«Когда-нибудь я построю здесь дом, дорогой думала Аня, зачарованно глядя, как над её головой возносятся стволы корабельных сосен, уйду от мира, буду каждый день слушать вой ветра, шум реки, шелест падающих листьев, жужжание пчёл А впрочем, кто знает? Впереди предстоит разговор с батюшкой. Как-то он решит мою судьбу?»
* * *
Через неделю после приезда Анна с Анисьей медленно шли вдоль центральной улицы Ельска, направляясь к купчихе Рыковой, чтоб договориться с заезжей портнихой, проживающей у них во флигельке.
Время шло к полудню, и набравшее силу солнце старалось вовсю, без разбору окатывая золотыми потоками и новенькие особнячки почётных граждан, и скособоченные избы рабочего люда, затёртые в боковых переулочках.
Город утопал в яркой зелени, вступающей в пору цветения. Возле трёхэтажного особняка купчихи Черногузовой взор услаждали кусты цветущего жасмина гордости хозяйки дома, а скромный дом отставного полковника Мишина украшали кусты сирени такой красоты, что всякий прохожий норовил протянуть руку и коснуться пальцем тугих кистей с крупными рубиновыми соцветиями.
Говорят, Черногузиха чуть не на коленях у господина Мишина эти кусты выпрашивала, посплетничала Ане Анисья, недолюбливавшая чванливую вдовицу купца первой гильдии.
Сдержанно кивнув, Аня прибавила шаг.
Сегодня она чувствовала себя неуютно, спиной ощущая заинтересованные взгляды жителей и их нарочито громкий шепоток касательно своей особы. Небольшой городок что одна семья: ни уехать без пригляда, ни приехать.
Особенно усердствовали женщины. Уж, как только её не обсудили! Аня услышала и то, что она слишком костлява, и то, что очень уж толста. Сходились зеваки лишь в одном коса у купеческой дочки хороша, ни прибавить, ни убавить.
Вы, Анна Ивановна, верно, волосы яичным желтком моете? при первой же встрече на званом ужине жеманно поинтересовалась сухопарая почтмейстерша с собранными в пучок жидкими волосёнками.
Или луковой шелухой полощете? поддержала разговор её великовозрастная дочь Наденька, усиленно обмахиваясь красивым китайским веером.
Вопрос внешности волновал долговязую Наденьку нешуточно: весь город знал, что в последнее время в дом к почтмейстеру зачастила наизнатнейшая ельская сваха Маврикиевна. Правда, злые языки поговаривали, что в данном случае бессилен даже незаурядный своднический талант Маврикиевны.
От бестактного вопроса Анна смешалась:
Мою обычной водой и щёлоком. Мылом не люблю.
Дамы явно не поверили собеседнице, многозначительно переглянувшись.
Никчёмный разговор и пустые светские беседы отчаянно утомляли Аню, но делать было нечего батюшка желал ввести дочь в избранное общество почётных граждан города с дальним прицелом: подыскать ей жениха.
Объяснение с родителем произошло на второй день, когда после обеда отец пригласил её в свой кабинет. Верная Анисья сунулась было сзади, но Веснин, нахмурив брови, сурово цыкнул на няньку:
Иди, попей чаю, Анисья, а к нам не встревай. Разговор с дочкой будет серьёзный, долгий, и на посторонние уши не рассчитан.
Это я посторонняя? рассерженной курицей вскинулась Анисья, по-боевому выставляя руки в боки и потрясая головой так непримиримо, что с седых волос съехал платок, приоткрыв седую косицу, перевязанную белой тесёмочкой.
Но Иван Егорович её даже слушать не захотел. Топнул ногой да закрыл дверь перед носом.
Ты присаживайся, Нюточка, отец, как маленькую девочку, погладил Аню по голове, заботливо усаживая в широкое неудобное кресло, обтянутое полосатым шёлком.
Кабинет, как и вся квартира, был обставлен на городской манер, но с грубым, по Аниному мнению, вкусом: шаткие резные ножки позолоченных стульев плохо гармонировали с массивной мебелью, крытой тёмно-красным лаком. Но перечить отцу и переставлять мебель Аня не собиралась: если папе хорошо, то и ей тоже.
