Характерно в отношении раскрытия антропологии либерализма признание одного из классиков либеральной теории Ханны Арендт, считающейся основоположницей критики тоталитаризма. Согласно ей, понятие «человек» исключает использование понятия «прогресса». Действительно, человек атом неизменен. Меняться может под него окружающая среда, к которой собственно понятие прогресс и относится. Создается техносфера. Но по отношению к человеку задачи нравственного преображения в либерализме нет.
Как отметил А.Г. Дугин в интервью ведущей Первого канала российского телевидения Е. Стриженовой: « либерала не западника теоретически быть не может. Либерализм это совершенно конкретная идеология, у которой есть своя собственная структура, собственные ориентиры, собственная история. Быть русским патриотом в наше время и одновременно быть либералом это быть шизофреником» 40.
Либерализм в антропологическом плане предельно выхолащивает социальное содержание природы человека. Лишая его имманентной социальности, либеральная идеология сводила человеческое бытие к биологическому уровню существования. Отсюда прямой шаг к диктатуре потребительской морали. Если человек это индивидуум, а индивидуум это несоциальное и, следовательно, животное существо, то императивом данного существа должно являться максимальное удовлетворение своих потребностей.
Еще Аристотель говорил, что человек вне общества есть либо бог, либо зверь.41 Если религия устанавливала идеал обожения, то либерализм, реализуясь через принцип асоциальности, сводил антропологию к природе зверя. Прямо о биологизаторской парадигме либерализма, естественно, не говорится, но сущностно это следует из всей логики провозглашаемых ценностей. Мальтузианство и социал-дарвинизм в этом отношении оказались логически встроены в либеральный концепт. Сама идея мира как пространства конкуренции есть сущностно перефраз положения «человек человеку волк».
В теории либерализма борьба за существование применительно к социуму была поименована как конкуренция. Общественные отношения рассматривались через парадигму глобального рынка. Вступая в рыночные отношения, люди конкурируют друг с другом. Государство «ночной сторож» лишь следит за честностью конкуренции. Одни объективно побеждают в конкурентной борьбе, другие проигрывают. Конкуренция не ограничивается только сферой экономики, распространяясь на политику, культуру, науку. По результатам конкурентной борьбы формируется общественная иерархия.
«Сверхуспешные» занимают верхние этажи пирамиды. Это уровень элиты. От них онтологически отделены «неуспешные» массы. Это те, кто не смог пробиться на уровень истеблишмента. Но этажом обитания масс общественная пирамида не заканчивается. Есть еще и социальное дно, уровень аутсайдеров. Это те, кто не смог вообще встроиться в систему рыночных отношений. Их удел безработица, нищенство, негласный остракизм. Наличие дна имеет для либерализма принципиальное значение. Без него самой системы всеобщей конкуренции, в которой есть победители и побежденные, уже не будет существовать.
«Социальное дно» самим своим наличием есть демонстрация того, что будет с теми, кто не желает жить по законам рынка. Безработица необходима для либеральной модели, как фактор мотивации работающих через страх потери работы. Теряющий работу теряет в условиях рынка едва ли не все. Он оказывается в состоянии изгоя общества, социально-отверженного.
Ни одно общество не может быть построено исключительно на идее свободы, как таковой. Социогенез начинается с установления табу, то есть ограничителей свободы человека. О бесперспективности выстраивания общества на идее свободы рассуждал в свое время Василий Розанов: «Вот что значит рвануться к неудачной теме: Франция гибнет и уже почти погибла (даже население вырождается) в судорожных усилиях достигнуть просто глупой темы- Свободы. Нужно достигать гармонии, счастья, добродетели, героизма, хлеба, женщин; ну, если брать отрицательное достигать разврата. А не пустоты: а свобода есть просто пустота, простор.
Двор пуст, въезжай кто угодно. Он не занят, свободен.
Эта квартира пустует, она свободна.
Эта женщина свободна. У нее нет мужа, и можешь ухаживать.
Этот человек свободен. Он без должности.
Ряд отрицательных определений, и "свобода" их все объединяет.
Я свободен, не занят.
От «свободы» все бегут: работник к занятости, человек к должности, женщина к мужу. Всякий к чему-нибудь.
Всё лучше свободы, "кой-что" лучше свободы, хуже "свободы" вообще ничего нет, и она нужна хулигану, лоботрясу и сутенеру.
