Он записывал видео, не веря, что всё так удачно начинается. Эти люди достигли самого дна, скатились от цивилизации к примитивности всего лет за двадцать. И дело точно было в Вожде, точно в нём Мысленно Йоргос поздравил себя с тем, что работа оказалась намного перспективнее, чем он думал.
Танцующие застыли.
Вождь поднялся, простёр руку к своему племени и тоже замер.
Все оставались недвижимыми уже долго, и Йоргос тоже не стал шевелиться, хотя не понимал, чего они ждут. Но когда терпение его было на исходе, он вдруг понял, что тишины нет. И нет её уже какое-то время.
Был звук тихий, медленно нарастающий. Одна низкая гудящая нота. Потом звук удвоился и утроился, становясь сильнее и громче. И постепенно все танцующие присоединились к странному пению, и когда гудение заполнило всё вокруг, они вскрикнули разом и упали, покатились по земле, дрыгая в воздухе конечностями и издавая безумное рычание.
И что-то произошло. Наверное, они перестарались, или кто-то сфальшивил, или просто у Йоргоса наконец-то сработало чутьё. Что-то переключилось у него в голове, и он увидел эту сцену такой, какой она и была: невыносимо глупой, чудовищно ненастоящей.
Он опустил руку с передающим объективом, всё ещё вглядываясь в происходящее, но уже другими глазами. А сектанты продолжали разыгрывать спектакль: они вскочили на ноги, взялись за руки, образовав хоровод вокруг костра, и принялись клекотать, смеясь и будто содрогаясь в трансе.
Хватит! со злостью произнёс Йоргос. Его услышал только стоящий рядом Павел. Йоргос обернулся: Консул смотрел на него с любопытством.
Хватит, слышишь! в этот раз Йоргос постарался перекричать мерзкий клёкот.
Люди замолчали. Вождь посмотрел в его сторону, слегка склонил голову вправо.
Уверен, что хочешь прервать ритуал? живо поинтересовался Павел.
Хватит. Надо мною. Издеваться! прошипел Йоргос, едва не плюнув в него. Он так жалел, что под рукой нет ничего, что можно сломать или разбить, только объектив. Ярость поднималась изнутри по горлу, и он заорал, выпуская её. Затем развернулся и помчался куда-то.
Скульзев догнал его на тропе минуты через три:
В темноте ты тут навернёшься, заботливо сообщил он.
Зачем?! Йоргос развернулся, оскальзываясь по грязи. Павел тут же подхватил его:
Ну извини, брат, в голосе Консула прозвучало искреннее раскаяние. Тут такие хотел сказать, как ты, но, пожалуй, что нет.
Йоргос дёрнулся, и Павел отпустил его, продолжая говорить:
Приезжают иногда туристы-журналисты, сетевые папарацци Вроде, ну чего сюда переться? Горы, лишения, воздух слишком для них чистый. Жаждут зрелищ. У нас отработанная программа. Танцы под луной, костёр до неба, красота. Людям нравится.
Ты тоже один из «говорящих»? недоверчиво спросил Йоргос. Он ещё не простил издевательского розыгрыша, но уже понемногу остывал.
Ну уж нет, рассмеялся Скульзев. Хотя звали, это правда. Просто мы с Вождём старые приятели, бок о бок тут уже тринадцатый год кукуем.
Он и правда Вождь?
Иногда. Но чаще Хадиуль. Завтра я вас заново познакомлю, теперь без дураков. Лады?
Утром база выглядела совсем не так таинственно: старые, обшитые рейками дома, кое-где и кое-как подлатанные, самодельные заборы, огораживающие «внутренние дворики» узкие, маленькие пространства, забитые хламом.
И отстранённые, но вежливые люди, занятые своими делами.
Некоторые сейчас в полях, сообщил Скульзев, подводя его к дому Хадиуля. Дом был такой же, как и у остальных, старый, нуждающийся в ремонте, и не скажешь, что тут живёт тот, кто именует себя Вождём. Разве что только над дверьми висели чудны́е рога не настоящие, деревянные.
