Я постоянно находился в каком-то двойственном состоянии сознания.
В основное время это был я: Виктор Геннадьевич Чубуш, сорока восьми лет, офицер-пенсионер, и т.д., и т.п
Порой же я вдруг начинал ощущать себя пацаном-подростком, живущим в пещере каменного века и уже многому научившимся молодым охотником
Собственно, окружающая обстановка и моё собственное тело склоняли меня к мысли о правдоподобности скорее второго варианта, чем первого. Однако моя собственная память не позволяла с этим согласиться столь однозначно.
В конце концов я пришёл к следующему неутешительному выводу: моё сознание каким-то образом вселилось в тело вот этого самого пацана, и теперь борется с его сознанием, выясняя кто же в доме (то бишь в теле) хозяин. Разумеется, я ни в коей мере не собирался опускаться до уровня дикаря-подростка. По причине чего и решил приложить максимум усилий к полному овладению доставшейся мне территории.
«Коли уж попал сюда, решил я, то любыми способами нужно постараться выжить и устроиться с максимальной выгодой и удобствами».
Пока я всё это осознавал и формулировал, женщина (как я уже понял моя мать) привела шамана.
Жуткое зрелище! Не у каждого из моих современников психика смогла бы спокойно пережить явление сего образа перед глазами. Признаться, я тоже невольно содрогнулся, когда в полумраке пещеры, освещаемой лишь светом костра и лучами солнца, проникающими сквозь невысокий вход, появилась косматая голова, утыканная птичьими перьями и обвешанная разноцветными полосками, нарезанными из шкур разных животных. Голова эта покоилась на короткой мощной шее, была несколько удлинена в затылочной части, с покатым лбом, убегающим тоже к затылку. Челюсть выступала вперёд, но при этом подбородка не имела. А глубоко запавшие глаза Гукура скрывались под массивными надбровными дугами, поросшими густыми бровями.
Плечи шамана покрывала шкура пятнистого ягуара, вокруг бедер тоже была обмотана шкура, но волчья. На шее, на сплетённом из волос шнурке, в виде медальона болталась черепушка какой-то птицы, уже пожелтевшая от времени. Были ещё разнообразные косточки, камешки и прочая мишура, в виде бус увязанная сухожилиями и плетёными шнурочками, и развешанная по всему телу тут и там. Однако в подробности описания я вдаваться не буду, давая волю читательской фантазии.
В правой руке Гукур держал приблизительно метровой длины дубинку, с насаженным на неё с одного конца вычищенным до блеска некрупным черепом какого-то хищника, вроде кошки. Чтобы череп не спадал, его примотали к палке сухожилиями. Левой рукой шаман сжимал горящую ветку. Этакое своеобразное средство освещения в местных условиях.
Возраст его определению не поддавался, но, как выяснилось впоследствии, был он уже преклонных годов. По меркам каменного века, разумеется.
Ни слова не говоря, шаман перевернул меня на спину и, поднеся огонь ближе, пристально вгляделся мне в глаза. Потом внимательно оглядел всё моё тело, подсвечивая себе факелом. После чего приложил ухо к моей груди и долго слушал сердце. По завершении этого достаточно оригинального «медицинского обследования» он воткнул в какую-то щель, оказавшуюся поблизости, факел и уселся рядом со мной, скрестив ноги по-восточному. Положив левую руку мне на лоб, Гукур закрыл глаза и, казалось, уснул.
Я не шевелился и дышал через раз, не зная, как правильно реагировать на его действия и что со мной после этого будет. За лучшее я почёл не напоминать о себе лишними движениями.
Шаман сидел долго. Я уже начал было подрёмывать, когда Гукур резко открыл глаза и, наклонившись вперёд, вдруг сильно дунул мне прямо в лицо. Потом взмахнул надо мной рукой, будто отгоняя что-то и хриплым, отстранённым голосом произнёс:
Будет лежать три дня. Давай ему пить и есть. На четвёртый день может идти на охоту.
После чего поднялся на ноги, не взглянув на женщину, выдернул из щели факел и ушёл.
