Прошло два дня, когда Тося снова увидела Константина. Она заметила его еще на улице и побежала к двери, намериваясь самой его встретить, но потом передумала, глянув на себя в огромное зеркало, поправила волосы, затем расправила платье и уже медленно, степенно, чеканя каждый шаг, повернула к лестнице, собираясь спуститься. Она уже слышала дверной колокольчик, слышала как открыли дверь и Тут Тося застыла на месте. Константин, отдавая свое пальто, не спешил как обычно к деду, а остался с фойе и, сжимая в руках каракулевую шапку-пирожок, попросил пригласить Анну! Нечто острое засвербело в груди у Тоси, она скрылась за колонной. Летели минуты, она стояла, сжимая кулаки, перебирая варианты, для чего вдруг Константину могла понадобиться ее сестра. Когда услышала Нюсю, спряталась и прислушалась.
Здравствуйте, Константин! еще издали произнесла Анна и осталась стоять на последней ступеньке. Поверенный деда подошел ближе, склонился в приветствии и не пожал поданную ему руку, а прикоснулся губами, говоря:
Мне бы хотелось с Вами поговорить.
Так проходите.
А можно, без свидетелей.
Вы меня смущаете. Анна улыбнулась. Но, Вам, можно.
И она первой пошла наверх, Константин за ней, вошли в библиотеку и мужчина закрыл плотно дверь. Как Тося не старалась, но расслышать ничего не смогла.
Ладно. проговорила она тихо. Он по делу. Ну, конечно же, по делу! Нюська же ребенок!
В последующие три недели тревога Анастасии усилилась, а вместе с тем и росла злость, пробуждающая ненависть к сестре, ее родителям и бабушке. Она держала себя из последних сил, чтобы не устроить скандал, не обвинить Нюсю во всех смертных грехах и не порвать с ними все отношения, сбежав куда угодно, хоть одной, хоть с первым попавшимся мужчиной, чтобы и перед обществом очернить семью, пусть даже потерей собственного достоинства. Однако тянула. Ее держала тайна бабушки, которую та тщательно берегла и которая, Тося это чувствовала носом, в ближайшие дни откроется. Анастасия видела больше, чем казалось со стороны. Она замечала все мелочи, все мимолетные взгляды, слышала в простом разговоре скрытые намеки на предстоящие перемены. Она каждой клеточкой чувствовала, что произойдет нечто грандиозное. И Тося стала «тенью», следуя за сестрой и бабушкой.
В канун новогодних праздников Константин и Анна дольше обычного отсутствовали. Тося бы и за ними пошла, если бы не морозы. Не брать же извозчика! И как только Анна вернулась, они с Натальей зашли к бабушке, глухо закрыв дверь, говорили настолько тихо, что Тося не смогла понять ни слова. Как же это ее раззадорило! Укутавшись в теплую шаль, с которой не расставалась последние дни, смело вышла на улицу. Снега не было, а тот, что выпал ранее был вычищен. Она оббежала дом, взбежала по задней лестнице и пробралась к бабушкиным окнам. Шторы, на радость Тоси, были не плотно зашторены, женщины стояли у окна, оживленно беседуя.
Рождество самый лучший день. говорила Антонина Михайловна. Праздник! Так что приход гостей никого не удивит. Да и у тебя, Анечка, будет время все хорошо взвесить.
Да, да, дочь! закивала Наталья. Жизнь не шутка. К сердцу тоже прислушиваться надо.
Кто бы говорил! чуть громче произнесла Антонина Михайловна, и Тосе даже показалось, что вслед за словами раздался смешок.
Мама!
Я уже сто лет мама! Ладно, меньше. Не о нас разговор, свою судьбу мы уже избрали, дорогами идем лично выбранными. Ты, Аня, подумай, без этого никак нельзя. Но и к сведенью прими все положительные моменты, которые у тебя появятся в будущем.
Я поняла вас, не волнуйтесь так. ответила Анна. Тося заметила, как горят у сестры щеки, как отводит та глаза от бабушки.
Значит, на Рождество! Это очень хорошо. Мне тоже нужно время, все приготовить, сделать заказ.
