Когда он залез в какую-то полость внутри этой копи полностью, то вскоре оттуда начали появляться разные предметы лопаты, кайло, палатка. Палатки у нас как раз не было, поэтому мы ее с удовольствием присвоили, а инструмент покидали обратно, и продолжили наш путь. К вечеру мы добрались до места там были очень старые горные выработки: старые шурфы и неглубокие шахты, пройденные в очень крепких гранитах.
Спуск мы отложили до утра, а остаток вечера провели за обустройством нашего лагеря. Натянули палатку, развели костер, сварили еды и начали праздновать. Вино оказалось крепким, а ужин вкусным. Мы просидели за ними полночи, а потом отправились спать. В тайге стояли морозы, около двадцати градусов, но мы отлично выспались. Напившись крепкого вкусного чаю, мы нашли вход в старую шахту.
С помощью стволов деревьев, которые опускали в устье одно за другим, мы туда и забрались. На глубине десяти метров начинался с небольшим уклоном штрек. По этому штреку мы и поползли, по дороге осматривая небольшие друзы хрусталя на стенках. Ползли около десяти метров, пока не уперлись в стенку. Штрек закончился, и, по-видимому, мы находились над стволом шахты.
Я подполз к самому краю и стал глядеть вниз, пытаясь рассмотреть, что там внизу. Потом заметил, что лед, по которому мы ползли последние метры, у стены оттаял, и тотчас засунул туда свой палец, желая узнать толщину льда. Каково же было мое изумление, когда это узнал. Лед был полтора сантиметра толщиной. Я повернулся к Володе и показал ему пальцами толщину льда. Мы были довольно тяжелыми парнями я весил около восьмидесяти килограмм, Володя примерно столько же.
Аккуратно, не делая резких движений, мы поползли обратно ногами вперед, как раки, назад, к выходу из штрека. И выдохнули тогда, когда лед закончился. Вылезли из шахты по стволам сосен, достали оставшееся после ночной попойки вино, и выпили за наше здоровье, и за благополучное возращение из шахты.
***
За друзами горного хрусталя мы поехали вдвоем я и Володя, тоже студент из нашей группы. Кварцевая жила находилась недалеко от линии электропередач, и мы ее довольно быстро нашли. На поверхности она была изрыта многочисленными ямами, шурфами, и неглубокими канавами. Была и шахта, в которой уже трудилась небольшая компания студентов нашего института.
Мы с Володей начали осматривать отвалы, в которых искатели горного хрусталя оставили нам кристаллы. Потом я заинтересовался одним шурфом, который встретил жилу с хрусталем на глубине четыре метра. Там, на дне шурфа лежали мелкие глыбы с хрусталем. Я туда спустился, нашел, где колотить и принялся за работу.
Прошло минут десять. Я уже выколотил несколько приличные друз. Работать было неудобно я стоял на коленях, и, глядя вниз на кварц, глину, выбирал, куда вставить клин и выколотить молотком кусок кварца с кристаллами. И вдруг услышал шипение и автоматически встал на ноги, и сделал шаг назад. Это меня и спасло.
Одна из стенок с шорохом и шипением сползла вниз. Меня тут же засыпало глиной по самую шею, а под такой тяжестью мои ноги подкосились, и одно колено попало как раз на кварцевый валун. Примерно около полтонны глины обрушилось, я это прикинул уже позже, наверху. Володя сидел на краю шурфа и когда, понял, что я остался жив, стал смеяться. Я сказал, чтобы перестал, и начал меня откапывать.
Когда он меня откопал, я вылез из шурфа, который чуть-чуть не стал мне могилой, и уселся на краю. И тут меня стало трясти крупной дрожью. Тут подошли ребята с шахты и налили мне стакан водки. Я этот стакан выпил, и мандраж стал стихать. Это была реакция моего организма на опасность, которую я пережил.
Какая тут работа, после пережитого. У меня разболелось и опухло колено, я с трудом мог идти. Поэтому мы поели, собрались в дорогу и двинулись на автобус. Надо было идти около шести километров. Я с трудом добрался до остановки.
