Современные тексты для маленьких детей по большей части не затрагивают этих проблем нашего существования, хотя они имеют принципиальное значение для каждого из нас. В особенности ребенок нуждается в намеках в символической форме по поводу того, как справиться с этими проблемами и благополучно достичь зрелости. В «безопасных» текстах не упоминаются ни смерть, ни старение, кладущие предел нашему существованию, ни желание бессмертия. Напротив, волшебные сказки ставят ребенка лицом к лицу с основными проблемами человеческой жизни.
К примеру, многие из них начинаются с того, что умирают отец или мать; смерть родителей порождает самые мучительные проблемы, как и в реальности (вне зависимости от того, сама смерть или страх ее имеется в виду). В других сказках говорится, как отец, старея, решает, что пришла пора уступить место новому поколению. Но прежде чем это произойдет, наследник должен проявить свои достоинства и способности. Сказка «Три перышка» из сборника братьев Гримм начинается так: «Жил-был однажды король, было у него три сына Вот король состарился уже и стал слаб; видит, что скоро ему помирать придется, но никак он не мог решить, кому же из своих сыновей царство свое передать в наследство»[2]. Чтобы принять решение, король дает всем трем сыновьям трудное задание; тот, кто справится с ним лучше всего, «станет королем после моей смерти», говорит отец.
Экзистенциальные проблемы в сказках формулируются кратко и заостренно такова их характерная особенность. Это дает ребенку возможность подойти к проблеме вплотную, тогда как более сложный сюжет мог бы сбить его с толку. Сказка упрощает любую ситуацию. Образы в ней четко очерчены; детали имеют принципиальное значение, в противном же случае они опускаются. Все герои скорее типичны, нежели индивидуальны.
Зло вездесуще, так же как и добродетель (что не характерно для многих современных детских книг). Практически в любой волшебной сказке добро и зло воплощены в конкретных образах и их поступках, ведь добро и зло пронизывают нашу жизнь, а склонность к тому и другому присущи каждому. Именно эта двойственность ставит перед человеком проблемы из области морали, и разрешение их не дается без борьбы.
Зло, представленное фигурами могучего великана, или дракона, или могущественной волшебницы (например, злокозненной королевы из сказки «Белоснежка»), не лишено привлекательности и зачастую на время одерживает верх. Во многих сказках узурпатору как, например, злым сестрам в «Золушке» удается на какой-то срок занять место, что по праву принадлежит герою. Однако опыт морального воспитания, который приобретает читатель, погружаясь в мир сказки, определяется не тем, что в конце злодей несет наказание (хотя и это важно). Как и в жизни, в сказках наказание или связанный с ним страх лишь отчасти удерживают преступника. Убеждение в том, что преступление себя не оправдывает, действует куда эффективнее, и именно здесь кроется причина того, что в сказках злой персонаж всегда остается в проигрыше. Ребенка формирует с точки зрения морали не то, что добродетель в итоге побеждает, но то, что он в высшей степени симпатизирует герою и идентифицирует с ним себя, оказавшись в той или иной трудной ситуации. Дитя воображает, будто разделяет с персонажем горести и торжествует победы. Подобное отождествление осуществляется целиком и полностью по инициативе ребенка; конфликты, в которые вступает герой, и происходящая в его сердце борьба оставляют отпечаток в душе маленького слушателя.
Сказочным героям не свойственна амбивалентность: нельзя сказать, что они хороши и плохи одновременно, как то свойственно нам, реальным людям. Но поскольку сознанию ребенка свойственна контрастность, она преобладает и в сказках. Человек хорош или дурен, третьего не дано. Один из братьев глуп другой умен. Одна из сестер добрая и работящая другая злая и ленивая. Кто-то красив остальные уродливы. Один из родителей хорош целиком и полностью второй зол. В сказках, в отличие от назидательных историй, противоположные характеры изображаются не для того, чтобы указать, какое поведение является правильным. (Среди сказок есть и лишенные морального начала, где вовсе не играет роли, добр персонаж или зол, красив или уродлив.) Благодаря тому что ребенок сталкивается с полярными характерами, он с легкостью улавливает разницу между ними; если бы образы оказались более приближены к жизни и характеры отличались сложностями, свойственными реальным людям, ему не удалось бы сделать этого с такой легкостью. С неоднозначностью нужно подождать, покуда личность не сформируется на основе позитивных идентификаций, хотя бы в первом приближении. Тогда у ребенка появится основа для понимания того, что все люди разные и что в силу этой причины человеку надо выбирать, кем он хочет стать. Черно-белое видение, присущее волшебным сказкам, облегчает принятие этого решения, важность которого трудно переоценить, ведь от него зависит все дальнейшее развитие личности.