Женщина, бывшая моей «матерью», заботливо поправила укрывавшую меня шкуру, сходила к костру, горевшему посреди пещеры, и принесла оттуда мосол с хорошим шматом обжаренного мяса. Положив его рядом со мной на шкуру, она сказала: «Ешь» и опять куда-то ушла.
Есть совершенно не хотелось. Более того, мысли о еде вызывали желудочные спазмы. А вот водички я бы попил
Так или иначе, у меня появилась возможность продолжить свои размышления.
Итак! Проснувшись, я обнаружил, что нахожусь в пещере, среди людей каменного века. Наших далёких предков, если верить современным историкам. Этих людей ещё называют неандертальцами. Правда, говорят, будто ветка эта была тупиковая
«Банально до невозможности! скажете вы, В последнее время литература так и кишит сюжетами с участием всяких-разных «попаданцев» в те или иные реальности! Ничего нового»
И, возможно, будете правы. На это я могу ответить только одно: «Если подобная ситуация для вас настолько банальна, то милости прошу! Попадайте в неё сами и выкручивайтесь, как знаете!»
Мне же пришлось лично испытать, насколько подобная ситуация сложна и непредсказуема для современного человека. Я вообще удивляюсь, что смог там прожить так долго
Однако всё по порядку. Вернёмся к нашей истории.
Я находился в непередаваемом никакими словами состоянии раздвоения. Мне казалось, что внутри меня одновременно существуют два человека. Каждый со своими мыслями, эмоциями, мировосприятием и осознанием того, что происходит вокруг. Поразмыслив над этим, я решил, что «нам» необходимо объединяться. А так как ответственность за наше совместное выживание я, как человек более опытный и старший по возрасту, не мог возложить на малолетнего подростка, то и решил подчинить имеющееся тело своему абсолютному контролю. Постепенно полностью вытеснить из него сознание мальчишки и заменить своим. И при этом постараться не растерять тех знаний и навыков, которые он приобрёл за свою непродолжительную жизнь. А заодно добавить к ним и свои собственные, сообразуя их с местными реалиями.
Короче говоря, строго в соответствии с правилами спецподготовки, я принял предлагаемые мне условия существования, как данность. И, исходя из них, начал выстраивать свою личную программу по выживанию.
Первое, что мне требовалось более детальное знакомство с окружающей местностью. Потому как знаний прежнего владельца моего тела было явно недостаточно. Второе овладеть навыками выживания, исходя из местных условий и возможностей. Третье выяснить иерархию и социальные статусы местных жителей. И приложить все усилия к тому, чтобы пробиться как можно выше, заняв удовлетворяющее меня социальное положение. Потому как бегать всю жизнь в рядовых охотниках я считал для себя вариантом неприемлемым.
В одиночестве я валялся недолго.
Вскоре ко мне на шкуру подсел мальчишка. Был он чуть повыше меня ростом, но более худощавый. Одет в куртку-безрукавку, сшитую из козлиной шкуры и такие же штаны. На ногах мягкие сапожки. Рыжие волосы на голове прихвачены нешироким кожаным ремешком, в отличие от моих, свободно раскинувшихся по плечам. Мозги моего малолетнего сопользователя телом подсказали, что мальчишку зовут Лур.
Завр, сказал он, тебе плохо?
Угу Ты где был?
Я смотрел на солнце. И думал
О чём?
Почему оно всегда поднимается в той стороне? Почему не в другой?
Ну, и как мне на это реагировать? Рассказать ему об устройстве солнечной системы? Как минимум, он мне просто не поверит. Как максимум решит, что я либо смеюсь над ним, либо у меня с головой не всё в порядке. А потому, придав лицу как можно более равнодушное выражение, я пожал плечами и ответил:
Так уж получилось. Если бы оно вставало в другом месте, ты бы спросил то же самое.
У кого получилось? Кто сделал, чтоб было так, а не по-другому?
