Эти давние разногласия стали поводом для раскола ордена: одна часть традиционно настаивала на возвращении прибрежных колоний и восстановлении торгово-олигархической республики с главным законодательным органом, куда входили бы представители богатейших олигархических семей. Я назвала её «традиционалисты». Другая часть рассматривала «империю» как наиболее совершенную форму человеческого сообщества, примером которой служила языческая Первая Римская империя, каковую они собирались уничтожить с помощью пацифистской религии, распропагандированной в римских легионах. Эту группу я назвала «имперцами». Именно «имперцы» в подходящее время, когда Первая Римская империя, отягощенная огромными территориями, была поделена на Западную и Восточную части, подали идею Флавию Валерию Константину I (272337 гг.) перенести центр империи на восток в Бизантиум.
Константин Великий или Юстиниан Великий потому и стали «великими», что ясно осознавали, до каких пределов простирается единоличная власть правителя, ибо какими бы выдающимися качествами ни обладал автократор, за его спиной всегда находилась группа людей, на чью поддержку он мог опереться и чьи интересы он неизменно соблюдал. Доминат, или неограниченная императорская власть, конечно же, иллюзия. Даже если речь не идет о власти сената, то можно говорить об ограниченном круге людей, задававших вектор власти.
В истории европейских государств находились примеры, когда при соблюдении видимости абсолютистской монархии существовали тайные советы, направлявшие государственную политику (Испания, Великобритания, Австро-Венгрия, Россия и др.). Этот момент очень важен для понимания тех явлений, о которых историк и адвокат VI века Агафий Миринейский (536582 гг.) написал в предисловии к своей книге «О царствовании Юстиниана»: «В мое время повсеместно и неожиданно вспыхнули великие войны, совершились переселения многих варварских народов, наблюдались неожиданные исходы тайных событий, беспорядочные капризы судьбы, гибель народов, порабощение городов, и как будто весь род человеческий пришел в движение».
Также мне представляется значительным то, что две партии распавшегося ордена продолжали существовать и, как часто это бывает, из соратников превратились в соперников. Их противостояние наложило отпечаток если не на все, то на некоторые события, о которых пойдет речь в представленной книге.
ГЛАВА 1. «ВОССОЕДИНИТЬ С РИМСКОЙ ИМПЕРИЕЙ ВСЕ, ЧТО ОТ НЕЕ ОТТОРГНУТО»
Позднеантичный журналист Иоанн Малала
О бурной, богатой необычайными событиями эпохе правления императора Юстиниана I (482565 гг.) можно прочитать в многочисленных сочинениях позднеантичных и средневековых авторов. Но из всего множества свидетельств того времени я выбрала «Хронографию» Иоанна Малалы (491578 гг.) и «Историю войн», а также «Тайную историю» Прокопия Кесарийского (490565 гг.) как наиболее достоверные не только потому, что эти два человека были очевидцами событий, и не только потому, что более поздние писатели цитировали их работы, но также и потому, что личности этих совершенно разных людей представляются мне в высшей степени замечательными и загадочными.
Начну с Иоанна Малалы, о котором информации почти не сохранилось, за исключением того, что возможно узнать из его сочинения. Например, предполагается, что Иоанн родился в Антиохии и незадолго до восстания «Никá» переехал в Константинополь. О том, что Иоанн занимал должность ритора которая в доюстиниановское время означала должность преподавателя риторики, а в VI веке слово «ритор» приобрело значение «юрист», о том пишут более поздние авторы. Евагрий Схоласт (535594 гг.) называл его «Иоанн Ритор». Иоанн Малала (иногда «Малел», что по-сирийски «ритор») так называют его император Константин Багрянородный (905959 гг.) и филолог Иоанн Цецес (11101180 гг.).
Сам же летописец написал во вступлении к «Хронографии» следующее: «Труд Иоанна, происходящий от Константина Великого, начиная со времени сотворения мира. Я решил, что было бы правильно после сокращенного материала еврейских книг, написанных Моисеем, и сведений, изложенных в рассказах хронистов Африкана, Евсевия Памфила, Павсания, Дидима, Феофила, Климента, Диодора, Домнина, Евстафия и многих других трудолюбивых летописцев, поэтов и ученых-историков, соотнести так правдиво, насколько возможно, сводный отчет о событиях, имевших место во времена императоров, вплоть до событий в моей собственной жизни, которые достигли моего собственного слуха; я имею в виду события от Адама до царствования Зенона и тех, кто правил позднее. Мои преемники должны дополнить это повествование, опираясь на собственные способности».
Хотя «Хронография» Иоанна Малалы признавалась исследователями как ценный и часто уникальный источник информации, писателя критиковали за «некритичный подход к источникам и их вольный пересказ». Какой «критичный подход» требовался от автора, подававшего информацию читателям в формате новостных сообщений: «Феодосий (испанец) разрушил все святыни эллинов (язычников), также уничтожил большой и знаменитый храм в Гелиополе, известный как Трилитон, и сделал его церковью христиан Храм Артемиды в Антиохии он обратил в игорный зал для игроков в кости. Храм Афродиты он обратил в штаб префекта Претория. Также он построил рядом ночлежки и распорядился, чтобы нищие проститутки там могли останавливаться бесплатно»? («Хронография», кн. 13 «Правление Феодосия I», §§37,39).
