Удовлетворившись моим ответом, друзья принялись за дело.
Три дня ушло у нас на осуществление идеи. Работали мы в стороне от пещеры, чтоб раньше времени никто ничего не увидел, и от того не потускнел бы эффект сюрприза.
На четвёртый день, вытащив из кустов на опушке леса запрятанное там «ноу-хау», мы втроём ушли в поле.
Испытания прошли более чем успешно! Мои друзья прыгали от восторга и визжали, как резаные поросята.
Я едва их угомонил, посоветовав пока никому ничего не говорить и резонно заметив, что завтра, во время демонстрации «изобретения» на глазах у Старого Охотника, нас ждёт воистину великая слава.
Разумеется, я слегка приукрасил ожидаемый эффект. Но предвкушение предстоящего триумфа несколько умерило внешние проявления восторга Лура и Кассу.
Как я и предсказывал, триумф наш состоялся на следующий день. Когда мы приволокли на полянку, где Старый Охотник собирал своих студентов, громоздкую прямоугольную раму, изготовленную из берёзовых стволов толщиной в два пальца и связанных между собой оленьими сухожилиями, все без исключения посмотрели на нас с явным недоумением. Особенно их сбивала с толку лошадиная шкура, со всех четырёх сторон пристёганная всё теми же сухожилиями к раме. Шкура не была натянута, а свободно колыхалась своеобразным неглубоким мешком в такт нашим шагам.
Поставив раму стоймя, мы гордо огляделись.
Старый Охотник некоторое время молча смотрел то на нас, то на раму. Потом спросил, ткнув в неё пальцем:
Что это?
Лур с Кассу, не зная, как назвать сиё творение, дружно взглянули на меня. Вариантов у меня было не много
Сачок, поразмыслив, ответил я.
Что? переспросил старик.
Понятное дело слово для него новое, незнакомое. Откуда он знает, что оно значит?
Не желая вдаваться в пространные объяснения, я сказал:
Мы покажем. Уйдите все под деревья.
Хмыкнув, старик махнул прочей детворе рукой и первым направился, куда было указано.
Пока наши обуреваемые любопытством малолетние родичи неспешно отходили под деревья, мы втроём уложили раму на траву. На два угла положили по массивному камню. Противоположный край приподняли и подпёрли его заранее заготовленной веткой с привязанным к ней длинным отрезком всё тех же сухожилий. После чего расстелили под получившимся наклонным навесом шкурку поменьше и насыпали на неё пару горстей семян. Семена эти мы собрали заранее и ссыпали мне в сумку.
Получилась классическая ловушка для птиц.
Отмотав шагов на пять шнур из сухожилий, мы протоптали в траве коридорчик для обеспечения сектора обзора, улеглись за кустиком и замерли в ожидании.
Некоторое время ничего не происходило. Потом я почувствовал позади себя некое движение. Оглянувшись, я увидел, что к нам на четвереньках подбирается Старый Охотник. На мой вопросительный взгляд он ответил мимикой: мол, мне оттуда не видно. Понимающе прикрыв глаза, я вновь повернул голову к ловушке.
Птицы начали слетаться. Первыми, как и во все времена, появились вездесущие воробьи. Резво скача из стороны в сторону, они шустро клевали приготовленное нами угощение.
Следом за ними появилась стайка голубей. Понятное дело диких. Плавно разворачивая свои корпуса, они торопливо склёвывали то, что не успевали перехватит пронырливые воробьи. Количество рассыпанных семян стремительно уменьшалось. Кассу с беспокойством взглянул на меня: не пора ли?
Я решил ещё немного выждать, но шнур всё же подтянул, накинув на ладонь пару петель. Весь напрягшись, я ещё чего-то выжидал
И вот она удача! У нашей ловушки прямо из травы вынырнуло несколько птиц покрупнее: то ли кулики, то ли дикие куры Скакнув под раму, они начали торопливо склёвывать всё зерно, что попадалось им на глаза
Пора!
Ещё чуть подтянув ремешок, я резко дёрнул. Подпорка вылетела из-под рамы. И та, не удерживая ничем, под собственной тяжестью рухнула вниз.
