Отец! раздался под стеной голос его старшего сына. Вадим Данилович, где вы?!
Кофа торопливо спустился вниз и увидел всех мужчин и отроков своего рода, способных держать в руках меч и наносить удары: сыновья и внуки, племянники со своими сыновьями. Их набралось не меньше полусотни. Все рослые, крепкие, облаченные в железные латы, в металлических шеломах и в корзно.
Здрав буде, Вадим Данилович!.. Здравствуй, батюшка!..
Вместо приветствия Кофа снял с головы шелом и поклонился им, и они ответили ему поясными поклонами.
С рассветом татарин на стены пойдет, сказал Вадим Данилович. Дети мои, примем этот день с честью. Одному богу ведомо, встретим ли закат. Может, ляжем все в сыру землю Но татарину Рязань дорого обойдется!!! Умрем, но Батыгу в Рязань не пустим!!!
С рассветом обстрел города прекратился. Рязань уже лежала частью разрушенная, пожар перекидывался от избы к избе, горожане не успевали гасить их.
Вадим Данилович всматривался в расположение орды. Он понимал, что татары перестали обстреливать город с каким-то умыслом. И уже догадывался, что следующей мишенью камнеметных машин станут стены возле городских ворот.
Он окинул взором усыпанные защитниками крепостные стены. Люди с тревогой всматривались вдаль. На ветру полоскались веревки ручных воротов, с их помощью на стены поднимали котлы с кипящим маслом и смолой.
Прикажи растопить костры жарче! распорядился Вадим Данилович десятнику из княжеской дружины, оставленному в помощь. И прикажи, чтобы бабы заваливали проход перед воротами бревнами да камнями Татары ворота вышибут. Видишь, пороки, стенобитные машины готовят.
В этот момент на дороге, ведущей к воротам, показался всадник. Это был князь Глеб Владимирович накануне отогнанный от тех же ворот с позором.
Воевода! зычно выкрикнул он, не доезжая до стен на полет стрелы. Кофа, выезжай за ворота!!! Батыга-хан тебе привет шлет!!!
Говори! Вадим Данилович вышел из-за бойницы. У меня от народа секретов нет!
Здесь я не волен, Кофа! отозвался Глеб Владимирович. Мне с тобой с глазу на глаз потолковать нужно!..
Не ходи к нему, покачал головой средний из сыновей Илья. От Глеба любой подлости можно ждать!
Не время о себе думать, покачал головой воевода. Может, Батыга решил отступиться от Рязани Поедешь со мной.
Они выехали через бронированную калитку, устроенную в городской стене. Утро было ясное, выпавший ночью снег искрился на солнце. В кустах и деревьях насвистывали синички.
Половецкий жеребец под князем Глебом пританцовывал. Князь наблюдал за подъезжавшими к нему воинами с напускным равнодушием.
Здрав буде, Вадим Данилович, кивнул он воеводе и посмотрел на его спутника. Заматерел ты, Илья! В другое время не узнал бы
О чем поговорить хотел, князь? оборвал его воевода.
Обернись, Вадим Данилович, посмотри на Рязань. Обернись без опаски, я тебе нож в спину не воткну!.. и продолжил после того, как Кофа посмотрел на город. Если вы оружие не сложите, к вечеру от Рязани только головешки останутся. И ты это знаешь не хуже меня. Потому как у Батыги войска столько, сколько со всей русской земли не собрать
Не хвались раньше времени, оборвал его Илья.
А я не хвалюсь и не пугаю вас, покачал головой князь. Вы только голову татарского войска видите. Рязань уже со всех сторон отрядами обложили. У меня за Рязань сердце не меньше вашего болит. Вадим Данилович, с Батыгой можно договориться. В ином разе я бы перед тобой не стоял. У Рязани дружины нет, на стенах мастеровые да смерды
Не смерды, а народ русский!!! неожиданно оборвал его воевода. Я тебе вот что скажу, князь: веры хану татарскому нет, а тебе ее нет и подавно! Ступай к Батыге и скажи, что Рязань стояла и стоять будет!
На смерть город обрек, Вадим Данилович, усмехнулся князь Глеб.
Нам сбеги рассказали о татарской милости, Вадим Данилович тяжело посмотрел на князя. И вот что я тебе скажу, Глеб Владимирович. В другой раз я тебя своими руками удавлю!
