Самолет плавно пошел на посадку.
В аэропорту в ожидании выдачи багажа через окно второго этажа я видел, как на самолетное поле выезжали дорогие иномарки для встречи прилетевших гостей. Меня тоже встречали. Здесь так было принято, прилетевших всегда встречали и провожали на машинах. Это было очень важно, чтобы из теплого салона самолета или из теплого аэропорта человек перемещался в теплый автомобиль. Таковы были правила местного гостеприимства. Меня встречал знакомый электрик с базы, который приехал за мной на «Ниве».
На заводе во время работы услышал о том, что прилетело большое начальство на совещание, которое проводится в местном здании «Нефтегаза».
Со станциями управления довольно быстро разобрался и претензий к нам по работоспособности оборудования не должно быть возникнуть. Одна станция из десяти действительно работала странным образом, и с ней довольно долго пришлось повозиться. Как только скорость двигателя доходила до тысячи восемьсот оборотов в минуту, на экране появлялся значок стрелка вниз, что говорило о недостатке напряжения и скорость выше не поднималась. Никак не мог понять, в чем дело, пока в трехфазном выпрямителе станции не стал по очереди один за другим отключать входные тиристоры. Когда отключил третий тиристор, станция управления заработала в похожем режиме. Двигатель раскручивался до скорости тысяча восемьсот оборотов в минуту и выше скорость не поднималась. Стало понятно, что именно этот отключенный тиристор имел дефект и не работал, как нужно. Его следовало снять и послать на экспертизу в Штаты, что было бесполезно, так как брак американцы не признавали и компенсацию за некондиционный товар не выплачивали. Судебные же издержки могли оказаться так велики, что связываться с известной американской фирмой, поставляемой тиристоры, никто не захочет.
Я возвращался домой в хорошем расположении духа. Из десяти станций управления действительно не работала только одна и то из-за брака американского силового элемента.
На работе после устного отчета за командировку мне сообщили, что я должен поехать в офис ОАО «РИНК» и подписать выполненное командировочное задание у заместителя генерального директора ОАО «РИНК» Виталия Юрьевича Волкова, которого у нас в ИТЦ все боялись. Подписанное задание вместе с командировочным удостоверением мне следовало сдать в бухгалтерию, чтобы отчитаться о командировке и потраченных средствах. О новом правиле мне сказали с сочувствием. Раньше мы не подписывали командировки у высоких начальников. Ни единожды я наблюдал, как директор нашего центра Владимир Иванович Павлинов и его заместитель, которого взяли на работу из-за умение вести аппаратные игры, Остап Наумович Шкода собирались ехать в головной офис для подписания бумаг. Они оба выглядели растерянными и переживающими. Скандальность, строгость и требовательность Виталия Юрьевича Волкова производили на всех сильное впечатление и заставляли его бояться. Я знал, что главное для таких встреч было заранее зарядиться улыбкой. Мне часто приходилось встречаться с нефтяными начальниками и, когда я выпускал на лицо улыбку, полную оптимизма, в них появлялась снисходительность. При этом надо было проявлять находчивость и четко отвечать на поставленные вопросы. Но все равно я чувствовал, что меня забирает робость перед встречей с Волковым.
Приехав в головной офис я показал охраннику пропуск и поднялся на второй этаж, где располагался кабинет Волкова. Постучав в дверь, я заглянул в кабинет и спросил:
Можно войти?
Входите, ответил строго и четко человек, сидевший в огромном кабинете за внушительным столом.
Кабинет действительно представлялся довольно большим. Человек за столом выглядел мощно. Крепкая короткая стрижка серых волос, которые казалась еще более серыми из-за серого пиджака, короткая мощная шея, щекастая и упитанная голова, которая сидела на крепком туловище, говорили о солидности и мощности человека. Размеры кабинета могли говорить о том положении, которое занимал его обладатель. Этот человек явно поднаторел в министерских кабинетах, где набрался напыщенности, высокомерия и обрел высокое самомнение и вкусный статус жизни.