К этому-то милому идеалу, "обнимая воздух", Франция и рванулась. И разбилась в пустоте». 42
Но если на основе идеи свободы невозможно осуществить социальную сборку, то в чем тогда смысл идеологии либерализма? Либеральная идеология, формировалась исторически, когда существовала иерархическая система, позднесредневекового общества. Либерализм был инструментом для разрушения этой иерархии. Разрушались социальные перегородки, декларировались ценности свободы и равноправия, индивидуум, ставился выше группы. Но что дальше? Система прежнего иерархизма разрушается, однако вместо нее через некоторый исторический интервал начинает строиться новая иерархическая система. Элитаризм аристократии сменился элитаризмом олигархии. Либерализм оказывается идеологическим инструментом, для выстраивания новой модели превосходства и неравенства.
Все идеологические проекты можно условно разделить на две группыю Одни проекты утверждают антропологическое единство человечества. Условно их можно назвать «проекты Нагорной проповеди». Второе направление представляют проекты антропологического неравенства. Условно их можно определить как «антиевангельские проекты». Применительно к ним мало что изменилось в сравнении с античными временами. Как известно, в античном полисе также декларировались идеалы свободы. Но свобода сочеталась с рабовладением, несвободой рабов. Противоречие снималось тем, что людьми считались только те, кто относится к категории политес. Человек это «политическое животное», политес и, соответственно, не гражданин полиса не относится ни к политес, ни к человеку. Раб в античном понимании это говорящее орудие труда 43.
Древний мир и средние века знали категорию лиц «свободные». В противоположность им существовал «несвободные» рабы, крепостные.44 Свободные не могли существовать без наличия рабов и крепостных.
Перенесемся теперь в Новое время. Славная американская история персонифицируется через ряд фигур президентов США. Что их объединяет? Во-первых, все они были либералы, приверженцы либеральной системы ценностей, а, во-вторых, все они были рабовладельцы.45 Ценность свободы (liberty) считалась базовой. Но право свободы адресовалось не в отношении всех, а группы избранных. Значит избранничество, превосходство оказывалось еще более значимой ценностной позицией, чем свобода.
А какая постановка вопроса сегодня? «Свободные» противополагаются «бедным». Бедный человек, заявил будучи в статусе президента Д.А. Медведев, не может быть свободным 46. Из этого противоположения следует, что «свободный» тождественен «богатому». Но богатство в современной паразитической системе обеспечивается эксплуатацией бедных. Свобода богатых основывается, таким образом, на несвободе бедных.
В геокультурном плане свободный эллинский мир противопоставлялся в античные времена варварскому несвободному мир. И сегодня в политологической терминологии «свободный мир» противопоставляется «автократической периферии». Свобода бенефициаров и обеспечивается тем, что на «свободных» работают «несвободные». Несвобода кормит свободу.
Уместна следующая аналогия. Образ первого либерала был создан в Библии. Это образ Люцифера, образ сатаны. Он, в соответствии с либеральной логикой, отвергает любые ограничивающие свободу обременители. Люцифер выбирает свободу и восстает против Бога. Но что происходит далее, согласно библейской притче? А далее сатана создает античеловеческую систему, противоположную системе теократической. Либерализм переходит в нечто другое противоположное ценностям категориального человека сатанизм. В преломлении к земной, социальной истории это могло бы быть категориально обозначено как фашизм.
Что происходит с либеральной идеологией при ее максимизации? Есть успешные, те кто выиграл, и есть неуспешные, те, кто проиграл борьбу. Возникает необходимости закрепить власть успешных идеологически, институционально, юридически. И либеральная модель при таком закреплении начинает трансформироваться в модель фашистскую.
Как в основании либерализма, так и фашизма лежит одна и та же гоббсовская модель миропонимания мир как борьба. Либеральная модель, выстраивается на представление, что общественное бытие есть поле конкуренции индивидуумов. Рыночная конкуренция является цивилизованной формой борьбы за существование. Но и фашистский мир это тоже поле тотальной борьбы. По результатам борьбы общество делится на успешных и неуспешных. Успешные это элита, неуспешные социальное дно. Но и фашистская модель предлагает сходную дифференциацию успешных и неуспешных. Выигрывают в глобальной борьбе народы высших рас, проигрывают расово несовершенные. Недочеловек унтерменш несостоятелен в этом противостоянии.
