Но Разве так бывает?
Вечером барин позвал к себе в кабинет обеих прачек и долго отчитывал за их драку. В людскую они вернулись поникшие, и сразу ушли спать. Степан с Федькой попытались над ними подшутить, но девушки выглядели настолько потерянными, что балагуры быстро отстали. Подробностей сражения ни я, ни сами Таня со Степанидой никому не рассказали.
Перед сном я со всей искренностью своего сердца просила Бога защитить Светлое от демона в человеческом обличии, ибо справедливо полагала, что если Навроцкий у нас загостится, лежать усадьбе в руинах.
Бог меня услышал. На следующее утро Навроцкий уехал.
Глава 4
Усадьба Кротовых. 1826 год
Провожать дорогого гостя вместе с господами вышла вся дворня. Я же осталась в доме и наблюдала за проводами из открытого окна.
Павел Петрович искренне сетовал, что пребывание Владимира Александровича в Светлом оказалось столь скоротечным, заверял, что здесь ему теперь всегда рады, и он может приезжать когда заблагорассудится. У Полиньки же глаза были на мокром месте, и она с большим трудом сдерживалась, чтобы не зареветь.
Когда коляска Навроцкого скрылась из виду, барышня дала себе волю убежала в дом, упала в спальне на кровать и прорыдала до самого вечера. Она ничего не ела, наотрез отказалась разговаривать с отцом, и только лила слезы.
Я все это время сидела рядом, гладила ее по спине и тихим голосом рассказывала всякую ерунду, желая хоть как-то ее успокоить. Получалось плохо. Поля то и дело срывалась на крик, рассказывая мне по десятому разу, как вчера перед самым ужином приехал человек Шишкина и привез записку, прочитав которую Навроцкий засобирался в Рясск мол, приятель дела завершил и теперь с нетерпением ожидает, когда Владимир Александрович вернется к нему от Кротовых.
А батюшка-то каков! рыдала Полина. Не мог уговорить его задержаться у нас еще хотя бы на денек? Как же мне теперь быть? Я без него не могу-у
Я кивала, участливо обнимала ее за подрагивающие плечи, вздыхала и мысленно благодарила Господа за счастливое избавление от жуткого барина.
Однако ж радость моя длилась не долго. Прошло едва ли десять дней, как Павел Петрович получил от Навроцкого записку, в которой тот спрашивал позволения приехать в гости снова.
Я разве что зубами не скрежетала от негодования. Десять дней со всей присущей мне осторожностью и деликатностью я убеждала Полю, что Навроцкий ей не пара. Вспомнила и его равнодушные ответы на ее восторги, и пренебрежительное отношение к слугам («Добрый человек добр ко всем без исключения, как ваш папенька») и, в качестве главного аргумента, припомнила поспешность, с которой он покинул Светлое разве увлеченный мужчина сбежит так быстро от понравившейся барышни?
Полина то кивала, соглашаясь, то кричала, что я все выдумала, а он он просто испугался своих чувств, но непременно все осознает и обязательно вернется. «Боже, дай мне терпения и сил, чтобы сдержаться и не стукнуть ее!» думала в эти моменты я.
И вот, когда Поля более менее пришла в себя, и хандра, навалившаяся после отъезда предмета ее мечтаний, стала отступать, этот предмет снова появился на горизонте и свел все мои старания на нет.
Полинька, конечно, была счастлива.
Что я говорила! торжественным голосом заявила она мне. Ему нужно было время, чтобы во всем разобраться.
Камердинер барина Иван Петрович пошел дальше и во всеуслышание объявил слугам, что осенью Полина Павловна из Кротовой станет Навроцкой.
А что, Владимир Александрович барышню замуж позвали? удивилась Лукерья Ивановна.
Еще нет, невозмутимо ответил Иван Петрович. Но это дело времени. На днях молодой барин снова к нам пожалуют-с. Верно, предложение делать будут-с.