Отец начал разговор не сразу, задумчиво перекладывая на столе с места на место две большие амбарные книги. По подрагивающим губам отца и нервно сжатым пальцам замечалось, что он волнуется, и, глядя на его беспокойство, Аня заёрзала в кресле, внутренне напрягаясь. Но, вопреки ожиданиям, ничего неприемлемого для неё отец не предложил.
Неволить тебя, Аннушка, ни к чему не буду, с ходу пообещал он, успокаивая взволнованную дочку, прошу только об одном: не чурайся нашего общества. Вижу, девица ты скромная, гордая, но о замужестве думать надо. Задумал я тебя не за нашего брата, купчину, выдать, а в дворянство ввести. А что? заторопился он, упреждая возражающий жест дочери, не хочешь дворянина?
Я, батюшка, по любви хочу, стыдливо опустила голову Анна, а дворянин он будет или крестьянин, мне всё равно.
Это ты брось! Ты у меня красавица, умница, твоё место не в нашем захолустье, а в столицах.
По горделиво заблестевшим глазам отца, Аня поняла, что мысленно он уже видит её на петербургском балу, и робко попыталась возразить:
Но папа, где же здесь взять дворян?
В корень смотришь! одобрительно прихлопнул ладонью по столу Веснин. Сразу видно, что купеческая в тебе косточка. Поэтому слушай отцовский совет: расхаживай по гостям, присматривай себе залётного кавалера. Но смотри у меня, без глупостей! А коли кто приглянётся, так сразу мне скажи. Сторгуемся. Ты у меня не бесприданница. Да. Ещё. Ты бы подыскала себе портниху. А то, смотрю, тебе не в чем и в люди выйти. Вон, взять хоть поповну Ольгу Ивановну знатная щеголиха. Вся в шелках, в бархате, головка кружевом убрана. Женихи на такой цветочек как мухи на мёд летят. Так и вьются, так и вьются, Иван Егорович пальцами изобразил, как вокруг поповны вьются женихи и горестно посетовал: А ты всё в сером да в чёрном, ровно монашенка. Ни бусики не наденешь, ни бант какой не причапуришь
От отца Анна вышла слегка удрученная: с одной стороны, хорошо, что батюшка против её воли идти не намерен, но, с другой стороны, как ни крути, а выдать её замуж собирается вскорости. Да ещё и за дворянина, который неизвестно откуда должен возникнуть в их Ельске.
Замужество совершенно не входило в её ближайшие планы, но казалось интересным узнать, каков он будет, её супруг, дарованный Богом?
Вообразив своего будущего мужа, Аня сделала шутливый реверанс, подобающий делать перед танцем. Облик жениха рисовался пока неопределённо. В пансионе почти все воспитанницы были влюблены в молодого учителя химии господина Вольфа обладателя тощих ног, впалой груди и слащавой физиономии с коротко подстриженными усиками.
Ах, какой душка, какой пупсик, перешёптывались девицы из их класса, налегая на занятия химией.
Некоторые, особо чувствительные почитательницы, тайком засовывали в карманы учителю коротенькие записочки с изящными стихами. Но Анне не нравился ни сам предмет, ни его преподаватель. Остановившись напротив зеркала, Аня критически осмотрела своё закрытое серое платье с крошечным белым воротничком. Нет, оно определенно ей шло, и менять скромный наряд на бархатный шик ей совершенно не хотелось.
«Лучшее украшение это элегантность», любила говаривать владелица пансиона, баронесса фон Гук, прививая воспитанницам тонкий вкус и светские манеры.
«Но, впрочем, белошвейку действительно стоит поискать», подумала Анна, прикидывая в уме, что если взять в дом портниху месяца на два, то она обошьёт не только её и нянюшку, но и детей кухарки Матрёны, которым явно не помешала бы новая одёжка.
Да вот, у Рычихи швейка живёт, подсказала Анисья. Пойдём, сговорим у нас пожить.
На том и порешили.
Обшивавшая купчиху Рыкову белошвейка Прокла оказалась молодой, крепко сколоченной бабёнкой с упругими красными щеками и небольшими карими глазками, задорно поблёскивающими из-под полукруглых бровей.
