Горелое озеро - Федотова Евгения 5 стр.

Прошло несколько секунд, и экран загорелся снова: «Я очень рад нашей встрече».

Алина почувствовала, что ее щеки вспыхнули. Она попыталась придумать кокетливый, но при этом оригинальный ответ, но в итоге написала очень кратко: «Взаимно».

За окном плыла ночь. Снег устал кружиться и заснул на скованной морозом земле. Выпотрошенные облака растаяли, и в небе появились первые звезды. Алина взяла с дивана наушники, села на подоконник и, всматриваясь в искрящиеся в свете фонаря раскидистые ветви березы, включила первую попавшуюся композицию группы, которую ей посоветовал Максим.

На лавочке около подъезда лежала забытая кем-то варежка. Две крупные черные вороны клевали рассыпанные крошки хлеба. Где-то далеко слышался лай собаки. Спать совсем не хотелось. Алине казалось важным сохранить в памяти каждую мелочь. Это была ее первая счастливая ночь за долгие месяцы.

Глава шестая

В конце марта ярко светило высокое, но еще холодное солнце. Зима уходила сварливо и неохотно. Шипела метелями, заваливала снегопадами, но все же отступила, растворяясь под натиском ослепляющих лучей законной преемницы. На дверях подъездов появились плакаты «Осторожно, сосульки!», а под ногами захлюпал тающий вперемешку с реагентами снег.

Доктор Орловский аккуратно припарковал машину, чтобы Алина не забрызгала грязью свои высокие кожаные сапоги. Ремонт в клинике почти закончился, но вывеску рабочие еще не успели повесить. Максим галантно распахнул дверь. Пахло побелкой и новым ковролином. Алина сразу вспомнила свою школу накануне первого сентября. Залитый светом класс, еще не высохшая до конца краска на окнах и запах крошащегося белоснежного мела. Странно, что это было ощущение именно из детства. В Марининой школе она никогда не испытывала ничего подобного.

Максим выбрал для клиники престижный спальный район на юго-западе Москвы. Основными клиентами были обеспеченные жены чиновников и бизнесменов, которые в большинстве своем не работали и проводили существенную часть времени дома. Далеко не у всех были личные водители, поэтому отсутствие необходимости стоять в пробках и искать парковку, по мнению Максима, было очевидным плюсом. Кроме того, аренда была хотя и ненамного, но дешевле, чем в центре.

Справа от входа был гардероб, в центре полукруглая стойка ресепшен, от которой уходил разветвляющийся широкий коридор. Стены были того же мягкого фисташкового оттенка, что и в прежнем кабинете Максима.

Алина прошла вперед, внимательно приглядываясь, насколько точно выполнен ее дизайн-проект. Каждый кабинет напоминал небольшую уютную комнату с мягкими удобными креслами, книжным шкафчиком и цветущими комнатными растениями. Шторы, книги и посуду еще не привезли. Зато из багетной мастерской доставили картины, концепцию которых Алина больше двух недель обсуждала со знакомым художником. Она поспешно распаковала стоящую на столе коробку и с волнением посмотрела на Максима, ожидая его реакции.

На первой картине была изображена растерянная молодая женщина. Она сидела на полу и крепко прижимала к себе красивый блестящий чемодан с золоченой ручкой. Внутри извивалась змея, которая высунула жало через щель чемодана и присосалась к сердцу женщины. Внизу светло-коричневой рамы была платиновая табличка «Отпустить». На второй картине гибкий силуэт танцовщицы на фоне искрящегося моря. За горизонтом тонул пурпурно-горящий шар солнца, а внизу алела подпись «Быть». На третьей уставшая мать с опухшими веками облокотилась виском о дверной косяк и беспомощно смотрела на бритый затылок сидящего подростка в огромных наушниках. Он самозабвенно играл на компьютере, не замечая присутствия матери. На блестящей табличке сияло: «Понять». На четвертой изнуренная босая женщина со следами былой красоты наклонилась к земле с маленьким ключиком в руках. Она хотела снять с щиколотки окровавленную железную скобу, за которой тянулась железная цепочка с гирей из плотно сплетшихся мыслей. «Уйти»  убеждала табличка. Еще на одной картине раздраженная женщина лет пятидесяти, с трудом сдерживая гнев, что-то пыталась объяснить престарелой матери, которая смотрела на дочь абсолютно отсутствующим взглядом. Подпись побуждала: «Принять».