Скульзев открыл перед Йоргосом дверь:
Заходи, гостем будешь.
Они сразу попали в гостиную, прихожей не было, только крючки для одежды справа от входа. У противоположной стены Йоргос увидел огромный шкаф с книгами старыми, толстыми, блестящими золотым тиснением. У него зачесались руки потрогать их: когда ещё увидишь столько бумажных книг, к тому же как кажется отсюда в приличном состоянии.
Посреди комнаты стоял тот самый «трон» из остова кровати, теперь застланный клетчатым пледом. На паркетном, истёртом полу лежали с десяток разноцветных подушек. Это напоминало зал для медитации пополам с приёмной феодала. Да, средневекового властителя, вершащего суд над подданными.
Йоргосу стало смешно.
Приветствую в доме моём, раздался низкий, гудящий голос. Йоргос обернулся: должно быть, Вождь вышел из боковой двери, от входа её не было видно.
Сегодня Хадиуль заплёл волосы в косу, но в ней можно было разглядеть всё те же бусины, и ещё листья, и мелкие цветы. Зато он смыл краску с ладоней и щёк и переоделся в свободные штаны и рубаху из тёмного, неровно прокрашенного льна. Вождь был бос, из-под края штанин выглядывали пальцы с аккуратно подстриженными ногтями.
Добрый день, ответил Йоргос.
Ну, я вас оставлю, подхватился Павел, как будто вспомнив о делах. Беседуйте, знакомьтесь, спорьте о философских истинах.
Подмигнув, он вышел, оставив дверь открытой.
Меня зовут Йоргос Адамиди Не знаю, назвал ли Консул вам моё имя
Назвал, кивнул Хадиуль, слегка щурясь из дверного проёма на его лицо падал солнечный свет. Ты прибыл к нам, чужак, чтобы изучать наши обычаи? Познать мудрость нашей культуры?
Эм, да, признал Йоргос. Именно так.
И надолго ты к нам?
Пока не соберу материал. Сколько потребуется, настолько и останусь.
Учёный человек не торопится, одобрительно заметил Вождь, ибо от спешки истина растворяется в воздухе.
Он проследовал к «трону» и уселся на него. Поёрзал на пледе.
Какие же вопросы ты хочешь мне задать?
Ну Йоргос оглянулся: сесть было негде, разве что на подушки. Как раз, чтобы Хадиуль мог смотреть на него сверху вниз.
Как насчёт вашего имени, рассеянно спросил он не то, с чего собирался начать. Почему такое? Это же старое имя эвенков? Или я ошибаюсь?
В корень смотришь, учёный человек, усмехнулся Хадиуль. И есть у меня длинный ответ для тебя и короткий.
Начнём с короткого, предложил Йоргос.
Потому что.
Коротко и исчерпывающе, в самом деле.
Хочешь выслушать другой ответ? Хадиуль лукаво улыбнулся. В соседней комнате есть стул. Принеси, если хочешь. Ответ я дам тебе действительно длинный
декабрь, два года назадГде ты учил язык? В академии? спросил Павел, вкручивая штопор в пробку шампанского.
Где же ещё, ответил Йоргос. Он смотрел во тьму за большим окном, там наверняка бродили волки, медведи, лоси и кто-то ещё, похуже и пострашнее. Духи холода и голода, вечной мерзлоты.
Только сумасшедший приедет сюда зимой добровольно. Сейчас в доме Скульзева таких сумасшедших было шестеро сноубордисты, прибывшие за два дня до Нового года.
Сам Йоргос с удовольствием пережил бы это время в каком-нибудь городском поселении, но научный руководитель посоветовал оставаться рядом с изучаемыми субъектами, сколько Йоргос ни убеждал его, что «говорящие» празднуют точно так же, как и все остальные люди.
И как я говорю? спросил Йоргос, думая о том, что делают сейчас те из его коллег-аспирантов, которым повезло больше.