Увидев входящих Анну с Анисьей, она немедленно оторвалась от шитья, споро вскочив с табуретки, успев оправить задравшуюся на коленях юбку, сшитую из хорошей шерстяной ткани.
Пожалуйте, барышня! Чем могу услужить?
Анна приветливо кивнула в ответ:
Госпожа Рыкова сказала, что со следующей недели ты свободна.
Истинно так, подтвердила Прокла, истинно так, барышня.
Я дочь купца Веснина и хотела бы пригласить тебя к нам. Госпожа Рыкова дала хорошую рекомендацию.
В ответ на Анины слова лицо портнихи расплылось в подобострастной улыбке, сделав её щёки похожими на переспелые яблоки.
Госпожа Рыкова очень добра. Но я действительно хорошо умею портняжить. Я, барышня, училась в самом Петрозаводске у наипервейшей парижской модистки, мадам Курочкиной. Возьмёте меня на работу в накладе не останетесь: одену вас, точно заморскую королевну.
Прекрасно, ждём вас у себя, закончила разговор Анна, довольная, что вопрос с портнихой уладился наилучшим образом. Удивило её лишь то, что Анисья проявляла явные признаки недовольства.
Не нравится мне эта Прокла, занудливо тянула нянька всю обратную дорогу. Неужели ты сама не видишь, какая у неё рожа продувная? И на тебя, Аннушка, она недобро смотрела, глазами так и зыркала, так и зыркала, ровно на прочность испытывала.
Глупости, няня, рассеянно отозвалась Анна, глядя на здание полицейского управления, перед которым стояла укрытая рядном телега. С их стороны улицы отлично просматривалось, как нервозно суетился урядник и начинала собираться толпа народа.
Замедлив шаг, Аня указала на кутерьму:
Видишь, няня, что-то случилось.
Знамо что, быстро отозвалась Анисья, схватив Анну за рукав и оттаскивая в сторону, ещё утром слух прошёл, что у лавочника Ромова приказчик пропал Васька Юшин. Видать, его и нашли.
Боясь взглянуть на телегу, на которой угадывалось человеческое тело, Анна охнула:
А семья? Семья у него есть?
Как не быть, жена молодая и малец, сокрушённо махнула рукой Анисья, ишь, воют.
Она указала на бегущую с другого конца улицы простоволосую бабу, прижимающую к себе мальчонку лет трёх, орущего на все лады.
В первый момент Ане показалось, что жена новопреставленного совсем старуха, настолько страшным и чёрным выглядело её лицо с распахнутым в крике перекошенным ртом. На то, что это совсем молодая, если не сказать, юная женщина, указывали лишь её тонкая фигурка да трогательно тонкая шея, выглядывающая из-под расстёгнутой баски.
Помер, помер мой кормилец! глядя перед собой обезумевшим взором, голосила вдовица. Чуяло моё сердце, что он в реке утопнет!
От жалобного крика женщины Анино сердце словно сжалось в маленький комочек и холодом забилось в груди.
Она разом вспомнила погибшую мамушку, её теплые руки, нежный голос, мягкие губы, целующие в лоб, и тот страшный день, когда на пороге класса возникла классная дама госпожа Савина.
Мадемуазель Веснина. Аня голос всегда строгой наставницы сорвался, и Анна поняла: случилось нечто страшное.
Материны похороны Анна не помнит. Сколько раз она пыталась мысленно восстановить лицо отца, идущего за гробом, занавешенные чёрным зеркала, свежевырытую могилу на кладбище. Ничего не получалось.
В памяти всплывали лишь пронзительные крики плакальщиц да плывущий по дому густой запах ладана.
Надо жить, сказала тогда убитому горем отцу Анна, это трудно, но надо.
И вот сейчас, смотря, как бьётся над распростёртым телом мужа молодая женщина, Анна на миг возвратилась в пережитое.
Где они живут, Юшины? повернулась она к Анисье.
В Никольском конце, сразу за рекой. Почти напротив нашего старого дома.
Анна согласно кивнула головой, подумав, что надобно непременно сходить к Юшиным и оставить вспомоществование.