Не успевшие выскочить из-под шкуры птицы забились под ней, отчаянно хлопая крыльями.
Радостно завопив, мы втроём бросились к ловушке и принялись колотить по ней заранее подготовленными палками, глуша пойманную птицу.
Пока мы развлекались подобным образом, Старый Охотник поднялся с земли, помахал нашим собратьям, торчавшим в отдалении, под деревьями и медленно подошёл к нам.
Тем временем мы приподняли раму с одного края и начали сноровисто собирать битую птицу в заранее подготовленный мешок. Прежде чем кинуть в него очередную птичку, мы предусмотрительно сворачивали ей голову.
Остановившись над нами, старик молча наблюдал за нашей работой. Глаза его были задумчивы. А сведённые у переносицы брови выдавали сложную мыслительную работу, происходившую у него в голове.
Вскоре нас окружила ватага остальных ребятишек, восторженно визжащих и тыкающих пальцами то в нас, то в мешок с птицей, то в сделанную нами раму ловушки.
Добыча получилась довольно приличной.
Пятёрка диких кур, десяток голубей средней упитанности и некоторое количество воробьёв. И это за полчаса охоты!
Собрав всё, что было возможно, в мешок. Я протянул его Старому Охотнику. Он мешок принял, слегка прикинул его вес и положил у своих ног. Потом ещё раз взглянул на ловушку.
Кто это сделал?
Вопрос вроде бы ко всем. Но смотрит только на меня.
Мы вместе, ответил я за всех троих.
Кто придумал?
Завр, Лур и Кассу одновременно указали на меня пальцами.
Хорошо, качнул головой старик, Лур, Кассу, покажете остальным, как это делать. Птицу можете съесть все вместе. Для рода этого будем мало, а вам хватит. Завр, иди за мной
Повернувшись, Старый Охотник направился в сторону пещеры. Мне ничего не оставалось, как только последовать за ним.
До самой пещеры мы шли молча. Войдя в пещеру, Старый Охотник сразу же направился в дальний её конец. Там был небольшой закуток, отгороженный от всего остального пространства пещеры шкурами, висящими на жердях, лежавших на треугольных подпорках. В этом закутке располагался Гукур. И далеко не каждый член нашего рода мог входить за эти шкуры без разрешения шамана. Судя по всему, Старому Охотнику такое разрешение не требовалось. Подойдя к отгороженному закутку, он махнул мне рукой «жди здесь» и исчез за шкурой.
В ожидании, чем всё закончится, я присел на камешек.
Совещались они с шаманом довольно долго. Из-за шкуры доносились приглушённые голоса, и едва уловимые чувства и эмоции: недоумение, любопытство, настороженность и неопределённость.
Наконец, одна из шкур чуть отклонилась в сторону, и Старый Охотник махнул мне рукой «заходи».
Я нырнул под шкуру, выпрямился и быстро осмотрелся.
Шаман сидел на импровизированной постели, сделанной из охапки речного тростника, брошенной у стены пещеры и накрытой сверху парой косматых шкур. Посох его лежал рядом с хозяином. Старый Охотник сидел сбоку, на камне. Перед ними горел небольшой костерок, служивший в данный момент скорее источником света, чем для использования его в каких-либо иных целях. Тут и там были развешаны засушенные пучки трав. Рядом с постелью шамана на широком и плоском камне лежали два совершенно белых черепа с вытянутыми мордами и клыками хищника. Судя по размерам животные были достаточно крупными, чтобы вызывать у противника уважение одним своим видом.
Я невольно задержал свой взгляд на черепах, рассматривая их.
Завр, окликнул меня хриплым голосом шаман.
Я взглянул на него.
Завр, ты знаешь, кто это? он указал рукой на черепа.
Нет
Это Увва пещерные медведи. Они наши враги. Вот этот, шаман указал на тот череп, что лежал поближе к нему, жил в нашей пещере, когда сюда пришли наши предки. Они убили его. И стали жить здесь.
Когда это было? не удержался я от вопроса.
Ну, в самом деле, интересно же знать, как долго люди в пещере этой живут!