Я ездил в командировку, начал я, выпустив на лицо улыбку оптимизма. И мне нужно подписать у вас служебное задание.
Дальше я хотел сказать, что короткий отчет по ней представлен внизу служебного задания, которое следует подписать.
Докладывайте, коротко сказал Волков и посмотрел на меня так, что моя улыбка съежилась и спряталась внутри меня.
Он снова посмотрел на меня строго и требовательно. В его взгляде появилась хваткость, цепкость и желание разоблачить меня, поймать на ошибке, неточности. В этот момент я почувствовал, что начинаю нервничать и принялся рассказывать о проделанной работе подробнее и как можно точнее. Было видно, что слушатель ничего не понимает из того, что я говорю, что все технические и производственные составляющие давно вытеснены им самим из него самого его же личными амбициями.
Подойдите ближе, потребовал он. Я плохо слышу то, что вы говорите.
Почувствовав заинтересованность с его стороны, я тут же выпустил на лицо улыбку оптимизма, подошел, сел к столу и продолжил рассказ. И в это время он вдруг заорал:
Кто вам позволил сесть? Встаньте сейчас же. И стойте, когда со мной разговариваете
Я вскочил со стула и попятился. Возможно, я побледнел от неожиданности происходящего и почувствовал в себе невольную дрожь.
Неожиданно в это самое время зазвонил один из телефонов у него на столе. Телефонов на столе стояло вряд несколько, и один из них был красного цвета. Когда зазвонил красный телефон, Волков вскочил с места, вытянулся в струнку, взял трубку и сказал:
Да, Валерий Исаакович Да Я слушаю Обязательно сделаю Да По- другому не может быть Конечно
Он выпрямился по стойке смирно, вытянул голову вверх, выставляя вперед грудь и поднимая подбородок, как будто стоял рядовым перед маршалом на параде.
Я знал, с кем он говорит. С ним разговаривал Валерий Исаакович Кейфер, генеральный директор ОАО «РИНК».
Да, Валерий Исаакович Да
Волков отвечал вкрадчиво, мягко, четко и тихим послушным голосом законченного подхалима.
В этот момент я понял: «Он ничтожество, просто ничтожество. Только ничтожество может так унижать других и так унижаться перед начальством». После этого умозаключения я сразу перестал его бояться. Мне стало легко и свободно.
Волков положил трубку на красный телефон, сел и сказал:
Давайте, я подпишу ваше задание.
У него не имелось времени, чтобы унижать меня дальше.
Я подал ему служебное задание. Он его подписал. И мне не оставалось ничего другого, как попрощаться и уйти.
На другой день на работе я рассказал Андрею Вороновскому, как ходил к Волкову. Тот никак не отреагировал и рассказал следующее:
У нас вчера очередная проверка проходила. Приезжал главный инженер ОАО «РИНК». Уехал довольный. У них где-то на месторождении после экспериментального бурения скважина заработала фонтаном. Они все на фирме такие радостные. В России подобных скважин давно не было. В Арабских Эмиратах есть. Подставляй ведро и наливай из крана необходимое количество. Теперь все ждут, сколько проработает. Это у нас в России трудно извлекаемой нефти много. Оборудование нужно совершенное, гидроразрывы делать, химию для обработки скважин применять.
Главный инженер ОАО «РИНК» был на нашей стороне. Он о нас докладывал Кейферу только хорошее. На другой стороне против нас работал заместитель генерального ОАО «РИНК» Волков. Между ними шла борьба. Павлинов Владимир Иванович со своим заместителем Остапом Наумовичем Шкода без устали ездили в ОАО «РИНК» на совещания, чтоб знать, что нас ждет.
Все новое оборудование нефтяникам всегда только мешает работать, тогда как старое и проверенное работает без вопросов. Со старым понятно, как поступать. Есть регламенты, специалисты, запасные детали. С новым оборудованием возникают вопросы и риски из-за незнания его возможностей неправильно эксплуатировать или испортить.
