась вверх по склону к пещере, весело размахивая букетом.
Я и не знаю, как без неё теперь. Как с ней, правда, тоже не знаю. Ей же платье нужно новое. И башмаки у неё износились. И ленточки. И Что там ещё им дарят? Она хоть и не говорит, думаю, несладко ей было. Хочу её радовать.
Маг засмеялся, глядя на умильную морду Робина, и поднялся с травы. Тыковка подбежала к дракону, чмокнула его в нос и застенчиво спряталась за мощную когтистую лапу. Маг наклонился к ней, взял за подбородок и внимательно всмотрелся в лицо, усыпанное веснушками. Девушка смутилась ещё сильнее и опустила голову. А маг удивлённо хмыкнул, словно увидел что-то совсем неожиданное на лице девушки.
Роб, старина, не сердись, на ужин не останусь, маг схватил посох, лежащий на траве, надел шляпу и снова взглянул на Тыковку. Но я скоро вернусь, ещё попируем. И он заспешил вниз по склону холма, пока удивлённый дракон пытался понять, что же заставило старинного друга так неожиданно откланяться.
А маг вскоре уже сидел в глубоком кресле напротив бывшего владыки эльфов, бывшего наичестнейшего Сириниэна, который много лет не покидал свои покои. Лицо эльфа покрывали багровые рубцы, а голос был скрипуч и тих. Похоже, странная болезнь оставила следы не только на коже эльфа.
Даже ты не можешь помочь мне, проскрипел эльф, исподлобья глядя на мага.
Маг вздохнул. Не в первый раз вели они этот разговор.
Я же говорил тебе, есть только одно верное средство от любых магических болезней. Оно действует безотказно даже тогда, когда причина болезни неизвестна.
Да-да, я помню, вздохнул эльф. Сердце того, кого ты любишь больше всего на свете. Беда в том, маг, что мне такого лекарства не найти.
А ты ведь сам виноват, голос мага прозвучал неожиданно холодно. Ты сам отрёкся от самого любимого существа.
Эльф ссутулился и сжался, словно хотел слиться с широкой спинкой кресла.
Ты узнал Губы Сириниэна дрожали. Кто сказал тебе?
Маг не ответил, продолжая пристально смотреть на бледное лицо эльфа.
Как всем известно, у нас с Идиль нет детей, тихо начал эльф, но на самом деле Мы долго гадали, почему так произошло. Злая магия огров это или их проклятие? Вспоминали о том, что когда-то моя мать исчезала на какое-то время, и ходили слухи, что она сбегала с каким-то огром, которого позже изловил и убил мой будущий отец Словом, двадцать лет назад у нас родилась дочь. Но она совсем не была похожа на эльфа. Она была так уродлива, что Идиль сразу же отвернулась от неё. Не может быть дочерью эльфийского владыки непонятное создание с огромными ушами и ртом! И мы сказали всем, что ребёнок умер.
Вы её просто бросили? Маг с трудом сдерживал гнев.
Нет-нет! казалось, эльф испугался. Я сам отвёз её к той старушке, которая живёт в чаще леса у холодного ручья. Ей хорошо заплатили. Всё прошло тихо, хотя слухи всё же поползли, что где-то есть дитя, которое могло бы объединить два народа. Но мы не любим огров, а они презирают нас. Слухи только распалили былую вражду.
И ты ни разу не поинтересовался, жива ли твоя дочь?