Я ожидал услышать нечто вроде: «Давным-давно, в незапамятные времена, так давно, что уж никто и не помнит, когда» Ну, и так далее, в том же духе
Но услышал нечто иное.
Когда отец отца моего отца был таким, как ты сейчас, три семьи пришли к этой пещере, шаман показал мне три пальца, Одна семья, это семья моя. Другая семья, это семья нашего вождя Вага. И ещё одна семья. В ней потом родился Старый Охотник. Теперь старый, оскалился в усмешке шаман, А был как ты его звали по-другому.
Старый Охотник тоже слегка осклабился и положил в костерок ветку.
Когда наши предки пришли сюда, продолжил шаман, каждая семья была на двух руках её отца.
Я понял так, что по десятку человек в каждой семье не больше. Итого человек тридцать. Исходя из сказанного, можно было предположить, что случилось это приблизительно полторы сотни лет назад.
Выходит, от приобретения новой жилплощади демографического взрыва в роду не случилось Общее количество народонаселения, с учётом нескольких грудничков и не ходячих инвалидов едва достигало семи десятков человек.
За столько лет в плюсе где-то в два раза. Не густо И это несмотря на то, что страстные стоны по пещере разносились практически еженощно. Видать, смертность большая, многие не выживают.
Пока я занимался этими скоротечными подсчётами, Гукур перешёл ко второму черепу.
Этот медведь приходил совсем недавно. Старый Охотник тогда был уже взрослый и сильный охотник. Этот медведь порвал Старому Охотнику спину. Много охотников тогда погибло. Медведь был сильный и ловкий. Но наши мужчины убили медведя и съели его. А череп и шкуру отдали мне. Вот эта шкура, шаман похлопал по своей постели.
Приглядевшись, я понял, что на тростнике лежала одна, сложенная вдвое шкура. А вовсе не две, как мне показалось вначале.
Гукур лечил меня долго, сказал Старый Охотник, все думали я уйду к предкам. Но предки решили я буду здесь. И я здесь
Да, сказал шаман, ты здесь. Так решили предки.
Я никак не мог уловить причины возникновения этого откровенного разговора с шаманом. Но решил не упускать момент.
Гукур, сказал я, скажи мне
Спрашивай.
Откуда пришли сюда наши предки?
Оттуда, махнул рукой шаман в сторону выхода из пещеры, они пришли с той стороны, куда солнце уходит на ночь. Предки вышли из другого рода. Мы называемся шуугу. Много шуугу жило там, откуда мы пришли. Наш род был очень большим. Наши предки жили хорошо
Гукур замолчал и некоторое время, не двигаясь, смотрел на пламя костерка, плясавшего прямо перед ним. Но было понятно, что рассказ не окончен.
Я молчал и ждал продолжения.
Тяжело вздохнув, Гукур продолжил:
Потом появились Другие. Они были похожи на нас и не похожи. Они были выше наших предков. Так высоки, что если я встану на плечи Вага, то не дотянусь и до головы Другого. Они были сильны, умны и не знали жалости к нашим предкам. Они стали хватать наших сородичей и уводить в свои земли. И оттуда никто никогда не возвращался. А земли их были ещё дальше к закату. И отец моего отца говорил мне, что живут эти Другие на берегу огромной реки, у которой есть только один берег, а другого и не видно. И воду из той реки пить нельзя. Потому что она горькая
Гукур опять замолчал и задумался.
Чрезвычайно заинтригованный его рассказом, я нетерпеливо заёрзал и кашлянул.
Ты ждёшь услышать от меня, что было дальше? глухо отозвался шаман, Наши предки решили уйти из тех мест. Надо было спасать свои жизни и свой род И наши семьи ушли искать другое место. Где можно жить, где есть добыча. И куда ещё не пришли Другие. Три зимы пережили они, пока не нашли эту пещеру. И они решили жить здесь. Это хорошее место. Нам здесь хватает еды. И здесь нет Других. С тех пор никто не беспокоил наш род. И здесь мы тоже зовём себя шуугу. Чтобы помнить свой изначальный род.
Расскажи мне ещё о Других, попросил я, всё, что ты про них знаешь.
Мы хотели говорить о другом, напомнил Старый Охотник.
