За это время Иван замыслил переженить всех своих призывников, чтобы те успели зачать детей. Молодежь рвалась на фронт. Ребята боялись, что война кончится без них. Те, что постарше, заставшие первую войну с германцем и гражданскую, были опытнее и умнее. Они понимали, что на фронте ещё и убивают.
Сыграли сразу семьдесят свадеб, потом ещё тридцать пять. В селе проживали чуть больше трёхсот молодых женщин, почти все они забеременели в одно время. За этот год в селе родилось сто двадцать пять детей. В следующем почти в два раза больше. Иван не предполагал, что так случиться, но очень этому обрадовался. Правда, пока было неясно, где дети потом будут учиться. Но с этим можно будет разобраться позже, пока же их надо вырастить.
Война шла своим чередом, наши войска оставляли один город за другим. Из села забрали почти всё продовольствие, оставили лишь посевной материал на весну 1942 года. Хорошо, что фининспектор не знал, что колхоз «Заря» разводит уток и рыбу, а то и их бы тоже отняли. Если бы не схитрили, то есть было бы совсем нечего. Продали часть рыбы и уток, купили хлеба. В каждом дворе корова, овцы, поросята. Летом и осенью насобирали грибов и ягод. Барский сад тоже дал хороший урожай яблок и груш. Огурцы, помидоры, картошка со своих огородов тоже должны были помочь дожить до весны.
В феврале, марте, апреле и мае женщины села стали рожать одна за одной, чем едва не сорвали посевную. Мужиков в селе осталось около сотни, в основном старики за шестьдесят лет. Ровесников Ивана всего человек двадцать. Работали в колхозе почти одни женщины и дети.
Для охраны села Иван опять набрал крепких ребят: человек тридцать пять от тринадцати до семнадцати лет. Научившись стрелять, ребята стали дежурить с винтовками. Круглосуточно за безопасностью села следили пять человек. И лишь когда было много работы на полях, Иван оставлял только двух дозорных на колокольне.
Дежурили не зря. В мае 1942 года в село проникли пять беглых урок. Они сразу открыли огонь по жителям. С большим трудом их удалось обезвредить. Одного из ребят отряда самообороны тяжело ранили. Лишь через полгода его смогли поставить на ноги.
Двоих беглых убили при задержании, троих легко ранили. Один из раненых почему-то умер, хотя ранение было нетяжёлым. Вероятно, отказало сердце. Задержанные бандиты стали проситься в колхоз. Иван в принципе не возражал. Но очень скоро по их следам на грузовике приехали красноармейцы, охранявшие лагерь. Они забрали раненых беглецов, тела погибших и их оружие с собой.
В октябре 1942 года в село попытались пробраться трое дезертиров. Их вовремя заметили и хотели задержать. Но они открыли стрельбу из винтовок, и поэтому были сразу уничтожены ответным огнем. Их никто не искал, и жители села захоронили тела убитых за забором кладбища в одной общей могиле.
В октябре в армию призвали ещё сорок молодых жителей села. Иван опять проделал своё сватовство: поженил всех и добился, чтобы девушки забеременели. В мае-июне 1943 года в селе родились еще сорок детишек. Кузнец Яков, как с цепи сорвался, ему уж было под шестьдесят, а его Марфа рожала почти каждый год. К 1946 году у него было уже пятеро детей, а еще через два года стало семеро: пять крепких мальчиков и две девицы-красавицы. Каждый год в Красную армию уходили подрастающие пацаны. В октябре 1943 года ушли семьдесят человек. Иван опять добился своего. И снова летом 1944 года родилось семьдесят детишек.
Иван заботился о детях. В барском доме открыл дополнительный детский сад, чтобы женщины могли спокойно работать на полях колхоза. В 1944 году он поженил шестьдесят семь пар, и к осени следующего, 1945-го, года получил молодое поколение.
Отгремели тяжёлые военные годы, ушедшие на фронт, стали возвращаться. Уходили сотнями, а возвращались единицы. В общей сложности, в село возвратилось чуть больше сотни фронтовиков, остальные навечно остались лежать на полях сражений.
После окончания войны до 1948 года никого из молодёжи больше
не призывали. Но Иван продолжал женить пары, он не любил, когда гуляют и не женятся. У него было строго: исполнилось 18 лет сразу женись, нечего болтаться.
Если молодые не могли найти друг друга, он вызывал к себе родителей, и интересовался их мнением, а уже потом выносил решения. Молодым семьям колхоз хорошо помогал. За каждого родившегося ребёнка супруги получали подарок. Это мог быть, например, телёнок, или дорогая необходимая в хозяйстве вещь: самовар, гармонь, швейная машина. А многодетным семьям, хорошо работающим в колхозе, ставили дома, бани, амбары.
Было тяжело, но все понимали, чтобы село не умерло, дети должны рождаться, поэтому все начинания Ивана народ поддерживал и приветствовал. В 50-х годах колхоз закупил тридцать холодильников и столько же новеньких радиоприёмников с проигрывателями. В начале 60-х стали покупать телевизоры. К сожалению, они показывали только один Первый канал. Но потом правление колхоза раздобрилось и выделило средства на установку общей антенны с усилителем. У сельчан появилась возможность смотреть еще три всесоюзных канала.