Не будет другого раза, Вадим Данилович! зло рассмеялся князь. Потому что к обедне от Рязани пепелище останется!!!
Он хлестнул коня и с гиканьем поскакал в орду.
Вот и все, Илья! выдохнул Вадим Данилович. Сейчас татарин стены ядрами ломать начнет!
Они повернули коней и поскакали в город.
Едва успела за их спинами закрыться калитка, как на рязанские стены обрушился град камней и чугунных ядер.
Когда обстрел закончился, монгольская лава с гиканьем и воем пронеслась возле городских стен, осыпая защитников тучей стрел. Рязанцы отстреливались из луков, метали из пращей камни и бросали в монголов копья.
А по полю, выкрикивая: «Кху! Кху! Уррагх!!!» спешившиеся монголы гнали перед собой пленных с штурмовыми лестницами. Тех, кто отказывался идти, тут же убивали. То тут, то там вспыхивали ожесточенные схватки.
Братцы! Не жалейте нас! кричали пленные, остановившись под стенами. Стреляйте!!!
Пока что у рязанцев рука не поднималась пускать стрелы в своих.
Но вскоре и это уже стало неважно, потому что начался штурм.
Рязанцы бились отчаянно, рубили топорами карабкавшихся по лестницам и монголов и пленных, поливали кипящими маслом и водой атакующих, обливали их горящей смолой.
Небо потемнело от стрел.
Монголы пошли на приступ сразу в нескольких местах. Чтобы ослабить оборону предпринимались ложные вылазки.
Но рязанцы бились так, что наблюдавший за штурмом Бату-хан только зубами скрипел от ярости.
По обе стороны городских стен росла гора трупов.
Кху!!! Кху!!! Уррагх!!! вопили монголы, карабкаясь по лестницам. Но это им не помогало.
Первая волна штурмующих откатилась, и вновь заработали камнеметные машины. К стенам и воротам подвезли пóроки. Управлявшие ими китайцы бранили и пленных и монголов. Рязанцы обливали пóроки горящей смолой.
Вперед!!! Вперед, нукеры!!! кричал Батый. Или я сам изрежу вас на ремни!!
И штурм города возобновился с новой силой. Над головами штурмующих и защитников пролетали дымящиеся горшки с китайской горючей смесью. И вновь по всему городу запылали пожары.
Ворота ломали пороком несколько часов кряду. И окованные железом ворота треснули. Монголы с воем ворвались в них и наткнулись на преграду из камней и бревен.
Но к вечеру исход битвы был уже предрешен монголам все же удалось прорваться на крепостные валы. Рукопашная схватка постепенно перекинулась на стены. С них гроздьями сыпались тела погибших.
Возле завала из бревен и камней стояла наизготовку полусотня родственников воеводы. Завал быстро разбирали с другой стороны. Вскоре показалось в просвете злобное лицо монгольского нукера. Один из племянников воеводы пустил стрелу и попал ему между глаз. Но тут же почти завал рухнул и на русичей выскочили разъяренные монголы.
Дети мои! выкрикнул Вадим Данилович, еще крепче сжимая рукоять меча. Ляжем костьми за Русь!!!
Жива Русь!!! отозвались его сыновья, и внуки, и племянники, бросившись на врага
Возле ворот быстро вырос еще один завал, но уже из тел убитых в отчаянной схватке русичей и монголов. Родичи воеводы бились страшно и отчаянно, но против них шел тумен самого Субудай-богадура. На каждого из Кофа приходилось по двести противников.
И в какой-то момент Вадим Данилович огляделся по сторонам и понял, что родичей его осталось не больше дюжины. Он ободряюще улыбнулся им и бросился вперед, увязая в темной массе монголов. А те уже поняли, что этого старика просто так не взять и как медведя подняли его на дюжину длинных копий.
Отец!!! страшно закричал последний из оставшихся сыновей Вадима Даниловича Петр и бросился на врага. Но он уже был последним не только из сыновей Кофа, но из всего их рода.
Настасья Вадимовна с остальными женщинами, малолетними детьми да отроками ждали исхода битвы в доме Вадима Даниловича. В красном углу под образами мерцали лампады. Женщины молились. В гриднице висел невнятный шепот, иногда слышалось отчетливо: «Господи, прости и помилуй Пресвятая Богородица, защитница земли русской»
За толстыми бревенчатыми стенами набат был едва слышен, и не были слышны отчаянные крики рязанцев, погибавших от монгольских мечей. Сеча шла уже на улицах.