* * *
Несколько дней подряд ельчане обсуждали смерть Васьки Юшина, которого в городе знали с малолетства. И то сказать: сопливым мальцом начинал служить у лавочника мальчишкой на побегушках, недавно в приказчики вышел, женился, и вот, поди, какая беда приключилась. Судили, рядили и так и этак: одни говорили, что убили мужика, а тело в реку сбросили, а другие настаивали, что Васька спьяну утонул, но некоторые шёпотком обсуждали, что дело тут тёмное и загадочное. Кое-кто, для безопасности сплюнув три раза через левое плечо, предполагал, что не иначе как к Васькиной гибели нечистый свою мохнатую лапу приложил али речная дева парня к себе утянула.
Больше всех негодовал на шептунов настоятель Успенского собора отец Александр высокий, осанистый пастырь с густой чёрной бородой и зычным гласом. Он славился среди прихожан отменной учёностью и нетерпимостью ко всяческого рода суевериям, гулявшим по умам людей с того дремучего времени, когда в здешних местах проживала чудь белоглазая.
После Васькиного отпевания батюшка подозвал к себе главную городскую сплетницу, тётку Мирониху, и принялся чехвостить её и в хвост и гриву.
Негоже, тебе, матушка, всяческой чародейщиной, прости Господи, народ смущать. Языки-то без костей, вот и мелете с бабами что ни попадя по своей серости. Ещё раз услышу ваши глупости наложу епитимью молчанкой. Поняла?
Поняла, поняла, батюшка, испуганно бормотала Мирониха, беспрестанно кланяясь отцу Александру. Однако, забежав на минутку в дом Весниных почаёвничать с Анисьей, языкатая баба не удержалась и, таинственно покрутив головой по сторонам, быстро выпалила: Надька Юшина, вдовица, мне рассказывала, что Васька через колдовство смерть принял! она выразительно закатила глаза и завздыхала, указывая на важность имеющегося у неё секрета. Но это, т-с-с-с, отец Александр мне говорить не велел.
В наказание за болтливость Мирониха пошлёпала себя по губам двумя пальцами и, взметнув юбками, унеслась «к подруженьке Семёновне помочь пряжу разматывать».
Интересно, о каком колдовстве Мирониха баяла? озабоченно поделилась с Анной нянюшка. Неужели в наших краях нечистые балуют? Не приведи Бог. Наш Иван Егорович частенько в Олунец с казной мотается, надо бы разузнать да предупредить.
Урядник наверняка уже разобрался, да и не верю я во всякие сплетни, успокоила старушку Анна и добавила: Впрочем, как раз сегодня я собиралась навестить вдову Юшину и оставить ей толику денег. Надеюсь, мы сможем узнать новости из первых рук.
Решительно поднявшись, Анна надела лёгкую шляпку, подаренную подругой Маришей Вороновой накануне выпуска, и вопрошающе посмотрела на Анисью:
Ты со мной?
Идти решили пешком. Быстро миновав торговую площадь, на минутку заглянули в отцовскую лавку, потом неспешно перешли каменный мост через Урсту и оказались в людском конце, осенённом крестами старинной Никольской церкви.
С тех пор как Веснины переехали на центральную улицу, здесь, казалось, мало что изменилось: разбитая тележными колёсами дорога пучилась подсохшей по краям жирной грязью, а вдоль домов настелен дощатый помост для пешеходов. Всё так же, как велось исстари. Только, пожалуй, дома В детстве они казались маленькой Ане огромными, тёмными кораблями, скребущими небо своими трубами, а нынче преобразились в скромные избы-пятистенки на высоких клетях.
К дому Юшиных Анну с няней безошибочно привела тропинка из нарезанного елового лапника.
Гроб несли, крестясь, заметила Анисья и, озабоченно наморщив лоб, покопалась в кармане широкой юбки. Куда же он подевался, в толк не возьму.
Кто нянюшка?
Да петушок на палочке! А, вот он!
Анисья выудила из кармана прозрачно-красный леденец, отколупала с него пальцем налипшие хлебные крошки и деловито обдула со всех сторон:
Ить у Надюшки Юшиной мальчишечка есть, гостинчик ему дадим.