Более того, предпочтения ребенка оказываются связаны не столько с представлениями о том, что правильно, а что нет, сколько с тем, кто вызывает его симпатию, а кто антипатию. Положительный персонаж в волшебных сказках весь как на ладони. Чем проще он изображается, тем проще ребенку отождествить себя с ним и отвергнуть отрицательного персонажа. Причиной идентификации с добрым героем становится не его доброта; дело скорее в том, что обстоятельства, в которых тот оказывается, и его переживания вызывают у ребенка глубокое сочувствие. Ребенок не задается вопросом: «Хочу ли я быть добрым?» он спрашивает себя: «На кого я хочу быть похожим?» Решение принимается, когда дитя полностью отождествляет себя с определенным персонажем. Если этот сказочный персонаж воплощение добра, то ребенок решает, что тоже хочет быть хорошим. В тех сказках, где мораль отсутствует, нет и поляризации или сопоставления добрых и злых героев; это связано с особой присущей им целью. Подобные сказки или характерные персонажи (вспомним Кота в сапогах, который жульничает, чтобы помочь хозяину добиться успеха, и Джека, похитившего сокровище у великана) помогают развитию характера, не побуждая ребенка выбирать между добром и злом, но давая ему надежду на то, что даже самый тихий и кроткий может преуспеть в жизни. В конце концов, каков смысл выбора в пользу добра, если человек считает себя таким ничтожеством, что, по его мнению, в жизни ему не удастся достичь ничего? Важнее всего в этих сказках не мораль, но скорее уверенность в себе, которой они помогают достичь читателю. Не менее важна экзистенциальная проблема отношения человека к жизни: считает ли он, что способен справиться с преподносимыми ею трудностями, или ожидает поражения? Глубокие внутренние конфликты, коренящиеся в наших влечениях, и неистовые эмоции запретная тема для многих современных произведений для детей, и ребенок, пытающийся совладать с ними, не получает в результате чтения никакой помощи. Но ребенку знакомо отчаяние, вызванное одиночеством и изоляцией, и он часто ощущает страх смерти. Чаще всего он не способен выразить эти переживания в словах или же ему удается сделать это лишь косвенно: он говорит о том, что боится темноты, какого-то животного, испытывает тревогу в отношении собственного тела. Узнав, что ребенок испытывает подобные эмоции, родитель ощущает беспокойство, поэтому он склонен не замечать их или преуменьшать вследствие собственной тревоги. Все это, как они надеются, поможет «залатать дыры», и страхи ребенка уйдут. Напротив, сказка принимает эти экзистенциальные тревоги и проблемы всерьез, причем они оказываются затронуты самым непосредственным образом: в сказках говорится о потребности быть любимым и боязни, что другой тебя не оценит; любви к жизни и страхе смерти.