«Хронография» написана разговорным языком, приближающимся к жаргону, что, по-видимому, отвечало вкусу массового читателя того времени, и за что, собственно, Иоанна критиковали европейские ученые XIX, XX веков. Летописец был осуждаем как «полностью наивный, невежественный и некомпетентный».
Немецкий историк и филолог Карл Крумбахер (18561909 гг.) назвал «Хронографию» «образцом неслыханной ранее в исторической литературе грубости», содержащим «смехотворные ошибки». Очевидно, академик имел в виду этот отрывок, над которым потешалась развеселая константинопольская публика: «Афр женился на Астиноме с острова Лакерия и породил дочь, которую он назвал Афродитой. Она стала философом и вышла замуж за Адониса Афинского, тоже философа, сына Кинира от связи с его собственной дочерью. Он (Адонис) был необыкновенно красив, и Афродита влюбилась в него Говорят, что они практиковали философию вместе до самой смерти» (Книга 1. «Времена Адама», §9). Последняя фраза показалась неизвестному автору «Пасхальной хроники» (VII век), цитировавшему «Хронографию», настолько двусмысленной, что он посчитал нужным добавить: «Они продолжали практиковать философию вместе целомудренно».
Даже такой выдающийся знаток «византистики», как ирландский филолог и искусствовед Джон Б. Бьюри (18611927 гг.), оценил работу Малалы как труд, «лишенный пропорции» и содержащий множество ошибок.
Я не нахожу никаких ошибок в сочинении Иоанна, когда он ссылается на тех людей, что действительно и намеренно внесли диспропорцию и множество ошибок в историю: «Три племени разделились по всей земле на 72 народа, как установил учённейший летописец Евсевий Памфил». (Евсевий Памфил Кесарийский (263340 гг.) историк церкви и главный цензор, благодаря которому безвозвратно утеряно огромное количество работ греко-римских писателей и греческих переводов с аккадского, коптского, арамейского и др.) Или Иоанн цитирует другого раннехристианского историка Секста Юлия Африкана (160240 гг.): «Моисей женился на египтянке, дочери Иофора, который был главным жрецом эллинов и человеком, прославленным египтянами и Фараоном, как сказано в трудах Африкана».
И все же гениальный Бьюри вплотную приблизился к разгадке этого «самого загадочного произведения», заметив, что «Хронография» написана в расчете на приобретение широкой популярности. Да, «Хронографию» Малалы с полным правом можно назвать, возможно, одним из первых образцов позднеантичной журналистики. Как сегодня средства массовой информации сообщают о техногенных катастрофах, природных катаклизмах, войнах, скандалах и т. д., так и тогда в VI веке ритор Иоанн информировал не очень требовательную публику о различных происшествиях.
Поэтому в его «Хронографии» появляются, кроме деяний императоров, развлекательные истории об итальянце с желтой собакой, умевшей угадывать-унюхивать воров, беременных женщин, сводников и развратников, или о женщине-великанше, о появившейся «бородатой» комете, испускавшей лучи вниз и напугавшей обывателей, и о других забавных происшествиях.
За последние 2030 лет интерес к Иоанну Малале возрос. В числе прочих вопросов ставится вопрос о его принадлежности к монофиситству, то есть исповедание христианства автором «Хронографии» исследователи расценивают как факт и не подвергают сомнению. Вообще-то христианская фразеология, как то: «Иисус, наш Господь Бог» или «Спаситель наш, Иисус Христос», в работе Малалы встречается нечасто. Но даже множественное употребление христианских выражений не может служить признаком идентификации автора как христианина.
По моему мнению, Иоанн Малала не только не являлся христианином, но и относился к христианству со скрытой неприязнью, примеры которой можно найти в тексте его «Хронографии». Так, описывая частые землетрясения божий гнев в «христолюбивой Антиохии», он неизменно добавляет подробности разрушения христианских церквей, будто акцентируя внимание на связи между природным катаклизмом и засильем христианства в ущерб традиционным культам, при этом демонстративно игнорируя сведения о разрушении других зданий: «На седьмой год его царствования (Юстина) в месяце мае Антиохия Великая претерпела от Божьего гнева, в репортёрской манере сообщал читателям Иоанн Малала. Разверзлось основание земли и закипело, горели фундаменты, сотрясаемые колебаниями земли, и превращались в пепел. И можно было видеть страшное и необычайное зрелище: огонь, извергающий ливень, словно ливень из страшных печей, пламя, льющееся дождем Из-за этого Антиохия стала пустынной. Не сохранилось ни святого храма для молитвы, ни монастыря, ни какого другого не разрушенного святого места, ибо все полностью обрушилось». И после описания этого ада, которым священники грозили пастве, Иоанн ехидно добавляет: «Погибло в этом ужасе 250 тысяч человек, ибо тогда был великий праздник Воскресения Христа Бога нашего» («Хронография», кн. 17 Эпоха императора Юстина, §16).