Через две недели Павлинову позвонило руководство сервисной базы и сообщило, что наше оборудование не работает. Двигатели не проходят проверку на испытательном стенде. Станции управления функционируют нестабильно. Надо неотложно вылетать на месторождения Западной Сибири для урегулирования возникших вопросов. Павлинов вызвал к себе главного конструктора и сообщил, что нужно завтра вылетать в командировку на месторождения. Если затянуть сложившуюся ситуацию, то это может подорвать авторитет компании. Вороновский Владимир Иосифович пришел ко мне и сказал:
Валера, завтра вылетаем в командировку. У нас большие неприятности.
Вечером на следующий день мы прилетели на место и поселились в гостиницу в центре города. С Вороновским мы разделились. Он занимался изучением причины отказа двигателей. Я должен был разбираться со станциями управления, ездить по месторождениям и проверять их работу.
Оказалось, что при эксплуатации на станциях управления выставили неправильны настройки и не те установочные значения. Я поставил то, что нужно было выставить и станции заработали без остановок, что для нефтяников являлось очень важным. Любая нештатная остановка рассматривалась как причина потери добычи нефти. Виновники простоя оборудования должны были заплатить немалые деньги.
Вернувшись к Вороновскому на базу, я сообщил ему о результатах проведенных работ. Он ничего не ответил, потому что не мог определить причину возникновения неработоспособного состояния двигателей. Ротор с постоянными магнитами поставлял для сборки наш ИТЦ, статор собирали на сервисной базе и по нашим чертежам. Сначала действительно убедились, что двигатели не работают. Затем кропотливо обмерили детали статора и сборного статорного железа, так называемой шихты. Все размеры соответствовали чертежам. Из статорного железа отобрали лучшие образцы для пакетов статора. Из них собрали новый двигатель, который снова не заработал. На это ушло несколько дней. Вороновский сидел над разобранным двигателем подобно черной тучи. Наконец, он что-то понял, позвонил главному инженеру ИТЦ Сергееву и спросил все ли в порядке с новым штампом.
Штамп прошел испытания, ответил Сергеев. Сначала делали вырубку из железа для статора и потом в этом железе делали вырубку для ротора. Теперь сделали комбинированный штамп, который за один ход вырубает финишное железо одновременно для статора и ротора. Получается дешевле.
Сколько отработали штампы? спросил Вороновский
Больше двух месяцев и нарубили деталей на две тысячи больше расчетного количества, ответил Сергеев.
Сережа, почему не заказали другой штамп?
Заказали. Решили сэкономить и на старом изготовить еще партию деталей. Мы с вами это согласовывали.
Запускай новый штамп в работу. Брак пошел из-за износа. Я в микроскоп заусенцы видел. Мы здесь попробовали их снять. Ничего не получается. Магнитная система перестала работать. По заусенцам пошло короткое замыкание в статоре.
Понял, запускаем в работу новый штамп.
Вороновский повернулся ко мне и сказал:
Пойдем со мной.
Мы пошли к главному инженеру, которого все называли Мистер Нет.
Кузнецов хмуро выслушал нас и сказал:
Что будем делать?
Мы запустили в работу новый штамп, сказал Вороновский.
Когда нам поставите детали для статора? коротко спросил Кузнецов.
Во второй половине месяца.
Вы понимаете, что мы срываем на этот месяц план?
Постараемся поставлять отдельными небольшими партиями и начать как можно раньше.
Ладно, идите, недовольно сказал Кузнецов.
Сэкономили, называется, нервно и раздраженно сказал Вороновский.
На следующий день мы улетали.
Когда я прилетел, мне сказали, что для меня готовится новая командировка. Меня вызвал Павлинов и принялся наставлять:
Командировка очень ответственная. Мы на те месторождения не летали. Надо показать преимущества нашего оборудования в деле. Иди, с тобой хочет поговорить мой заместитель по добыче Матвей Яковлевич.
Я пошел в кабинет к Гаксбургу.