Кроме того, сказки предлагают решения проблем, выраженные на доступном ребенку уровне. Например, они то и дело заканчиваются так: «И если они не умерли, то и теперь живут» и тем самым затрагивают проблему желания вечной жизни. Другая концовка: «И с тех пор они жили счастливо», разумеется, не вводит ребенка в заблуждение, будто вечная жизнь возможна. Но в ней обозначено единственное, что способно утихомирить боль, порожденную ощущением краткости нашей жизни, приносящая подлинное удовлетворение связь одного человека с другим. Тот, кто сделал это, учит нас сказка, оградил себя от всех опасностей существования, грозящих нам в сфере чувств, и сформировал наиболее стабильные отношения из тех, что доступны человеку. Одно лишь это способно рассеять страх смерти. Кроме того, сказка гласит: тот, кто обрел подлинную, «взрослую» любовь, не нуждается в вечной жизни. На это намекает еще одна сказочная концовка: «И еще долго жили они в довольстве и счастье». Несведущий читатель увидит в ней пожелание, имеющее мало общего с реальностью, полностью упустив важное сообщение, которое она несет ребенку. Сказка сообщает ему, что, сформировав подлинные межличностные отношения, человек оказывается защищен от преследующей его тревоги, вызванной сепарацией (тревога эта неотъемлемый атрибут начала многих сказок, но в финале соответствующая ситуация всегда находит свое разрешение). Более того, сказка учит нас, что все заканчивается именно так не потому, что дитя остается навек связано с матерью, хотя именно этого хочет и в это верит ребенок. Если мы попытаемся избежать тревоги, связанной с сепарацией и смертью, «вцепившись» в наших родителей, мы дождемся лишь того, что нас грубо оттолкнут, как Гензеля и Гретель.
Лишь выйдя в мир, сказочный герой (ребенок) сможет найти себя там. И сделав это, он также обретет другого, вместе с которым сможет жить счастливо до конца дней своих, то есть не будучи отныне подвержен сепарационной тревоге. Сказка глядит в будущее и подводит ребенка к тому, чтобы, отказавшись от инфантильных желаний, порожденных зависимостью от старших, он достиг более удовлетворительного независимого существования. Современные дети растут вне защиты, которую прежде обеспечивала большая семья «с чады и домочадцы» или хорошо интегрированная община. По этой причине сегодня еще важнее, чем в те времена, когда появилась сказка, познакомить современных детей с образами героев, вынужденных выйти в мир в одиночку: те, изначально ничего не зная о том, как устроен мир, все же находят в нем убежища, ведомые по верному пути глубоким чутьем.
Некоторое время сказочный герой пребывает в изоляции (точно так же и дитя чувствует себя изолированным). Он получает поддержку, общаясь с теми объектами, что окружают нас, причем самыми простыми деревьями, животными, природой; так же и ребенок чувствует себя связанным с ними в большей мере, нежели многие взрослые. Судьба этих героев убеждает его в том, что, подобно им, он может чувствовать себя отщепенцем и блуждать ощупью во тьме, но получит руководство на жизненном пути и помощь, если она потребуется ему. Сегодня более, нежели прежде, дитя нуждается в утешении и поддержке, и именно ее обеспечивает образ одиночки, который, вопреки своему одиночеству, обретает осмысленные отношения с окружающим миром, способные вознаградить его.
СКАЗКА: УНИКАЛЬНАЯ ХУДОЖЕСТВЕННАЯ ФОРМА
Развлекая ребенка, сказка в то же время просвещает его относительно того, кто он и что он, и способствует развитию его личности. Она привносит в его жизнь такое множество разноплановых смыслов и столь различными и многочисленными способами обогащает ее, что никакой книги не хватит, чтобы воздать ей должное, столь разнообразен вклад сказки в жизнь детей. В нашей книге мы пытаемся показать, каким образом истории о волшебстве в образной форме представляют, из чего складывается процесс нормального развития. Также мы пишем о том, как сказка побуждает ребенка включиться в этот процесс, показывая его в привлекательном для маленького читателя виде. Взросление начинается с сопротивления родителям и боязни роста; в завершение же его юноша или девушка находят себя в подлинном смысле этих слов, достигая психологической независимости и моральной зрелости. Они приобретают способность положительно относиться к противоположному полу, и его представители более не кажутся им грозными демонами.
Одним словом, книга эта объясняет, почему влияние сказок на то, что можно назвать внутренним ростом ребенка, носит столь важный и столь позитивный характер.
Наслаждение, переживаемое нами, когда мы позволяем себе ощутить рождающийся в душе отклик на сказку, очарование, которое мы испытываем, вызвано не ее психологическим содержанием (хотя отчасти и им тоже) оно связано с ее литературными достоинствами, достоинствами самой сказки как произведения искусства. В противном случае она не оказывала бы психологического воздействия на ребенка.