Потом с этим коленом хромал всю зиму. А недавно был в тех краях и зашел проведать эту кварцевую жилу. Но найти ее не смог. Потом оказалось, что местные геологи одним махом закопали все шурфы и канавы бульдозером. Чтобы спасти жизни молодых и старых любителей хрусталя.
Ну, после такого рода приключений, любой бы человек на моем месте сто раз подумал, стоит ли лезть в место, где его не ждет ничего хорошего. Я и не лез.
Но однажды поехал прокатиться на лыжах. И дорога мне была знакомая. По ней, этой просеке я не раз ходил за клюквой, морошкой и голубикой. Сейчас на ней красовалась доска, на которой была надпись «Копь имени Вертушкова Г. Н.». Я много раз видел этого профессора минералогии в горном институте. Минералогию он в нашей группе не вел это делал Якшин, тоже профессор.
Надпись меня заинтересовала. По едва угадываемой под снегом тропинке я свернул с просеки и направился вглубь леса. Идти было недалеко. Вскоре на небольшой полянке я увидел следы горных работ небольшие отвалы и столик.
Я снял лыжи и побрел через полянку к отвалам. Успел пройти метра четыре и полетел вниз. Приземлился на небольшую осыпь, большую часть которой составлял биотит слюда черного цвета. Не ушибся. Глубина этой копи была около пяти метров, она вскрыла жилу биотита мощностью до тридцати сантиметров. Тут же лежала лопата и клин из титана. Я отколотил этим клином кусок биотита, сунул его в карман, и стал выбираться из ямы. Вылез, и стал разглядывать устройство этой ловушки.
Наверное, чтобы не закапывать труды своей работы, любители камня просто наложили на устье этой ямы жердей, которые под моим весом раздвинулись. В отличие от таких любителей геологи всегда закапывают свои шурфы. По крайней мере, этого требуется при проведении горных работ. Хорошо еще, что на дне не было заостренных кольев, как в голливудских фильмах про скаутов и зеленых беретов.
Я, наконец, понял, что как бы не старайся, от своей судьбы трудно уйти. Надо просто быть всегда к этому готовым, тогда если и свалишься в какой-нибудь шурф, или шахту, то останешься жив.
Травма
Перед глазами был грязный бетонный пол с лестницей. Я поднял голову, и оглядел помещение, где находился. Это был подъезд с дверью, которая вела на улицу. Как я сюда попал, и почему, эти вопросы возникли у меня в голове, и я стал вспоминать. В голове шумело, мысли путались, старались убежать подальше, но я все равно вспомнил, как пытался утром или вечером, перелезть через груду грязного снега, который лежал на обочине дороги, по которой проносились одним за другим грузовики, автобусы и легковые автомобили. Ни один не остановился, когда я упал и ползком перебрался на тротуар. Здесь было безопасней, чем на проезжей части, но так же холодно и сыро. Был конец зимы, весна только забегала в город на несколько часов, чтобы предупредить зиму, о том, чтобы она готовилась покинуть городские улицы.
Вдалеке виднелось несколько двухэтажных домов. Я с трудом встал, ковыляя на непослушных ногах, качаясь из стороны в сторону, отправился по заснеженному узкому тротуару к жилью. Зашел в первый попавшийся подъезд и рухнул, как подкошенный на бетонный пол, затем отключился, и пришел в сознание через несколько часов.
Наверное, было все-таки утро. Я вышел на улицу, и зажмурился от серого света и от снега, который мне швырял в глаза холодный, сырой ветер. Засунув в карманы руки, чтобы они не мерзли, медленно пошел по тротуару к дороге, по которой иногда проезжал троллейбус, доверху набитый пассажирами. Голова мерзла, уши тоже, я шел на автопилоте, как робот, подчиненный только одной цели дойти до дороги и сесть в какой-нибудь троллейбус. Через полчаса, или несколько часов я все-таки добрался до дороги, заметил несколько человек на обочине, решил, что там находиться остановка, до которой я просто обязан был добраться.