Ого! А парнишка-то, похоже, презанятный. Любопытствующий. Наверное, такие вот и начинали науку в Древнем мире создавать. Стоунхенджи там всякие с пирамидами строить. Пожалуй, имеет смысл присмотреться к нему повнимательнее. И время от времени подкидывать ему простейшие знания об окружающем мире. Глядишь, когда-нибудь и пригодится. Но не сразу, не сразу
У богов, неопределённо ответил я, посчитав, что для человека из каменного века это вполне обоснованный ответ.
Однако Лур посмотрел на меня с явным недоумением и переспросил:
У кого?
У богов, не слишком уверенно повторил я, начиная понимать, что в моём ответе что-то не так.
А это кто? поинтересовался он.
Ну как те, кто создал эту землю, этот лес, реку. Кто создал нас!
А, кто нас создал!? в глазах парнишки мелькнуло понимание, Ты про предков говоришь?
Ну, да! кивнул я, Про них. Про кого ж ещё? Конечно про предков!
А почему ты их так назвал? Богов
Не знаю, пожал я плечами.
Меня уже разбирала лёгкая досада. Надо же было так проколоться! И на чём!? На том, что я до сего момента считал само собой разумеющимся. Кто ж знал, что у неандертальцев понятие «Бог» отсутствует в принципе!?
Само так получилось, поспешил я добавить.
Ты и раньше был не такой, как все, заметил Лур, ты мне говорил сны странные видишь. Летаешь в небе. Я думаю: может с тобой духи предков общаются?
Может быть, я пожал плечами.
Меня опять замутило, и я откинулся на спину.
Плохо-то как, невольно пробормотал я.
Я тебе вчера говорил: не лезь на скалу, упадёшь! Ты меня не слушал. Вот и упал! Катился до самого низа! Я знаю, тебе Вая нравится. Только она малая ещё. Не может женой быть. А ты хочешь, чтоб она твоя была!
Я чуть не поперхнулся. Мне самому-то ещё, судя по всему, лет десять-двенадцать. Щегол совсем. Какая жена? Хотя чёрт его знает, в каком возрасте они тут женятся. Или как это оно здесь называется?
Но, по крайней мере, его слова объяснили мне наличие на моём теле многочисленных и неравномерно расположенных ссадин, синяков и шишек.
Хмуро посмотрев на него, я слегка поднапрягся и «вспомнил».
Точно!
Вчера на Большой Утёс за птичьими яйцами полез. Хотя и знал, что лезть на него рискованно, очень даже запросто можно шею себе свернуть. И, чего уж там, верно Лур говорит, из-за девчонки этой, Ваи дочки вождя рода нашего, я на тот Утёс полез Так уж хотелось, чтоб она меня заметила и ловкости моей охотничьей подивилась.
А она хоть и недозревшая ещё для жизни взрослой, а уже и фигурой заметна, и ногами длинными. И голос у неё помягче и позвонче, чем у других, будет. Кажется, слушаешь её и будто с ручейком лесным разговариваешь.
Короче говоря, положа руку на сердце, можно прямо сказать нравится она мне. Ну, в смысле, тому пацану, в чьё тело я угодил.
А потому, не зная, как достойно ответить Луру на его справедливый упрёк, я лишь сердито хмыкнул и отвернулся.
Лур посидел некоторое время молча. Потом осторожно тронул меня за плечо.
Завр, хочешь что-нибудь?
Пить хочу, вздохнул я.
Я принесу, он вскочил на ноги и кинулся куда-то в сторону.
Не прошло и минуты, как он приволок мешочек, примерно до половины наполненный водой.
При ближайшем рассмотрении это оказался простейший бурдюк, сделанный из шкурки, целиком содранной с заячьей тушки. Все прорези, сделанные при проведении данной хирургической операции, были туго завязаны сухожилиями, как верёвочками. И только из одной лапки торчала деревянная пробка.
Выдернув эту пробку, я сделал несколько жадных глотков. Сухое горло и горящее огнём нутро с радостью приняли прохладную влагу. Казалось, я физически ощущал, как жидкость проникает в мои внутренности, напитывает и оживляет их. У меня вообще возникло ощущение, что ничего более вкусного я в жизни не пил.