В другом отрывке, полном горького сарказма, Иоанн пишет: «В этом году (557 г.) был восстановлен купол Великой Церкви (Айя-София), разбитый во многих местах, от происшедшего по воле человеколюбивого Бога землетрясения».
И наконец, нарекания современных исследователей (У. Тредголд, Б. Кроук, Дж. Хэлдон и некоторые др.) в «недостаточной образованности автора» по меньшей мере странны. Как же было не заметить, что в первой книге «Когда Авраам узнает Бога» в §7 Иоанн наизусть цитирует фрагменты из поэзии орфиков: «Как звери и птицы, так и племена человеческие проходят под дланью беспощадного времени и исчезают с земли юдоли горечи и печали, не понимая, ни почему они родились, ни почему умирают; не ведают, что есть зло, что добро, и когда зло приближается, они не могут защитить себя, и когда приближается добро, держаться за него. И влачат дни свои во мраке невежества». Орфические (пифагорейские) знания получали лишь избранные.
Кое-что о Прокопии Кесарийском
Другой автор, суждениям которого я полностью доверяю, Прокопий Кесарийский военный историк, агент секретной службы, советник, секретарь и близкий друг полководца Флавия Велисария (505565 гг.). Человек-загадка, автор сборника «История войн», включающего «Войну с персами», «О войне вандалов» и «Войну с готами». Также его перу принадлежат памфлет Historia Аrcana («Тайная история»), исполненный едкой критики в адрес императорской четы, и панегирик «О постройках». В настоящее время существует огромное количество исследовательских работ, выполненных на высоком профессиональном уровне, посвященных Прокопию: его происхождению, социальному положению, мировоззрению, особенностям литературного стиля и прочему.
Я решила отказаться от ссылок на интерпретации и довериться лишь первоисточникам, для чего прочитала Historia Аrcana восемь раз; «О войне вандалов» и «Война с готами» шесть раз, «Война с персами» пять раз. Вполне вероятно, более проницательному исследователю достаточно было бы и полураза, чтобы понять, о чем написал этот скрытный человек. Мне же понадобились определенные усилия, чтобы узнать, о чем он не написал, а лишь сделал намеки и указки.
И хотя Прокопий попытался объяснить, почему ему пришлось скрыть правду о тех событиях, свидетелем и участником которых он оказался, его доводы неубедительны. Он пишет в «Тайной истории»: «Описывать все как следует раньше было мне совершенно невозможно, пока были еще живы вершители всех этих дел. Ведь сделать это незаметно при том множестве шпионов, какое тогда было, для меня не представлялось возможным, а, уличенный, я неизбежно должен был погибнуть самой жалкой смертью» (Гл.1, §§23).
С первых же строк Прокопий лукавит, так как «Тайную историю» он написал в начале 550-х годов, когда многие персонажи памфлета были еще живы. В то же самое время её распространили среди константинопольской интеллигенции, и памфлет стал, говоря современным языком, бестселлером, сделав в одночасье его автора одной из самых замечательных и знаковых фигур VI века.
Historia Arcana это отдельно стоящее от других произведение, представляющее собой профессионально изготовленную шкатулку с двойным или даже тройным дном, но и другие его работы, предназначенные для чтения официальными лицами из императорского окружения, также непросты. И в них можно найти скупые авторские ремарки, не связанные с общим повествованием, но именно в них угадывается сложная и своеобразная личность писателя. Так, в книге «Война с готами» по поводу приезда в Рим одного из константинопольских религиозных лидеров на диспут с коллегами о природе Иисуса Христа Прокопий как бы мимоходом замечает: «Я полагаю, что это некое недомыслие и безумие исследовать природу бога, какова она может быть. Я думаю, что для человека недоступно понять даже и то, что касается самого человека, а не то, чтобы разуметь, что относится к природе бога. Я лично ничего другого не мог бы сказать относительно бога, кроме того, что он является всеблагим и все содержит в себе в своем могуществе. Пусть же всякий и духовный, и всякий светский человек говорит об этих вещах так, как, по его мнению, он это разумеет» (Книга 1, §3).
Это слова светского человека, далекого от религиозных дискуссий, всесторонне образованного и в силу своего образования знакомого с таким высказыванием Гермеса Трисмегиста: «Ни одна из наших мыслей, говорил он своему ученику Асклепию, не в состоянии понять Бога, и никакой язык не в состоянии определить Его. То, что бестелесно, невидимо, не имеет формы, не может быть воспринято нашими чувствами; то, что вечно, не может быть измерено короткой мерой времени; следовательно, Бог невыразим» (Цитируется по книге Edouard Shure «Grands Initiés. Essai sur Lésoterisme des religiones»).