Валерий Михайлович, здравствуйте, поприветствовал меня Матвей Яковлевич. Проходите, садитесь. Вам придется запустить сложную скважину. В ней много сероводорода. Они ее с трудом запустили в прошлый раз. Остановили, потому что она проработала больше намеченного. К тому же, добыча на ней упала. Возникла необходимость проведения ремонтных работ.
Я слушал его невнимательно. Все, что он мне мог сказать по скважине, примерно я понял. Накачивать меня перед командировкой никакого смысла не было. Я и так прекрасно представлял, что мне придется трудно. Но Гаксбург продолжал меня накачивать информацией.
Пока я ездил в командировки в ИТЦ появились новые подразделения: конструкторское бюро, отдел контроля качества, сервисная служба, диспетчера. Матвей Яковлевич появился у нас недавно, перейдя из головного подразделения фирмы, которая управляла «ОАО РИНК». Он представлялся мне такой старой осторожной лисой. Начинал работать в нефтянке еще в Баку. Его многие знали из руководства высоких фирм, и он тоже многих знал. Человек авторитетный, часто печатался в крупных нефтяных журналах. Сидя по высоким кабинетам, набрался понимания о чинопочитании и требовательности к своему положению.
Ты мне оттуда звони и о всех трудностях докладывай, наставлял он на прощание.
Я кивнул и ушел, думая не о том, как мне звонить и докладывать о трудностях, а как выполнить служебное задание.
Через несколько дней я летел в город, где наше оборудование еще не использовалось. К нему здесь относились с недоверием, и в то, что я запущу трудную скважину, никто не верил. Обычно меня вызывали на совещание к начальнику цеха добычи или к главному технологу, чтобы я рассказал о плане действий. Хотели узнать принцип работы вентильного двигателя и способе управления им. В этот раз никто меня никуда не пригласил. И это означало, что местные нефтяники предвидели отрицательный результат, который действительно мог иметь место.
Пока скважина, которую я должен был запустить, готовилась к запуску, мне предложили запустить другую скважину с нашим оборудованием, которая тоже обладала своеобразным характером. Вообще, к нефтяным скважинам я относился, как к женщинам. Все они были разные и к каждой нужно было найти подход. Одни скважины славились тяжелыми нефтями, вязкими составляющими, трудноизвлекаемыми запасами глубокого залегания. Другие владели флюидами с высокой газовой составляющей. Когда из скважины пойдет газ, то нагрузка в двигателе сразу падает. Падение тока фиксирует станция управления, срабатывает защита по недогрузу и установка останавливается. Если насос качает газ, нет охлаждения кабеля с токовым подводом, насоса и двигателя, кроме того идет большой износ колес насоса. Все оборудование с насосом и двигателем перегревается и выходит из строя. На это нужно было обращать особое внимание. У каждой скважины есть своя загадка, которую может помочь разгадать геолог. А иногда приходится разгадывать загадки прямо на месторождении. И каждый раз, если тебе удалось запустить скважину, то испытываешь радость, как будто тебе повезло, как будто ты забил гол в ворота противника или вытянул счастливый билет. И каждый раз это высокое эмоциональное напряжение всех сил, большая ответственность. Казалось бы, все оборудование, которое привезли на скважину для запуска, проверено и подготовлено. Собирай кубики, подключай трансформатор к станции управления, прикручивай кабель, соединяй двигатель с насосом и все. Так нет, пока станцию управления, напичканную электроникой, везут на скважину по кочкам, рытвинам и ямам, она от тряски может выйти из строя. Какой-нибудь блок, плата выйдут из строя, отсоединиться разъем, оторвется провод. И сколько раз так было, приезжаешь на запуск, а станция не запускается. Открываешь ее и видишь, что силовой дроссель со стапелей сорван и силовые толстенные провода от него оторваны. И все это могло произойти от удара о землю или другой посторонний предмет. Как станцию довезли на месторождения и что с ней случилось в пути никто не расскажет. И нужно быстро что-то поправить или добиваться того, чтобы скорее везли запасную станцию.