Может не надо? как-то неуверенно произнесла Анна. Давайте по-простому, скромно.
Как это не надо?! Обязательно нужно! прикрикнула Антонина Михайловна и тут же добавила: Идите, я что-то переволновалась. Первый раз, все-таки. Идите.
Анна пошла первой к двери, Наталья собралась за ней, Тося, замерзнув хорошенько, так же намеревалась бежать в дом, как Антонина Михайловна сказала:
Нана! Подай мне капли и достань книги. Хочу прочесть.
Да, мама. Наталья тут же накапала из аптечного флакона, поставила чашечку на столе рядом с креслом Антонины Михайловны, в которое та усаживалась и открыла комод, доставая стопку книг. Вроде как все обыденно, но подумаешь, старушка собралась почитать! Тут-то нос Тоси зачесался. Да и комод она ранее не замечала. И даже не комод, а небольшой сундук, отчего-то накрытый скатертью. Наталья приглушила свет, зажгла свечку у образа. Затем еще несколько свечей и подсвечник поставила на стол, поближе к матери.
Ступай! проговорила Антонина Михайловна. Поцеловала дочь, благословила и та в ответ прикоснулась к ее руке губами. Сразу же ушла.
Ой, какие набожные! А ведь я и не думала, что уж так. проговорила стуча зубами Тося, упорно оставаясь у окна. Она замерзла уже настолько, что холодело сердце. Однако уходить не собиралась. Бабушка молилась, Тося это поняла сразу, но молилась не долго. Поцеловала Писание и положила на стол, беря в руки небольшой сверточек. Осторожненько, расправляя каждую сторону и, словно разглаживая ткань, развернула книжицу. Совсем старенькую, потертую, зачитанную. Околею! Прости Господи и помилуй! Но ведь я должна знать. И буду! упрямо заявила Тося невесть кому, придвинулась ближе к окну. Ровно через минуту, воскликнула: Все, греться! Теперь я знаю, что мне надо. так же как выходила из дому, вернулась никем не замеченной, ну разве что прислугой, на которую и внимания не обращала.
То, что происходило с самого завтрака, Тося восприняла как положительные знаки для себя и даже, благословение. Едва семья села за стол, Антонина Михайловна сообщила:
Сегодня идем на службу. Все! Алексей Павлович, велите запрячь сани и подать лошадей вовремя. Молодежь может и ножками, а мне, по возрасту полагается.
И все, никаких уточнений или вопросов. Позавтракали, занялись своими делами и ко времени все ждали Антонину Михайловну, за исключением Анастасии. Та, сославшись на нездоровье, лежала, укутавшись в теплую шаль и накрывшись одеялом. Щеки горели, глаза блестели жаром. Возможно, она и правда простудилась, бегая по улице полураздетой, а быть может, и приближение к долгожданной разгадке трясло ее и обдавало жаром. Антонина Михайловна, при полном параде шуба из чернобурки, в пол, муфта, шаль поверх меховой беретки, твердой поступью направилась в комнату внучки. Хотя ее семья следовала за модой и дочери предпочитали ротонды с меховыми накидками, сама же Антонина Михайловна придерживалась старых традиций и отступать от них, во всех направлениях, не собиралась. Вошла, внимательно осмотрела Тосю, с ног до головы, задержала взгляд на лице и произнесла:
Оставайся! Я пришлю лекаря.
Не надо. Спасибо! Это всего лишь головная боль. Думаю, к утру все пройдет.
Ну-ну! кивнула головой и удалилась, оставляя комнату открытой.
Тося слышала, как бабушка дает распоряжение, затряслась еще больше, но как только на первом этаже хлопнули двери, выскочила с кровати, затворила дверь своей комнаты и бросилась к окну. Ее окна выходили на дорогу, ведущую к церкви. Прошла молодежь, тут же их обогнали сани, увозящие Антонину Михайловну с тетками, ее матерью и дедом. Остальные члены семьи плелись позади всей процессии, и видно было, что идут они без охоты. В дверь постучали, Анастасия едва успела запрыгнуть в кровать, как появилась горничная бабушки с нагруженным подносом. Поставила на стол и принялась придвигать к кровати маленький круглый столик, за которым Тося обычно читала. Анастасия поглядывала за ней сквозь томно опущенные веки, создавая видимость дремоты. Запахло травами, девка налила в чашку отвар и уставилась на Тосю, та не шевелилась.