Ой, да ладно, фыркнула Настюша. Барин два денечка всего в прошлый раз погостили. Может, ему рыбалка на нашем озере понравилась. Или пироги с крольчатиной. А вы, Иван Петрович, сразу уж предложение.
А вдруг там любовь? томно вздохнула Марфуша. С первого взгляду. Тогда и ждать нечего жениться надоть.
Вон сколько их, женихов энтих влюбленных, к нам ездило, хмыкнула Лукерья Ивановна. И всем от ворот поворот.
Навроцкого и барышня, и Павел Петрович одобрили, важно заявил камердинер. Даст Бог, на этот раз сыграем свадебку.
Я тогда незаметно поплевала через плечо вдруг обойдется?
В день, когда Навроцкий должен был приехать в Светлое, я отпросилась у Полиньки в село навестить родных. Она не возражала. Она вообще была в таком прекрасном расположении духа, что вздумай я попросить, что угодно, хоть ее любимое шелковое платье, отдала бы не задумываясь.
Дома я весь день помогала матери по хозяйству: сварила кашу, заштопала ворох одежды, сшила куклу Акулине, самой младшей своей сестренке, пожурила братьев за разбитую кринку, а потом их же похвалила, когда увидела, сколько земляники они притащили из леса.
Марьюшка, любочка моя, скажи, тебя ведь что-то тревожит? спросила матушка, когда день начал клониться к вечеру, и настала пора возвращаться в усадьбу.
Про житье в Светлом мать давно меня не спрашивала я всегда обо всем рассказывала сама. В этот же раз я говорила мало. Не хотелось вспоминать ни про Навроцкого, ни про Полины слезы, ни про перешептывания слуг.
К господам сегодня молодой барин приехал, нехотя ответила я. Они его ждали с большим нетерпением, особенно Полина Павловна. Матушка, я сердцем чую беду он с собой привез. Но сделать ничего не могу
А знаешь, что сердцем чую я? грустно посмотрела на меня мать. Тож самое, Марьюшка. Уж не знаю, что тому виной, а только страшно мне за тебя, Маша, страсть, как страшно. Хоть кидайся барышне в ноги и проси вернуть тебя обратно.
Мам
Не бойся, никуда я не пойду и никого просить не стану. Знаю, что у Кротовых тебе лучше, чем дома. Там ты и сыта, и одета, и почти что здорова. Только молю тебя, доченька моя милая, будь осторожна! Ты у меня умница, сама знаешь, что сказать, как взглянуть, как пройтись, не то, что мы, дураки Но все ж Господа сами знаю, кого принимать, а кого гнать взашей. Чай, поумнее нас с тобою будут. А раз так, ты на рожон не лезь, мышкой сиди, как нам, холопам, положено. Я же за тебя Богу молиться буду.
Я тогда прижалась к ее груди, а она, как в детстве, стала ласково гладить меня по голове. Потом, по пути в усадьбу, я думала о том, что материнское сердце никогда не обманывается. И еще не знала, насколько мать оказалась в своих опасениях права.
***
В людской меня ждал сюрприз. Прямо на пороге меня перехватил Федя и вручил сложенный вчетверо листок бумаги.
Я его под тарелкой нашел, сказал лакей. Глянь, чтой-то такое? Ты ж по-ненашему разумеешь.
Может, и разумею, ответила, разворачивая лист, Но из твоих слов, Федя, ничего не поняла.
Я в столовой посуду после ужина убирал, принес ее в кухню, глядь а из-под одной тарелки что-то виднеется, пояснил Федор. Думал, кто-то из господ бумажку забыл. Раскрыл ее, а там значки какие-то мудреные. Ты, Маш, глянь, что это, да господам отнеси. Вдруг, важная записка.
А почему ты ее сразу господам не вернул? насмешливо спросила я.
Так это покраснел Федька. Любопытно же. Да и не знаю я, под чьей тарелкой она лежала.
Я усмехнулась, опустила глаза и оторопела. На маленьком листке аккуратным почерком было написано: «In the winter garden. At midnight» (В зимнем саду. В полночь). Я почувствовала, как от лица отливает кровь. Учитывая, что из обитателей Светлого английский язык знаю только я, становилось понятно и кто автор записки, и кому она адресована.