Уникальность сказки состоит не только в особенностях ее литературной формы, но и в том, что этот тип произведения доступен ребенку, как никакой другой. Каждый понимает сказку (и то же справедливо относительно других подлинных произведений искусства) по-своему; более того, понимание не будет совпадать у одного и того же человека в разные моменты его жизни. Из одной и той же сказки ребенок будет вычитывать разные смыслы в зависимости от интересов и потребностей, испытываемых им в данный момент. При случае он вернется к уже прочитанному тексту, когда окажется готов расширить прежние смыслы или заменить их новыми.
Как и любое другое подлинное произведение искусства, сказка многогранна: в ней есть немало того, что достойно внимания исследователя, помимо психологического значения и воздействия, которое она оказывает и которому посвящена эта книга. Так, в сказках находит выражение наше культурное наследие, и именно в форме сказки ребенок воспринимает сообщения, исходящие от него[3]. Также можно посвятить целую книгу теме, которую мы ниже лишь затронем, уникальному вкладу, который способны внести и вносят сказки в образование ребенка с точки зрения морали.
Фольклористы подходят к сказке в соответствии с задачами своей научной дисциплины, иначе видят ее лингвисты и литературные критики. К примеру, любопытно, что, согласно некоторым суждениям, волк пожирает Красную Шапочку подобно тому, как ночь поглощает день, луна закрывает собой солнце во время затмения, зима сменяет собой теплое время года, божество поедает принесенную ему жертву и так далее. Сами по себе подобные суждения интересны, но, очевидно, не принесут особенной пользы родителю или наставнику: их интересует, что могут значить сказки для детей. А жизненный обиход ребенка, в конце концов, весьма далек от представлений о мире, в центре которых оказываются природные процессы или небесные божества.
Сказки также насыщены религиозными мотивами, многие библейские сюжеты близки сказочным. Сознательные и бессознательные ассоциации, вызываемые сказками у того или иного читателя, зависят от его общих представлений и от того, что его заботит. Соответственно, люди религиозные обнаружат в сказках много такого, что будет важно для них, но останется не упомянуто в этой книге.
Большая часть сказок сложилась в те времена, когда религия составляла важнейшую часть жизни; по этой причине так или иначе, прямо или косвенно сказки связаны с религиозной тематикой. Истории из цикла «Тысяча и одна ночь» то и дело отсылают читателя к исламу. Религиозный характер имеет и содержание множества западных сказок, но большая часть их ныне не в чести и остается неизвестна широкой публике. Причина кроется в том, что эта тематика не вызывает почти ни у кого из читателей ни общих, ни индивидуальных ассоциаций. К примеру, одна из лучших сказок сборника братьев Гримм «Приемыш Богоматери»[4] в наши дни почти забыта. Начинается она в точности как «Гензель и Гретель»: «На опушке большого леса жил дровосек со своей женой». Как и в первой сказке, супруги до того бедны, что не могут более ни прокормиться сами, ни прокормить трехлетнюю дочь. Их бедствия тронули Деву Марию; она является им, предлагает взять на себя заботу о девочке и забирает ее на небеса. Девочке хорошо живется на небе, покуда ей не исполняется четырнадцать. В это время (здесь приходит на ум совершенно другая сказка «Синяя Борода») Дева Мария вручает ей ключи к тринадцати дверям и разрешает отпирать все, кроме одной. Девочка не в силах удержаться от искушения; поддавшись ему, она отказывается сознаться в этом и лжет. За это она лишается дара речи и должна вернуться на землю, где претерпевает несколько тяжких испытаний; ей грозит смерть на костре. В этот миг, когда единственное ее желание покаяться в своем прегрешении, способность говорить возвращается к ней, и Пресвятая Дева дарует ей счастье на всю оставшуюся жизнь. Сказка учит, что дар речи, используемый во зло, ведет нас лишь к гибели. Если мы лживы, лучше лишиться его, как то случилось с героиней сказки. Но слово правды, произнесенное в покаянии, и исповедание грехов возрождают нас.