Подошел к ней как раз вовремя очередной троллейбус остановился, открыл передо мной задние двери и я с большим трудом забрался в салон. В нем было много народа, и я застыл на нижней ступеньке, не в силах подняться на следующую ступеньку. Затем привалился к двери и посмотрел на свой костюм. Он был мокрый, в грязном снегу, и я стал его приглаживать своими замерзшими руками, удаляя снег и грязь, прилипшую к лацканам пиджака. Постепенно стал согреваться и слушать остановки, которые объявлял водитель троллейбуса. Когда он объявил знакомую остановку, я вспомнил, что недалеко живет моя подруга, и вышел из теплого троллейбуса на мороз и сырость.
Дом был недалеко. Я перешел дорогу и вскоре уже подходил к знакомому подъезду. Теперь осталось подняться на последний, пятый этаж по лестнице. Не торопясь, держась за перила, я передвигал одну за другой свои непослушные ноги на следующую ступеньку и наконец, добрался до последней. Нажал на кнопку звонка, и когда дверь открылась, в ней показалось испуганное лицо моей подруги. В передней я снял свои насквозь промокшие ботинки, пиджак и отправился в ванную. В ванне, которая быстро наполнялась горячей водой, было хорошо после холодной и сырой улицы, и я начал засыпать. Подруга меня стала тормошить, чтобы не спал, и я, в конце концов, ей подчинился вылез с трудом из ванны, обтерся полотенцем и позволил себя отвезти на софу, где было мягко, тепло и можно было уснуть навсегда.
В обед я проснулся. Тело ломило, правая рука совсем не слушалась, все плавало перед глазами. Но надо было вставать и ехать домой, так как я всегда приходил домой, чего мне это не стоило. Там было хорошо, и меня там всегда ждала мама и отец. Дома я всегда выздоравливал или шел на поправку. Так было со мной всегда.
Я встал, с трудом оделся и обулся. Моя подруга решила ехать со мной. Мы сели на трамвай и поехали, а по дороге она все уговаривала меня зайти в травмпункт, и я, в конце концов, сдался. На одной остановки мы вышли и направились к врачам. В кабинете меня долго осматривал врач и потом решил отправить меня в больницу. Мне это не нравилось, и я должен был сначала подумать над этим предложением. Вышел из кабинета на небольшой балкончик и стал размышлять. Долго мне думать не дали приехала скорая, меня положили на носилки и на этом месте я отключился навсегда, в этой первой жизни.
Кончилась моя беззаботная счастливая первая жизнь. Началась вторая, жестокая и трудная.
Тревога в скворечнике
Я занимался своими делами их было много этой весной, они были разными, но все надо было рано или поздно их переделать. После долгой суровой уральской зимы огород представлял жалкое зрелище: повсюду был беспорядок, привычного в нем зеленого цвета не было и в помине в нем преобладали оттенки серого и бурого цвета: пыльные бурые кустики клубники и пожухлая трава между грядок. Даже сорняки только собирались с силами, что бы потом устроить мне нескончаемые хлопоты. На маленьком хозяйственном дворике под яблонями, где я зимой пилил и колол дрова, была масса опилок и везде валялись сухие щепки, которые постепенно вытаивали из почвы.
Мне предстояло там несколько раз подмести, чтобы потом заняться приготовлением к лету двух ванн для дождевой воды. Их тоже надо было помыть, покрасить, убедиться, что они не протекают. Кроме того, надо было еще собрать весь мусор, отпилить сухие ветки у яблонь и груши, пройтись по многочисленным грядкам клубники с граблями так я боролся с многочисленными усами, которыми она размножалась все лето.
Осенью, когда я изо всех сил боролся с урожаем, на это не хватало времени. Садить редиску, морковь, лук, укроп и петрушку было еще рано сначала надо было вскопать и подготовить грядки, а земля была еще сырой, и топтать землю было неразумным копать потом утоптанную собой землю было трудно.