По моему телу побежали мурашки. Что ему от меня нужно?..
Маш, у тебя руки дрожат, удивленно сказал Федя. Ты чего?
Это действительно важная записка, прошептала я. От Владимира Александровича Полине Павловне.
Лакей хмыкнул, удовлетворенно кивнул, а я бегом бросилась в свою комнатку, чтобы спрятать листок в сундуке под ворох тряпок. На всякий случай.
***
Переодевая Полиньку ко сну, я все думала о предстоящей встрече. Барин явно хочет со мной поговорить. Но к чему такие сложности? Можно было, к примеру, снова приказать мне принести в его комнату свечи. Или еще что-нибудь. А тут в полночь, когда все будут спать, в зимнем саду, куда и днем-то почти никто не заходит, кроме садовника и меня. Уж не придумал ли он способ быстро и тихо от меня избавиться?
Маша, у тебя руки дрожат, сказала Полина, когда я в очередной раз дернула ее за волосы, вынимая шпильки.
Все это время Поля с воодушевлением рассказывала, как они с папенькой встречали дорогого гостя. Я же, занятая собственными мыслями, слушала ее вполуха.
Да ты вся бледная, всплеснула моя барышня руками, внимательнее разглядев меня в зеркале. Замучали тебя в деревне, да?
Она погладила меня по руке.
Знаешь, Машенька, ступай-ка ты спать. Чепец и сорочку я и сама надену. А на тебе лица нет.
Не беспокойтесь, Полина Павловна, у меня все хорошо
Я уж слышу, ворчливо сказала моя барышня. Голос у тебя тихий и сиплый. Опять, верно, отец твой пьяный был, а ты и разволновалась. Да и чугунки, верно, потаскала, а то и братьев с сестрами. Знаю я, как они на тебе виснут. Ступай отдыхать.
Спорить я не стала. Слабо улыбнувшись, пожелала Поле добрых снов и удалилась. Потом долго сидела на своей кровати, пытаясь выровнять дыхание и унять дрожь в коленях.
Может, мне никуда не идти? Я ведь могла не увидеть эту дурацкую записку. Разве не мог лакей случайно выбросить ее, порвать или передать кому-нибудь другому?
Я глубоко вздохнула. А потом встала, расправила платье и пошла в зимний сад.
Навроцкий меня уже ждал стоял у открытого окна и смотрел на звездное небо. Услышав мои шаги, он обернулся, а уголки его губ дрогнули в едва заметной улыбке.
Получила-таки мое послание, негромко произнес он.
Получила, кивнула я. Чего изволите, барин?
Он опустился на скамейку, сделал приглашающий жест рукой. Я медленно подошла и тоже села, но с другого края.
Почему ты не вышла меня встречать? спросил он. Все вышли, а ты нет.
Вы велели не попадаться вам на глаза, барин.
Он усмехнулся.
А теперь велю попадаться. Теперь я хочу, чтобы ты как можно чаще была у меня на виду.
Каков наглец!
Я не сижу без дела, барин. У меня есть работа, которую нужно выполнять. А сегодня я навещала своих родных, к ним меня отпустила Полина Павловна.
Да, я знаю, кивнул Навроцкий. Ты очень ответственная и исполнительная. Мне уже говорили об этом. И ты, конечно же, задаешься вопросом, зачем я тебя сюда позвал.
Я задаюсь вопросом, зачем вы вообще сюда приехали, сказала я и тут же прикусила язык.
Навроцкий не обиделся.
Кротовы тебя разбаловали, спокойно сказал он. Ты, Марья, со всеми такая дерзкая или только со мной? Молчишь? Значит, только со мной. Ну-ну.
Простите, барин, смущенно пробормотала я. Это не мое дело. Полина Павловна очень привлекательная девушка, и неудивительно, что вы решили
Причем здесь Полина Павловна? перебил меня Владимир Александрович. Я приехал в Светлое за тобой.