 Интересная задумка. Очень необычно.  Голос Максима не выражал никаких эмоций.

Алина почувствовала, как ее сердце резко стукнуло и рухнуло куда-то вниз. «Ему не понравилось. Все пропало».

Но Максим как будто не заметил ее реакции. Он мягко дотронулся до ее плеча и произнес:

 Давай теперь посмотрим мужскую секцию?

Они вернулись к ресепшн и повернули направо. Небольшой терракотовый вестибюль с деревянными панелями скорее напоминал приемную руководителя. Кабинетов было всего два. И таблички на темно-коричневых дверях оповещали, что это не «кабинеты психологической помощи», как в женской части клиники, а «кабинеты делового консультирования». Максим открыл дверь и пригласил Алину пройти в первый. Он был похож на комнаты отдыха, которые обычно совмещены с кабинетами крупных руководителей. Глубокие кожаные кресла, разноуровневый журнальный столик, металлический стеллаж со вставками из фактурного дерева и большой плазменный экран на стене с имитацией кирпичной кладки.

 Ну как тебе?

Дизайном мужской части клиники Максим занимался самостоятельно.

 Очень современно, что ли Стильно, да, но как-то нет ощущения уюта. Человек ведь должен быть максимально расслабленным, чтобы рассказать о своих проблемах, разве нет?

 Смотри, мне кажется, что уют важен именно для женщин. Чтобы было похоже на домашнюю обстановку. Женщины нуждаются в понимании и заботе. Они с готовностью принимают помощь. А мужчинам важно прежде всего сохранить свою самооценку. Ты же видишь, что здесь всего два кабинета. Мужчинам часто сложно признать, что им нужна помощь. Поэтому я и пытаюсь создать атмосферу, где клиенты будут чувствовать себя не пациентами, а клиентами или потребителями консалтинговых услуг.

 Наверное, ты прав,  задумчиво ответила Алина.

Она думала о том, как бы неестественно выглядел Эдуард в белом кресле, рассказывая у камина о своих переживаниях. Правда, она вообще не представляла, как он может рассказать о своих чувствах посторонним людям. За эти месяцы он ни разу не говорил даже ей, что чувствует на самом деле.

 А у меня, кстати, небольшой сюрприз. Извини, правда, что стаканчики пластиковые.  Максим вытащил из рюкзака бутылку шампанского и миниатюрную коробку шоколадных конфет ручной работы.

 Ну, за удачный бизнес!  смущенно улыбаясь, подняла тост Алина.

 Дзынь-дзынь!  Максим прислонил свой стаканчик к Алининому и неожиданно спросил:  Кстати, а почему у тебя нет картины «Любить»? Мне кажется, что без нее серия картин не выглядит полной.

 Ну  Алина чуть заметно прикусила губу и подошла к окну, чтобы скрыть свое замешательство и мгновенно проступивший на щеках румянец.  Наверное, я просто не знала, как это выразить

 А какие у тебя были мысли?

 Что-то открытое и свободное. Луг с разнотравьем, воздушный шар на закате, я не знаю Мне кажется, я просто забыла, что это  чуть слышно ответила Алина, не оборачиваясь.

Максим подошел к ней беззвучно. Она вздрогнула всем телом, почувствовав на шее его теплые мягкие губы. Не говоря ни слова, он крепко прижал Алину к себе, жадно втягивая аромат ее волос. Мягко прикусил мочку ее уха, играя языком с жемчужиной ее сережки. Его руки, обжигая мимолетным прикосновением ее грудь, скользнули вниз к бедрам. Алина не развернулась к Максиму. Ее конечности оледенели, дыхание сбилось. Через плотно облегающую юбку она с восторженной дрожью чувствовала его растущее возбуждение. Алине казалось, что ее сердце подпрыгнуло и продолжило биться уже в горле. В ушах появился нарастающий шум. Быстрые пальцы Максима ловко расстегнули перламутровые пуговицы блузки и уже играли с ажурным кружевом ее белья. Максим резко повернул Алину к себе и впился в ее губы, оставляя на них привкус сладковатой табачной горечи. Такой новый, такой долгожданный и такой счастливый запах. Совсем не такой, как у мужа.