Хозяйка приказали выпить!
Хорошо. хрипло проговорила Тося. Поставь, я потом попью.
Нет, сейчас и при мне!
Да что это такое! Тося даже села. Ты мне приказываешь?! Как смеешь?!
Не я, хозяйка. Пейте!
Мне спать хочется, а не пить. Скажу бабке выпорет.
Скажите! А не выпьете, так и без сказа высечет. Но уж тогда я ей скажу, что вы здоровы.
Шельма! выругалась Тося, но чашку взяла. Принялась пить и кривиться. Настой был горьким, горячим и неприятно пахнущим. Ополовинив, подняла голову к девке: Что еще прикажешь сделать?
По мне, так делайте, что хотите.
А ты дерзкая!
Хозяйка довольна.
Теперь я могу уснуть?
Конечно! хитро улыбнувшись, кивнула на столик: тут все необходимое. Если чё, кликните. и пошла к двери. Уже выйдя, повернулась: А не покличете, так я все равно через час зайду. Хозяйка приказали проведывать.
Да иди ты, от греха подальше! махнула рукой на нее Тося и отвернулась к стене. Но уже через пару минут она была у двери и прислушивалась тишина стояла в доме, полная. Вышла, подождала немного и понеслась в покои к бабушке. Комнату Антонина Михайловна запирала, но Тося уже давно научилась открывать ее, любовалась богатством. Вот правда горку открыть не удалось, но она верила в удачу. Прислушалась, посмотрела в обе стороны и проникла в бабушкину спальню. Перекрестилась, встретившись с образами, и к укрытому от глаз сундуку бросилась. Подняла покров, стала на колени, всунула шпильку в замок и крышка открылась! Тося даже не сдержала радостного вскрика. Тут же зажав себе рот, побежала к двери послушала, выглянула, и осторожно прикрыв двери, вернулась к тайнику. Пересмотрела все книги, что находились в нем, но той, что завладела ее душой, не было. Положив все на свои места, заперев дверцы и расправив покрывало, так чтобы не осталось ни одной складочки, прищурив глаз, вертелась вокруг своей оси. Несколько книг на столе, но то были не те, она это поняла по корешкам и размерам. На этожерочке под иконами была еще стопка. Снова перекрестилась, полистала их. Подошла к кровати и проверила все, что могла. Ничего! Уже было отчаялась и решила, что несносная старуха, предчувствуя, каким-то своим, непонятным чутьем, забрала книжку с собой, собралась уходить, как почувствовала недомогание. Голова затуманилась, ноги подкосились, да и веки предательски слипались. Боясь грохнуться в обморок, плюхнулась в бабушкино кресло и с минуту сидела не шевелясь. Сон жестоко забирал ее в свои объятия. В висках стучало, сердце бешено колотилось:
Вот она, расплата за мое любопытство хриплым голосом произнесла Тося и почувствовала, как пересох ее язык. Это было так неприятно и страшно. Отравили Как бабушка
И тут ее словно током обожгло:
Ах ты, девка! Ах, паршивка! Убью! из последних сил, прежде чем умереть, собралась вырвать горничной девке косы, открыла глаза и, схватившись двумя руками в подлокотники, встала. Сверток лежал на горке, сигналя ей белым уголком. Недомогание, сон и слабость как ветром сдуло. Взяла сверточек, так же как бабушка, осторожно и аккуратно развернула его и, не беря книжицу в руки, принялась изучать. Несколько страниц пролистнула, так ничего и не поняв. Все они были исписаны непонятными закарлюками, на неведомом ей языке. Разочарование уже протягивало лапы к ее горлу, но упорство, с детства засевшее в голове, толкало действовать дальше. Листая, добралась до средины и, закрыв книгу, зачем-то развернула ее. Что-то, почти стертое, было написано на тыльном листе, вверх ногами. Перевернула, присмотрелась, даже попыталась прощупать буквы пальцами.