Работали хорошо, получать тоже стали хорошо. Только вот, когда к руководству страны пришёл Хрущёв, людей начали обкладывать налогами за коров, овец и даже за яблони с грушами. Пришлось снова хитрить и часть личного хозяйства пропускать через колхоз. На сады же попросту закрыли глаза. А потом Хрущёв съездил в Америку и развёл везде кукурузу. Ну какая в Сибири кукуруза? Вот так и жили, работали, рожали и воспитывали детей.
Более или менее свободно колхозники вздохнули при Брежневе. Правда, сеять и убирать урожай приходилось по спущенному сверху графику. Но Иван особо его не придерживался, городское начальство было далековато. Почти во всех селах Сибири после войны народу поубавилось. К тому же многие захотели жить в городе. В селе Троицкое всё было наоборот население росло, и в город никто не убегал.
В начале 50-х Ивана направили в Канаду для обмена опытом с тамошними фермерами. Вернувшись назад, он развернул в селе строительство. Построил водонасосную станцию, мощную котельную. Таким образом, он обеспечил все дома в селе центральным отоплением.
Везде провел водопровод и канализацию. В каждом доме был туалет и ванная комната. Старики сначала возражали (туалет в доме это позор). Но Иван действовал по принципу: «не хочешь заставим». А через пару недель старики, посидев в теплых клозетах, и сами поменяли своё мнение. Дрова заготавливать не надо, воду таскать не надо, печь электрическая. Красота!
Колхоз построил шикарную сельскую баню с двумя залами для мужчин и женщин. В каждом её отделении имелся большой бассейн. Со временем в селе появился и плавательный бассейн с отдельными ваннами для детей и взрослых. Не в каждом городе были такие условия. Для молодых колхозников и специалистов, приезжающих в село по направлению после окончания техникумов и институтов, было построено общежитие. В нём останавливались и командировочные. Общежитие было трёхэтажным. На первом этаже располагалась небольшая столовая и кафе для молодёжи. Идею Ивана построить небольшую закусочную в виде шашлычной (блинной или пельменной) жители села и правление колхоза не поддержали. Работали почти как в городе, когда можно было, давали выходные, а отдыхали, конечно, в основном зимой. Зимой же в колхозе заливали хоккейные площадки. Летом молодежь играла в футбол и баскетбол. В холодное время года все, кто хотел, могли заниматься в школьном спортзале. А в клубе круглые сутки не закрывались двери. В селе работали спортивные секции, музыкальная школа, имелся даже свой духовой оркестр. На всё это правление колхоза денег не жалело.
Молодёжь из села практически не уезжала. После службы в армии 100% молодых людей возвращались домой. Тем более, что свои семьи молодые пары создавали сразу в восемнадцать лет. Как повелось во время войны, так и продолжалось после.
Если возникала необходимость в той или иной специальности, молодежь посылали учиться в город, а также с гостеприимством и уважением принимали тех, кто хотел жить и работать у них в селе.
Вместе с телевизорами в селе стали появляться автомашины и мотоциклы. И что очень радовало Ивана, в каждом дворе были коровы, свиньи и другая живность. Он проработал председателем колхоза «Заря» до 1975 года и в возрасте 85 лет ушёл на пенсию.
Колхоз возглавил его внук Георгий, очень грамотный молодой человек. Он был пропитан любовью к своему селу и всегда поддерживал все начинания деда, ведь они были прогрессивными и рассчитанными на лучшее будущее. После себя Иван оставил много незавершённых проектов, и Георгий с энтузиазмом взялся их выполнять. Сам Иван ещё долго работал в колхозе, заведуя рыбным хозяйством. Этим он занимался до своего последнего дня. Умер Иван после уборочной 1 октября 1981 года в возрасте 91 года.
Его мечтой было восстановление церкви и строительство дома для нового батюшки. Отец Семён умер, а жена его осталась жить в своем старом доме. Жилье для батюшки построили в 1982 году, а церковь удалось полностью восстановить лишь к 1995 году. Пришлось укреплять фундамент, перестроить часть стены, а крышу полностью переделать, после чего храм засиял новыми куполами.
На главной площади села Ивану поставили памятник в полный рост. Прежде безымянная площадь стала носить его имя. Директор школы выхлопотал в РОНО, чтобы сельское учебное заведение также носило имя бессменного председателя колхоза «Заря», а во дворе школы установили его бюст. Уже в конце 1982 года память об Иване была увековечена в камне и бронзе. Постаменты установили летом, чтобы успели устояться.
Повесть о трёх Иванах
В августе 1905 года у портного Лазаря Моисеевича и его жены Сары, проживающих в еврейском квартале в одном из украинских местечек, родился сын Израиль Лазаревич (Изя).
Рядом, в соседней рабочей слободке, жил кузнец Василий Степанович В это же время его жена Степанида родила сына Ивана Васильевича. Также разрешилась от бремени Оксана, жена жившего на улице, населённой в основном украинцами, конюха Тараса Остаповича. Родители назвали сына Иванко.