Фашизм нужен еще и как своеобразный жупел для либералов и центристов. Одной из сакральных работ для приверженцев либеральной идеологии является работа Карла Поппера, посвященная открытому обществу. Но зачастую забывают или оставляют без внимания ее полное название. Книга Поппера называется не просто «Открытое общество», а в действительности «Открытое общество и его враги». И вторая составляющая враги не менее важна, чем первая составляющая.47 Открытое общество, по Попперу, может функционировать, только идентифицируя врагов. Без них это общество нечем будет удерживать, оно атомизируется и распадется. Ему нужен образ онтологического врага свободы. Для этого и изобретаются соответствующие фашистские жупелы, поддерживается искусственно нарратив о мировых злодеях. Но, будучи мобилизуемо на борьбу с врагом, открытое общество лишается своей исходной парадигмы свободы индивидуума. Оно само начинает эволюционировать к обществу фашистскому.
Все это не должно означать отрицания ценности свободы как таковой. Речь идет о недопустимости гипертрофировать эту ценность в ущерб другим высшим ценностям человека.
Хаос как транзит к новой иерархии
О каком уровне проектности использования инструментов хаоса может идти речь? Какая для глобального проектировщика логика хаотизировать мир?
Средние века характеризовались моделью сословной иерархии. Вверху стояла аристократия и Церковь. В позднее средневековье начинает складываться феномен буржуазии. Обладая деньгами, об этом было сказано во всех марксистских учебниках по истории, она не обладала властью. Начинается борьба буржуазии с аристократией Церковью. В итоге иерархическая модель средних веков оказывается низвергнутой. Было объявлено установление новой модели, позиционируемой как демократия. В действительности, ни чего общего с народоловластием она не имела. Реально новая властная элита формировалась за счет тех, кто имел финансовые рычаги влияния и был связан с олигархическими кланами. Формально элитная кооптация была открыта, реально действовал жесткий фильтр.
По сути, иерархическая система была восстановлена. Но только во главе этой иерархии уже стояла не родовая аристократия и клир, а новые бенефициарии, финансовая олигархия. Далее остается лишь закрепить эту власть идеологически и институционально. И эту задачу практически должен был решить фашизм.
Свобода оказывается фантомом, привлекательным для потребления массами, но не достижимым на практике. Поэтому либерализм приводит лишь к хаосу. Народ не способен управлять и сделать правильный выбор в избирательной кампании и потому следует за демагогическими, популистскими лозунгами. Хаос, порожденный либерализмом, может быть преодолен только тиранией. В обществе, как и в природе, правит сила, которая является единственным возможным политическим механизмом. А в современном мире основной силой является капитал, который контролируется олигархами. Вместо аристократии устанавливается плутократия.
Через трибуну парламента и прессы пропагандируется плюрализм суждений, приводящий к кризису традиционной морали, ломке стереотипов этики добродетельного поведения. Замешательство усиливается вследствие существования многопартийной системы, в рамках которой проектировщики подогревают разногласия, оказывая поддержку всем оппозиционным друг другу партиям. Законодательная власть противопоставляется исполнительной, а законодательные системы приводятся в состояние неразберихи.
Финансовые манипуляции приводят к экономическим кризисам и огромным государственным долгам. Опорочивается и десакрализуется национальная власть, что приводит к отчуждению народа от его руководителей. Предпочтение отдается людям с «темным прошлым», которыми легче будет манипулировать, используя угрозу разоблачения. В случае попыток отдельных политиков выйти из-под контроля, они опорочиваются или устраняются физически.
Усиливается конфронтация между государствами и межнациональная рознь, в результате чего примирение и конструктивный диалог между нациями оказывается невозможным. Периодически организуются войны, которые не ведут к победе ни одного из государств. Подрываются нравственные устои народов, что достигается через пропаганду красивого образа жизни и распутства. В результате разложения образовательной системы снижается интеллектуальный потенциал населения. Внедряются образовательные технологии, подрывающие способности теоретического мышления детей. На случай сопротивления, предусмотрены механизмы революции и использования внешней агрессии против строптивых государств.
Хаос современного мира порождает запрос на «мессианский век», когда народы будут объединены единой религией и единой политической властью. Будущее общество организуется в соответствии с проектом «мессианского века», существующим в природе принципом неравенства. Массы отделяются от участия в политике, вводится жесткая цензура, свобода слова и организаций ограничивается. Ликвидация политических свобод будет преподноситься как чрезвычайная временная мера, но в действительности, получит окончательное закрепление. Царство свободы провозглашается как перспектива неопределенного будущего, без конкретизации времени ее введения. История станет преподноситься в качестве противопоставления времени хаоса государств и эры мировой империи. Будет с помощью новых технологий введена тотальная слежка, а антиправительственная агитация приравнена к тягчайшему преступлению.