И вдруг с треском вылетели запертые ставни, и грохот кровавой бойни ворвался в дом воеводы. Женщины вздрогнули и обернулись. А в окно с диким визгом влез нукер и, жутко улыбаясь, пошел на них. Женщины закричали в голос, одна из них швырнула в монгола тяжелый бронзовый подсвечник. А он издал какой-то звериный крик и взмахнул мечом, отбивая его. И вдруг вздрогнул, попытался обернуться и упал на колени.
Позади него стоял старший сын Коловрата Иван с окровавленным мечом в руках.
Уходите! крикнул он женщинам. Уходите, я их задержу!
Ваня, сынок, идем с нами! крикнула Настасья Вадимовна. Но в этот момент вылетели ставни на остальных окнах, и в гридницу ворвалось еще несколько монголов.
Отрок бросился на них и стал биться с нукерами с поразительной силой и ловкостью.
Из других комнат доносились отчаянные крики, монголы ворвались и в них. Они убивали детей и стариков, бросались на женщин.
Иван прокладывал дорогу мечом. Старики-слуги бились с монголами топорами, но сильные и быстрые степняки расправлялись с ними без усилий.
Ваня-Ваня! донесся со двора крик его маленькой сестренки Варвары.
Он обернулся на крик. И в этот момент монгол с куцей седой бородой ударил его по голове тяжелой дубинкой из потемневшего от времени дерева. Иван схватился за разбитую голову и медленно осел на пол.
Злой урусутский мангус, пробормотал монгол, заходя сзади и нанес Ивану еще несколько ударов по голове.
Ваня! закричала Настасья Вадимовна. Но в этот момент ее схватил высокий мощный монгол и поволок за собой.
И в тот же миг у Евпатия потемнело в глазах. Он сидел за столом в гриднице князя Михаила Черниговского. Второй день он добивался у князя помощи для Рязани.
Что с тобой? настороженно спросил его князь Михаил.
Не медли, князь, не медли, повторил Евпатий. Дай мне дружину в тысячу полторы. И не забудет тебя народ рязанский, в ноги поклонится.
Твоими бы устами мед пить, усмехнулся князь. Да ведь нет мне проку, отсылать дружину в Рязань. А ежели татарин к Чернигову подойдет, кто мне поможет?
И я о том же говорю, князь! кивнул Евпатий. Русским князьям рати свои нужно собрать в один кулак и вымести орду одним махом!
И кого же ты головой над войском поставишь? Уж не князя ли рязанского Юрия Ингваревича?! усмехнулся князь Черниговский.
Да хоть бы и тебя, княже, ответил Евпатий. Лишь бы ты войско за собой повел
Много мы говорили, Евпатий, как бы с сожалением произнес Михаил Черниговский. Но дружину Рязани я не дам.
Да как же так, князь?! начал Коловрат, но Михаил оборвал его:
Я о Чернигове думать должен и о народе черниговском! Ты уж не обессудь Я позволю тебе набрать отряд удальцов, коли пожелают за Рязань биться. Оружие дам, коней дам! Кликни по городу. Поди найдутся охотники ехать с тобой
И на том благодарствую, кивнул Евпатий. Среди черниговцев удальцов немало. Даст бог, соберу дружину славную!..
Бог в помощь, Евпатий, князь поднялся. Юрию Ингваревичу от меня кланяйся!
Евпатий вышел из гридницы и посмотрел на своих сопровождающих рязанских дружинников. Они поднялись с лавки.
Не дал Михаил рати, покачал головой Евпатий. Согласен только отряд снарядить. Два дня у нас, братцы, чтобы триста удальцов набрать.
Это мы мигом, кивнули в ответ дружинники. Черниговские людишки нам знакомы. Кого по кабакам соберем, кого из княжеской дружины переманим.
Не того от нас в Рязани ждут, сказал Евпатий, оглянувшись на дверь княжеской гридницы. Не такой малой силы. Выбирайте самых отчаянных! Чтобы один десятка стоил!
Евпатий разослал дружинников во все концы города, а сам нашел княжеского тысяцкого Андрея Романова. Знали они друг друга тоже с незапамятных времен, с тех дней, когда пересеклись дороги Евпатия и его побратима князя ростовского Василия Константиновича.
Нет ли вестей из Рязани? спросил он Романова.