Шаман кивнул и внимательно посмотрел мне прямо в глаза.
Я расскажу тебе о них. В другой раз. А сейчас я позвал тебя не за этим. Завр! Я смотрю на тебя с самого твоего рождения. Твоя мать родилась в моей семье. Твой отец родился в семье вождя. Ты растёшь смелым и сильным охотником. Это хорошо. Ты можешь быть великим охотником. Ты можешь стать вождём рода. Ты умный и любопытный. И это хорошо. Я хочу, чтобы ты стал моим учеником. Быть вождём и шаманом могут не все. Я думаю: ты сможешь.
На какое-то время я, что называется, «завис».
Ни хрена ж себе расклад! Мало того, что я, оказывается, имею кровное отношение к элите рода, так мне ещё предлагают и спецобучение пройти!
В рамках местных знаний, разумеется. Но всё же
Это в современном мне мире шаманы считались тёмными носителями оккультного мракобесия и дикого невежества.
Здесь же шаман был уважаемым и авторитетным членом общества. Носителем сокровенных знаний, светочем истины и прочной нитью, связующей живой мир с миром предков. Человеком, в совершенстве постигшим все тайны окружающего мира. И умело этим пользующимся.
Было, над чем призадуматься!
У тебя уже есть ученик, попытался я всё же уточнить ситуацию.
Лур хороший ученик, согласился Гукур, но ему не хватает той твёрдости, что я вижу в тебе. Лур будет хорошим шаманом. Но он не будет вождём. Ты можешь стать вождём рода! А вождю иногда надо быть шаманом.
Как я понимал, согласием моим никто и не интересовался. Меня просто ставили в известность об изменениях в программе моего обучения.
Полученное известие настоятельно требовалось обсудить с кем-либо из близких. А с кем мальчишка моего возраста может это сделать? Варианта два: либо друзья, либо мама.
«До друзей ещё успею добраться, рассудил я, да и что они мне посоветуют?»
А потому, выйдя из пещеры по окончании разговора, я прямиком направился к тому «вигваму», в котором со своим мужчиной проживала моя мать. Помешать им я не боялся. Утром все охотники ушли добывать еду. Значит, и отчим мой с ними. Можно будет поговорить с матерью без помех.
Подойдя к вигваму, я откинул полог и заглянул внутрь.
Ма?..
Мать сидела на разостланной шкуре и штопала дырку, образовавшуюся в другом куске шкуры.
Для этого она сначала подготовила латку подходящего размера, больше самой дырки. После чего начала проделывать каменной проколкой дырочки в обеих шкурах. Сделав пару дырок, она проталкивала в них обратной стороной этой же проколки кусок мятого сухожилия, используя его вместо нитки. Протолкнув кончик этой «нити» в дырочки, женщина протягивала через них сухожилие полностью, стягивая им оба куска шкур. После чего процесс повторялся.
Услышав мой голос, мать подняла голову и, встретившись со мной глазами, улыбнулась. Поманила меня рукой. Я забрался в «вигвам» и уселся напротив неё, по-восточному скрестив ноги.
Как ты, Завр? спросила она.
Голос у матери немного хрипловат. Но всё равно заметны нежность и любовь к сыну. Летом она забеременела. Глядя на мать, я обратил внимание, что живот её уже начал набухать, движения сделались более осторожными и плавными. А голос стал звучать мягче и как-то приглушённее.
Хорошо, кивнул я.
Хорошо, повторила она вслед за мной, как бы выражая этим мне своё одобрение, Ты хочешь есть?
Конечно, я хотел есть! Молодой растущий организм, да ещё, почитай, от рассвета до заката на свежем воздухе.
Да.
Мать осторожно, опираясь рукой на расстеленные прямо на земле шкуры, перегнулась куда-то за спину, пошебуршила там недолго и опять повернулась ко мне. В руке её был кусок обжаренного мяса. Протягивая его мне, она коротко сказала:
Вот. Ешь.
Я с удовольствием принялся за еду. Мать склонилась над шитьём. Некоторое время каждый из нас молча занимался своим делом. Но вот мать опять подняла голову и посмотрела на меня.