За мной?! неприятно удивилась я.
Да, подтвердил Навроцкий. Все эти дни я много размышлял о том необычном происшествии, и решил, что лучше держать тебя поближе к себе.
Но зачем?! почти выкрикнула я, пораженная до глубины души.
Сама как думаешь? Хочу, чтобы единственный человек, который видит меня таким, каков я есть, всегда был поблизости. Во избежание неприятностей.
У меня внутри все похолодело. А Навроцкий, между тем, продолжал:
Завтра утром я поговорю с Павлом Петровичем по поводу твоей продажи. Надеюсь, уже через день-два мы будем на пути в Петербург. Мне ужасно надоела провинция.
Ага, выедем за околицу, и будет мой труп болтаться на первой же попавшейся березе.
Барышня не позволит меня продать, твердо возразила я.
Машенька, ласково сказал Владимир, стоит мне попросить, и твоя барышня отдаст мне тебя даром. Еще и шелковой лентой перевяжет.
Я не поеду с вами, прошептала, чувствуя, как к горлу подступают слезы.
Вот, маменька, и предугаданная тобою беда.
Поедешь, отмахнулся Навроцкий. Ты, милая моя, девушка хоть и ученая, но от этого не менее крепостная, сама себе не принадлежишь, и твое мнение никому не интересно. Можешь вязать свои узелки, скоро у тебя начнется новая жизнь.
А жизнь ли? горько усмехнулась я. К чему эти сложности, барин? Не проще ли было заплатить какому-нибудь лихоимцу, чтобы я, как вы изволили давеча выразиться, упала с лестницы и сломала шею?
Владимир посмотрел на меня изумленным взглядом. Несколько секунд он молчал, а потом рассмеялся.
Ты что же, решила, будто я хочу тебя убить? спросил он. Дурочка, мне это вовсе не надобно. Более того, я хочу, чтобы ты была не только жива, но и здорова. Что я, душегуб какой?
Тогда я ничего не понимаю, призналась я.
Тебе ничего понимать и не нужно, Навроцкий встал, я поднялась вслед за ним. Обрати внимание, Марья, я сообщил тебе о своем намерении заранее, а мог ничего не говорить. Ты вообще могла узнать о своей покупке в день моего отъезда.
Ну и к чему тогда весь этот разговор, Владимир Александрович? Да еще ночью, в зимнем саду и при свете луны? Еще эта записка
Навроцкий вдруг очень серьезно посмотрел мне в глаза. А потом сделал шаг навстречу и протянул руку, словно хотел дотронуться до моего лица. Я отшатнулась в сторону, а он усмехнулся, сделал еще шаг, и осторожно провел пальцем по воздуху совсем рядом с моей щекой.
Горячо, пробормотал он, пряча руку за спину. Не знаю, Маша, сказал он еще через мгновенье. Наверное, мне просто захотелось тебя увидеть.
Он развернулся и ушел прочь. Я проводила его растерянным взглядом.
Ночью вместо сна я опять размышляла. Количество «зачем» и «почему» в моей голове выросло настолько, что я рисковала быть под ними погребенной.
В то, что Кротовы меня продадут, я не верила ни секунды. Даже мысли не допускала. Как можно? Я же дуэнья, наперсница, холодная голова, верный человек. Полина как-то обмолвилась, что, когда она выйдет замуж, обязательно возьмет меня с собой в дом мужа, потому что настолько привыкла к «своей верной Машеньке», что жизни без нее уже не представляет.
Удивится же Навроцкий, когда господа откажут ему в продаже! Он-то, верно, слова «нет» и не слышал ни разу.
Мне вдруг подумалось, что я про Навроцкого ничего не знаю. «Что я, душегуб какой?» сказал он мне в зимнем саду. Если б он им и оказался, я бы не удивилась. Но какой же он тогда? Что Владимир вообще из себя представляет? Его стеклянные глаза и черные змеи настолько отвлекли на себя мое внимание, что ничто другое меня в нем не интересовало.