Не обессудь, Евпатий. Молчит Рязань, ответил тот. Слышал, что ты удальцов со всего Чернигова в отряд набираешь. Сам бы к тебе пошел, да все же прав князь: на кого мы Чернигов оставим?
Придет час, Андрей, и вы мои слова помянете, вздохнул Евпатий. Поодиночке от татарина не отбиться и не подкупить Батыгу. Он не за дарами пришел, не за данью, а за всем, что мы нажили, за всем, что нам отцы оставили. Если Рязань не отстоим, Батыга вслед за ней Владимир развалит, Суздаль, Ростов.
Больно ты мрачен стал, Евпатий, покачал головой Романов.
Я с мунгалами бился, Андрей, от того и мрачен. Это несметное и злобное племя. Или мы их, или они нас! И то ведаю, что твой князь и все князья окрест думают договориться с Батыгой. Но Батыге не союзники нужны, а полоники. Одних продаст, другие кобылиц в степи пасти будут. Все это я князю твоему рассказал, но он не внял речам моим. Сидел и в бороду усмехался.
Думы у вас разные, начал было обеливать князя Андрей.
Но Евпатий оборвал его:
У нас дума одна должна быть, о Руси!
Не держи ты на нас зла, не выбирая уже слов, искренне сказал Романов. Русь велика, а нам о Чернигове думать надобно
Бог вам судья, Андрей, покачал головой Коловрат. Но помни, Рязань вы своре голодных псов на растерзание бросили.
Он развернулся резко и пошел прочь от терема княжьего. Романов хотел было остановить его, но только рукой махнул с досады.
Как звать? спросил Евпатий, глядя на дюжего детину.
Прохор Ильин сын, отозвался тот. Пронские мы.
Кто еще с тобой?
Братан, Васятка, Прохор кивнул на такого же высокого и мощного мужика.
А что в Чернигове делали?
Каменотесы мы, храм божий строили, за Прохора отозвался брат.
Копье с мечом в руках держали? Спросил его Евпатий.
Дело привычное, хором отозвались братья. Это мы завсегда можем!
Покажи, кивнул Евпатий.
Один из дружинников протянул Прохору меч. Тот взял его, прикинул на вес, примерил к руке и принялся вращать, успевая делать молниеносные выпады.
То же могу и с копьем делать, сказал Прохор, возвращая меч.
Удалец, похвалил его Евпатий и посмотрел на Василия. А ты на что горазд?
Так же могу, просто ответил тот. Цепь могу порвать, воз груженный сдвинуть могу, коня могу с копыт кулаком свалить.
Становись в дружину, кивнул Евпатий.
Набор в отряд подходил к концу. Прознав о том, что рязанцы набирают удальцов, а вооружит их князь Михаил, к Евпатию начали стекаться все, кто бы не смог купить ни меча доброго, ни коня быстрого. Из собравшихся на дворе рязанцы с пристрастием выбрали три сотни самых отчаянных, самых сильных, самых бесстрашных и беспощадных бойцов.
Со двора княжеского привезли кольчуги, латы, шеломы и оружие, пригнали из княжеских конюшен сотню отборных жеребцов. Со смехом, с шутками-прибаутками добровольцы примеряли доспехи. У кого коня не было, тот выбрал из княжеского табуна.
К вечеру дружина Евпатия заняла улицу возле постоялого двора. Солнце склонилось уже к западу, над избами поднимались морозные дымы, из ноздрей дружинников и коней вырывались облачка пара от дыхания. На сборную дружину пришел посмотреть черниговский народ. Глядя на дружинников, девки пересмеивались, а парни старались выглядеть молодцевато.
Евпатий осадил коня и посмотрел на дружинников.
Други мои, поклон вам от рязанского народа! он склонил перед ними голову. Завтра с рассветом мы уйдем из Чернигова! Вернутся немногие! Но на все воля божья!!! Отстоим Русь! Не пощадим за нее живота! И Русь нас запомнит.
Верно говоришь, Коловратович!!! поддержали его из толпы.
Чему быть того не миновать! продолжал выкрикивать Евпатий. Конь под ним волновался и прядал ушами. На Калке русские богатыри орду били! В той сечи добры молодцы костьми поперек орды легли! И табунщики ушли восвояси! У стен рязанских мы ответим так, чтобы орда вновь откатилась в Дикое поле!!! А сегодня приласкайте жен, деток порадуйте! Нас смертный час ждет! Чернигов-град, не поминай лихом!