Неразобрать! вздохнула и открыла.
Какие-то схемы, рисунки знаков зодиака. Затем рисунки форм бокалов. Это что, у нее коллекция бокалов по знаку рождения? оглянулась. Всего лишь Странно. Моего нет Да и Анькиного. Не достойны еще. В общем, ерунда какая-то, зря я мерзла и столько лет мучила себя. машинально листая, перевернула еще несколько неинтересных ей страниц, бурча: И чего так чопорно хранить?! как вдруг, в причудливо написанных буквах, открылось: «Заговоры». И сердце Тоси остановилось. Вместе с этим она перестала дышать, водя пальцем по написанному. Снова потемнело в глазах. В большой гостиной забили часы. Они-то ее и привели в чувство. Метнулась к бабушкиному секретеру, взяла несколько листов бумаги, принялась, не разбираясь, переписывать. Через пять минут она стояла у двери, придирчиво оглядывая комнату. Оставшись довольной, побежала к себе и едва успев сбросить туфли, услышала женский смех. Дверь отворили без стука.
Спит, как хозяйка и сказала! проговорила бабкина девка. Пойдем, почаевничаем, пока сама не явилась.
Так тебе с ней сидеть велено.
А я и посижу, как назад идти будут. Служба-то, еще не кончена. А Киселевы, уж если идут, то стоят до последнего.
Глава 3
Слава Богу! воскликнула Анна.
Тося еще не проснулась окончательно, и голос сестры растворился в остатках сна. В голове гудело, во рту было горько, да и все тело била мелкая дрожь. Сквозь ресницы проникал неприятно режущий свет и она, зажмурившись, пыталась понять, что с ней происходит.
Как же здорово! продолжала ликовать Нюся, смачивая губы Анастасии неимоверно противной жидкостью, да еще елозя по ним чем-то шершавым. Тося принялась плевать, чтобы избавиться от горечи и вытирать рот рукой. Движения получались неуклюжими, доставляющими дискомфорт. А тут еще Нюся никак не замолкала: Радость то, какая! Я ведь боялась, что ты не успеешь.
Куда? прохрипела Тося.
Я замуж выхожу!
Замуж? Тося открыла глаза, Нюся тут же приподняла ее голову, пытаясь напоить. Да отстань ты со своими прилипаниями. Как замуж? С чего вдруг? За кого?!
Сестренка, да ты же ничего не знаешь. Ой! Вот же я глупая.
С этим спорить не буду.
Шутишь! Значит и правда выздоровела.
Не тараторь! Голова трещит.
Это у тебя от лихорадки.
Я уже уяснила, что больна. Ты мне лучше скажи, когда это ты успела так., ну, чтобы замуж.
Странно, я думала, ты знаешь. Ну, да ладно. Меня засватали. Еще на Рождество!
Так вот о чем Стоп! Как на Рождество?! Это же вчера было
Что вчера? Бедненькая, ты совсем потерялась. Ты же месяц уже болеешь. А как бредила, как бредила! Все в круг звала, да неразборчивые песни пела. Тихохонько так, поскуливая.
Я тебе что, щенок?! Поскуливая
А я иначе и обозначить не смогу. Протяжно так: «Пойдуууу, за собой поведу» Больше ничего не разобрала. Да и никто не скажет. Ты ж только при мне говорила. А как бабушка заходила, тебя, словно связывали. Лежишь прутиком, не моргнешь, почти не дышишь. Сама белая, губы синие, только щеки огнем горят.
Жуть! выдала Тося, а сама в себе копается, вспоминать пытается, чем таким важным она занималась.
Вот и я говорю кошмар!
Все, Нюсь, угомонись, вот она я, жива. Ты мне хоть поведай имя жениха.
Странная ты. Нюся улыбнулась. Это же Константин. Мы же с ним
Уйди! вдруг закричала Тося, перебив сестру, не дав договорить. Уйди!
Прости! Понимаю, устала слезы набежали на глаза Анны, она попятилась к двери, стараясь изгнать сжимающую сердце обиду и объясняя поведение кузины последствиями пневмонии.