Глава седьмая

 Ничего не успеем! Господи помилуй! Шура, да не мешайся ты со своей тряпкой! Чем ты поможешь? У тебя глаза полуслепые и пальцы артритные еле сгибаются! Вот беда-то пришла, откуда не ждали! И деньги какие потрачены треть того, что за пост собрали! Батюшка нам головы поотрывает. Это ж надо, как Людка со своими родами подвела!

 Катя, да ты что говоришь-то? Окстись!  Подслеповатая Александра Васильевна, которую все местные звали бабой Шурой, даже выронила из рук половую тряпку.  Что ж девке теперь, не рожать, что ли? Наоборот, радость великая, может, в саму Пасху человека в мир Божий принесет.

 Ай,  отмахнулась высокая сухопарая женщина лет семидесяти в бордовом платке,  вечно ты со своими блажными речами! Раньше и в поле рожали, а сейчас целое представление устраивают! Храм к празднику лысый будет, вот о чем думать надо! Как мы с тобой цветы для икон плести будем, если отродясь такого не делали?

До Пасхи оставалось два дня. В храме, потрескивая, горели медово-восковые свечи. Над вынесенной плащаницей мерцали разноцветные лампады. За окном трепетали весенние сиреневые сумерки. Прихожан было совсем мало: пожилая пара, бережно поддерживающая друг друга, мужчина с девочкой-подростком и невысокая полная женщина, читающаяся псалтырь перед иконой Богородицы.

Монастырь находился в нескольких километрах от города. Батюшка вместе с настоятельницей как могли старались увеличить число прихожан, однако без очевидного успеха: основным контингентом по-прежнему были небогатые пенсионерки. Поэтому многолюдно было только на праздники и в воскресные дни.

 Катерина Владимировна, не переживайте, пожалуйста.  Молодой человек лет восемнадцати в рабочем фартуке отложил скребок, которым очищал пол от восковых пятен, и направился неестественно прямой походкой к свечному ящику. Громкий голос парня эхом раскатился по храму.  Вы не волнуйтесь, я думаю, многие люди Божьему делу помочь захотят. Давайте я всех спрашивать буду.

 Николка, ты смотри у меня, не дури,  покровительственно начала сухощавая Катерина,  сам видишь, нету никого. Не мешай людям понапрасну. К Богу раз в год, видать, ходят, пусть молятся.

Но Николка не хотел сдаваться. Он решительно подошел к невысокой женщине с молитвенником в руках и громко спросил, не умеет ли она украшать оклады икон живыми цветами. Женщина что-то тихо ответила и вновь углубилась в псалтырь.

Затем парень направился к мужчине и девочке и снова спросил про цветочные украшения. Девочка сначала вопросительно посмотрела на отца, но почти сразу же отрицательно покачала головой. Мужчина, наоборот, улыбнулся и негромко сказал:

 Марин, завтра же суббота, занятий у тебя нет, можно в церкви задержаться. Ты ведь у нас лучше всех букеты собираешь, помоги людям перед праздником, а я за тобой через пару часов приеду.

 Не, ну ты наивный, пап!  возмутилась Марина.  Какие пару часов? Это же не просто букет собрать и ленточкой перевязать! И мне одной точно не справиться!

 Так за чем же дело,  не сдавался отец,  молодой человек, вы ведь здесь работаете? Поможете Марине?

 С радостью великой послужу Божьему делу. Меня зовут Николай Горшков, двухтысячного года рождения,  отрапортовал парень.

 Ну что ж, Марин,  усмехнулся прихожанин,  вы тут начинайте трудиться с Николаем Горшковым, а я за мамой поеду. Работы тут действительно невпроворот. Мама, конечно, злиться будет, что я ей куличи помешаю печь, но тут дело, кажется, поважнее. Цветы ведь уже привезли, не выбрасывать же их, а куличи мы завтра покупные освятим.