Улицы, на которых жили наш герои, словно лучики у звезды, сходились вместе. И так уж вышло, что их дома стояли совсем рядом, а подворья располагались лицом друг к другу. Это было простое украинское местечко. Полусонное размеренное царство, где десятилетиями жизнь течёт довольно однообразно. Дома в нём были в основном одноэтажные, и только на Центральной площади стояли семь двухэтажных строений, в число которых входили Городская управа, дом городского Головы, а также несколько дворянских и купеческих домов. Вокруг каждого росли фруктовые деревья, а вдоль улиц были посажены каштаны, липы, а также пирамидальные тополя.
Дети наших героев росли вместе. Играя в одном дворе, они дружили друг с другом. До 1914 года всё шло тихо и спокойно. Но вот началась война с Германией. Лазарь Моисеевич, Василий Степанович и Тарас Осипович ушли на фронт почти одновременно в ноябре-декабре 1916 года.
Первая похоронка пришла на Тараса Осиповича. Это случилось уже в конце января 1917 года. У него осталось двое детей. В феврале убили Лазаря Моисеевича, сиротами стали его пятеро детей. Василий Степанович погиб в марте. Его сын Иван и дочь Мария так и не дождались отца с войны.
Родившиеся в 1905 году Иваны были в своих семьях старшими детьми, и на их маленькие плечи легла забота о своих близких. В местечке ребят называли тремя неразлучными Иванами, они с рождения были всё время вместе. Когда родителей призвали в армию, их детство кончилось.
Изя вместо отца стал портным, мать помогала ему кроить. Иван начал работать в кузнице: чинил сельскохозяйственный инвентарь, подковывал лошадей. Ваня-хохол, как его звали друзья, приспособился перевозить на лошадях разные грузы. Вот тем и жили, хотя их заработков едва-едва хватало на пропитание. Но время тогда было тяжёлое, всем жилось очень непросто. Мальчики подрастали и быстро взрослели. Руки набирали силу, и уже к тринадцати годам ребята могли делать любую мужскую работу.
Как снег на голову до местечка дошла весть о Февральской революции. Его жители ещё не успели толком освоиться с новой жизнью и осознать, что это такое, как пришло известие об Октябрьской революции.
Справедливости ради стоит сказать, что поначалу оба эти события никак не отразились на жителях местечка. Жизнь там продолжала идти, как и раньше, размеренно и скучно. Даже базары на центральной площади проходили, как обычно, каждое воскресенье. Все эти революции случились где-то очень далеко, и жителям до них не было никакого дела. Однако все понимали, что рано или поздно придётся что-то менять. И не факт, что из этого получится что-нибудь хорошее.
А пока все продолжали жить мирно и дружно, как до революции. Погромов в местечке не случалось. Разве только залётные черносотенцы заглянут, но слободские не давали особо им разгуляться. Городовой, квартальный и околоточный продолжали работать, городской голова был прежним. Всё оставалось, как при царе. В присутственных местах ещё висели портреты Николая II и развевались императорские российские флаги.
Наши друзья в свободное время учились ездить верхом. Благо, лошадей хватало. Нередко ходили «в ночное», катались до рассвета, а утром ходили и «клевали» носом. Ребята учились метать ножи и драться. Понимая, что им не совладать со взрослым мужиком, они придумывали всякие хитрости: падали под ноги, делали подсечки. Потихоньку у них стало получаться. Ребята тренировались каждый день, что бы ни случилось. Даже если не было времени, они отнимали его ото сна, но занятия по метанию ножей и борьбе не прерывали.
В декабре 1917 года на Украине установили советскую власть, но как-то до их местечка она не дошла. А весной 1918 года пришли германские войска. Однажды в мае Иван-хохол возвращался из уездного города, куда он отвез сыромятные кожи. Зайдя по малой нужде в придорожные кусты, подросток обнаружил там раненого человека, лежащего на земле. Им оказался красный комиссар.
Он был ранен в правую ногу выше колена и в грудь навылет. Человек находился без сознания и не подавал признаков жизни. Красного комиссара в нём выдавали кожаные куртка, штаны и фуражка с красной звездой. Чёрную кожанку крест на крест перепоясывала портупея. Талию перетягивал ремень, на котором висела кобура с наганом. Иван кое-как погрузил раненого на телегу. Комиссар оказался довольно тяжёлым. Затем нарвал в поле травы и, закидав ей тело, отвёз в кузню к другому Ивану.
В ней над угольным сараем до своего ухода на войну Василий Степанович оборудовал небольшую комнатку. Там он периодически ночевал, когда перебирал со спиртным. С улицы эту комнату заметить было невозможно, она выглядела, как продолжение сарая. Туда и поместили раненого комиссара.
Пока друзья тащили его наверх, пуля из ноги вышла сама. Видимо, она засела неглубоко, и под давлением кровь выдавила инородное тело. Ребята, как смогли, обмыли, обработали и перевязали раны. Звать на помощь они поостереглись. Если комиссара найдут немцы, то расстреляют всех как взрослых, так и детей. Поэтому решили обойтись своими силами. Выживет хорошо, а нет то они хотя бы попытались спасти человеку жизнь.