Окинув будущий фронт весенних работ, я посмотрел на голубые небеса с кучками белых облаков и на воробьиную шайку, которая только и ждала, когда я покину огород, чтобы без помех заняться любимым делом клевать крупу, которая падала в сухие прошлогодние листья клубники с зимних воробьиных кормушек. Воробьев набивалось на этот обеденный стол зимой очень много, все они были голодными и устраивали драки за обедом. В результате обед падал в клубнику, и часть воробьев обедала в кормушке, а те, кому не хватал место, искали крошки внизу, в высохнувших кустиках.
Некоторые воробьи уже женились и обживали скворечники таскали туда всякие травинки и перья. Это были будущие мои помощники они уничтожали в огороде гусениц, жуков и червяков. В результате их деятельности на яблонях и груше стало мало червивых плодов, и меня это устраивало. Один скворечник заняла шустрая синица, которая зимой питалась салом, которое я прибивал гвоздями к окну мастерской, или привязывал железной проволокой на ветку яблони, чтобы его не стащили сороки.
Любителем сала оказался и дятел, который прилетал на обед в огород всю зиму. Вместо того чтобы искать червяков в стволах сосен и осин, он старательно долбил замерзшее сало и улетал лишь тогда, когда наедался. Кроме воробьев, синиц, дятла и снегирей зимой несколько раз прилетал из леса на охоту какой-то небольшой пернатый хищник. Ему были нужны спокойные, ничего не замечающие за обедом воробьи, и охота всегда у этого пернатого убийцы была успешной после нее я утром сметал метелкой пух и перья беспечного воробья.
Оставив пока огородный скучный пейзаж, я отправился в мастерскую там тоже надо было навести порядок, сложить на место молотки, гвозди и подобную мелочь. Взяв в руки метлу, я решил разогреться и подмести сначала двор. Работа была в полном разгаре, когда из огорода раздался возмущенный, испуганный треск. Такого звука я раньше не слышал, и, сгорая от любопытства, немного приоткрыл дверь и высунул в огород свою голову.
На одном скворечнике сидела сорока, прямо на жердочке, перед входом, и заглядывала внутрь деревянного домика. Синица, которая там жила, звала кого-нибудь изо всех сил на помощь, и именно она так громко трещала, на всю округу. Сорока на это совсем не обращала внимания, и разглядывала синицу в круглое отверстие, служившее для маленьких птиц входом. Внутрь сорока попасть не могла она была чересчур крупной, и даже не могла просунуть туда свою голову. Это был откровенный терроризм с ее стороны, и надо было его срочно прекратить.
Я приоткрыл дверь и громко шикнул на сороку. Она замахала крыльями и кубарем слетела с маленького птичьего домика. В огороде воцарилась тишина и покой.
Трудное задание
В нашей геологоразведочной партии появился новый геолог. Ее звали Наташа красивая и симпатичная, а главное, незамужняя девушка. В то время мы работали по заказу администрации города, искали мрамор для облицовки метро. Наташа тоже выезжала на эти поиски, с бригадой буровиков. Но мрамор она найти не могла. Перед тем, чтобы поставить большой крест на этом участке, начальник поручил мне съездить на этот участок. Если я тоже не найду там мрамор, значит, его там действительно нет.
Нас было трое я, и двое буровиков с небольшой буровой установкой. Сергей был водителем и помощник помбура, а с Виктором я прежде не работал и не знал его совсем. Его мы забрали прямо из его дома, когда уже поехали на участок. Это был громадный и сильный мужчина в годах, но с золотым характером, и очень хозяйственный. Он взял с собой печку для палатки, которой у нас не было, и она нам здорово потом пригодилась.
Мы доехали по автостраде до лесной дороге, свернули на нее, и через час доехали до небольшой беседки со скамейками и небольшим столом в центре. Уже стояла поздняя осень, стемнело рано, и мы в ней решили переночевать. Все уже проголодались, и начали готовиться к вечернему чаепитию: достали пару банок тушенки, хлеб, развели костер, вскипятили воду для чая, и достали пару бутылок водки, чтобы согреться и привести свои мысли в рабочий порядок. Когда хлеб был порезан, банки открыты и чай был готов, мы открыли первую бутылку, и принялись за дело.