Раздраженно пролистав на смартфоне православные сайты, Марина поняла, что за вечер успеет украсить от силы одну икону. Для остальных можно было просто собрать букеты и расставить их в вазах. Николай с готовностью отправился в кладовую храма за нужными атрибутами и вскоре вернулся с каркасом из проволоки, нитками и секатором. Пока Марина выбирала цветы для украшения рамки, молодой человек, чеканя шаг, вновь удалился, на этот раз в поисках ваз.

Для украшения оклада Марина выбрала алые веточки кустовых роз, белоснежные шарики пушистой гипсофилы и красные ягоды зверобоя, напоминающие капли крови. Девочка ловко и быстро собирала маленькие букетики, а Николай аккуратно привязывал их зелеными нитками к рамке. Пустые места искусница решила закрыть крупными соцветиями хризантем.

Марина любила цветы с детства. Они с бабушкой начинали готовиться к летнему сезону сразу после новогодних праздников. Выбирали семена и рассаду, сажали их дома на подоконниках в деревянных ящиках, поливали, рыхлили и уже в апреле везли на дачу подросшие саженцы. Больше всего Марине нравился сладковато-землистый запах пушистых ростков помидоров. И увозить их из дома было особенно жалко.

Участок Инги Петровны выглядел образцово-показательным. Соседи нередко останавливались у невысокого штакетника и с завистью рассматривали пышное цветение необычных растений. Но чем старше становилась Марина, тем скучнее ей казался уход за саженцами и клумбами и все интереснее соцсети. К тому же на даче теперь вечно болтался маленький Сережа, который ходил за ней хвостиком и просил поиграть то в шпионов, то в супергероев. А потом бабушка уехала за новым мужем в другую страну, и сад, несмотря на усилия Алины и Эдуарда, принял грустный и заброшенный вид.

В общем, интерес к даче угас, но любовь к цветам осталась. И даже ежевечерняя кропотливая работа в мамином салоне цветов не загасила эту любовь. Марина мысленно уже подбирала, какие букеты будет расставлять вокруг плащаницы, но никак не могла сосредоточиться из-за тупого фрика, который отвлекал ее своими глупыми разговорами. Фриком Марина мысленно окрестила Николку. Парень комментировал все свои действия и еще приставал к девочке с назойливыми вопросами. Его речь была поразительно правильной, но примитивной, как в учебниках начальной школы, где сказуемое строго следует за подлежащим.

Николка подробно рассказывал о подготовке к празднику, перечислял всех монахинь и основных прихожан, непременно желая доброго здоровья каждому. Маринино терпение кончалось. Ей был физически неприятен этот юродивый с прямой, как палка, спиной и монотонным безжизненным голосом. Девочке безумно хотелось его послать, но почему-то не хватало смелости. Во-первых, она словно кожей чувствовала, как церковные старушки внимательно прислушиваются к его скучному монологу и ее кратким ответам, а кроме того, он все-таки был другого пола и намного ее старше. Намного, конечно, по Марининым меркам. Они с подружками почти с благоговением смотрели на парней, учившихся в выпускных классах. Хотя среди них, конечно, таких чудиков не было. Да и как послать этого фрика, если без его помощи пришлось бы остаться в храме до утра?

 Слушай, мне не очень интересны все эти церковные темы. Я тут редко бываю и почти никого не знаю,  выдавила из себя Марина в надежде, что парень прекратит бубнить и будет молча привязывать букетики.

Николка на минуту осекся, но вскоре бодро продолжил:

 Еще я очень люблю плавательный бассейн. И вообще сильно люблю воду. К сожалению, я не умею правильно плавать, но очень стараюсь этому научиться.

Марина закатила глаза и молча продолжила сплетать стебли. Но тут за спиной послышалось скрипучее хихиканье Катерины Владимировны:

 Ты глянь, Шур, как наш павлин хвост распушил. Думает, видать, невесту себе нашел.

Марина вспыхнула, выронила из рук цветы и хотела было выбежать из храма, как в дверях появилась высокая моложавая женщина в кремовом кашемировом пальто и светло-голубом палантине.