Хорошо, удовлетворённо выдохнул я, опять откидываясь на спину.
Лур довольно улыбнулся.
Я взглянул на него.
Я спать хочу
Спи, Лур тут же поднялся на ноги, я потом приду.
Когда мальчишка отошёл от меня, я заткнул пробку обратно в бурдюк, положил его ближе к стенке и, повернувшись на бок, постарался уснуть.
Признаюсь честно, где-то в глубине души я лелеял надежду, что следующее моё пробуждение случится уже в привычном мне мире. Эта мысль, кстати, не оставляла меня никогда на всём протяжении моего пребывания в теле неандертальца
Проснулся я ближе к вечеру.
Чуда не случилось. Я лежал всё в той же пещере, и всё на той же самой шкуре. Правда, чувствовал себя в этот раз гораздо лучше. Тело уже не так ломало, голова не кружилась. И только общая слабость в мышцах давала знать о себе.
Полежав немного, я сел. Посидел, оглядываясь по сторонам, и решил пройтись по пещере, познакомиться с ней, так сказать, поближе.
Осторожно поднялся на ноги, постоял, держась за каменный выступ, покачался из стороны в сторону. Вроде ничего, нормально. Сделал несколько шагов. Ноги пока ещё предательски подрагивали от слабости. Но в целом всё вполне приемлемо
Утвердившись на ногах, я отправился в обход пещеры. Надо сказать, что толкало меня к этому не только любопытство познания всего нового, но и вполне конкретная потребность. Дело в том, что за время сна организм успел полностью переработать выпитую воду, и теперь мочевой пузырь довольно настойчиво напоминал мне об этом. Собственно говоря, это и было основной причиной моего пробуждения. Однако, обойдя всю пещеру по кругу, ничего похожего на отхожее место я так и не обнаружил.
В пещере находилось десятка полтора женщин, занятых самыми разными хозяйственными заботами. Ещё была пара покалеченных стариков, один из которых даже лежал, не вставая. Для охоты они уже явно не годились, но продолжали жить среди соплеменников. Это навело меня на мысль, что неандертальцы заботились даже о самых старых членах своего племени.
Кстати, пока я обходил пещеру, никто на меня не обратил ни малейшего внимания.
«Да и с чего бы им беспокоиться о моём присутствии? подумалось мне, Я один из них, сын рода».
Мужчин в пещере не было. Вероятнее всего, они ещё с утра ушли на охоту и пока не вернулись.
Детей тоже не было видно, что меня сперва несколько удивило. Но потом я сообразил (точнее моя вторая половина), что дети, скорее всего, ушли куда-нибудь со Старым Охотником на обучение очередным охотничьим премудростям.
Не обнаружив места, специально выделенного под сортир, я оказался перед выходом из пещеры. Ничего другого мне не оставалось, как только последовать дальше.
Однако выйти из пещеры было не так просто. Впрочем, попытка войти в неё, по здравому размышлению, составляла бы ещё большую проблему.
Дело в том, что сам проход в пещеру был перекрыт тремя или четырьмя стволами деревьев с необломанными ветвями. Деревья эти лежали комлем внутрь пещеры, а ветвями, в нормальном положении торчащими вверх, соответственно наружу. Получался такой своеобразный ёж-преграда из переплетённых между собой толстых и тонких веток, удерживаемых древесными стволами. Сквозь такой заслон вряд ли смог бы прорваться крупный зверь, скажем медведь или пещерный лев. Хищник же помельче и сам не рискнёт к людям в пещеру сунуться.
А если и рискнёт, то там ему кирдык и наступит.
Съедят. Соплеменники мои, как я со временем убедился, не брезговали ничем. В пищу шло всё, до чего они только могли дотянуться. Правда, предпочтение всё же отдавали животной пище, в ущерб растительной.
Сбоку от завала оставался узкий проход, который, судя по нескольким крупным веткам, валявшимся неподалёку, на ночь тоже перекрывался. Через него-то я и полез на свет божий.
Осторожно, опасаясь неизвестно чего, я вылез из-под земли на довольно крутой склон горы и осмотрелся.