Нормально. Перепрошили небось?
Что? Йоргос так удивился, что оторвался от созерцания тьмы за окном кухни.
Ну, говорят, в Городе Университете непрофильные знания прошивают прямо в биоимплант, заявил Павел. Или колют, чик и готово!
Сказки, Йоргос усмехнулся. Про инъекции абсолютно точно сказки. Я учил сам пять основных языков. А насчёт биоимплантов Я «естественник».
В Университете? теперь изумился Павел.
Да, в нашей Конгломерации таких очень мало, согласился Йоргос. И думаю, не тайна, что большинство из «естественников» Университета те ещё засранцы.
Павел булькнул от смеха:
Да, ругательства в биоимплант не прошьют, небось?
Йоргос пожал плечами:
Не знаю, что туда прошивают. По-моему, технология настолько ещё нестабильна, что всё может произойти. Но это не значит, что нужно закидывать гнилыми овощами лаборатории или избивать инженеров. Я с такими дело не имею.
Молодец.
Павел открыл холодильник, посмотрел на ещё две бутылки шампанского и закрыл дверцу.
Потом, пробормотал он. Каждый год обещаю себе, что уговорю какого-нибудь бедного дурака поработать на первое января. И каждый год этот дурак я. Мишка готовит вкусно пожрать и сматывается, горничные исчезают, и только я
Он махнул рукой, но на его лице цвела довольная улыбка. Йоргос вообще не помнил, чтобы Павел когда-нибудь бывал всерьёз огорчён или озадачен.
Так тебе здесь, наверное, хорошо? Павел вернулся к теме. Тут от технологий только столб у меня во дворе да подъёмники. Ну и дорога.
Йоргос помедлил и кивнул: «хорошо» может быть, и не то слово, но ему тут не неприятно.
Посмотри на этих людей, они живут просто, используют простые вещи. Пусть я думаю, что это перебор вот так запереться на краю света, но я понимаю их стремление к естественным вещам. Я уважаю это.
Ага, как ты заговорил! Павел с улыбкой цокнул языком. Он смотрел на кухонный стол, заставленный едой, прикидывая, что нужно перетащить в столовую в первую очередь.
Йоргос пожал плечами:
Это правда, теперь я не считаю их дикарями. Я уважаю так же и то, что они никого не заставляют разделять их убеждения и образ жизни. В отличие от некоторых моих знакомых.
Это да, задумчиво согласился Скульзев. Ты знаешь или нет, что у Хадиуля есть дочь?
Йоргос удивлённо мотнул головой:
Он ни разу о ней не упоминал.
Ну, наверное, ему нелегко она как ты, но помладше. В смысле, тоже учится, студентка на последнем курсе в местном вузе. Мелком, куда ему до Города Университета. Когда она захотела уехать, Хадиуль даже не отговаривал. Свобода и добровольность. Ты поэтому сюда приехал?
Из-за дочери Вождя? не понял Йоргос.
Из-за простоты их жизни. Из-за того, что ты «естественник».
Н-нет Йоргос заколебался, но всё же почему не признаться?
Я вытянул бумажку из чайника.
Павел оторвался от созерцания еды:
Жребий? Что, правда?
Да. Профессор Рекем написал названия малых групп сект, которые его интересовали, на бумажках, и мы, трое аспирантов, «выбрали» тему своей работы. Вот так вот это сейчас делается
Ну, не грусти, Павел сочувственно похлопал его по плечу. Новый год же, выпьем, повеселимся. И вообще, считай, это судьба. Ладно, пора кормить сноубордистов. А то полночь близится а их всё нет.
апрель, два года назадОтодвинув планшет на край стола, Йоргос рисовал на большом листе серой бумаги круги обводил карандашом несколько строк:
«Попытка «миссионерства». Х. расск-ет об баз. принципах:
1. невмешательство
2. ест. цикл
3. эколог. вз/связи
4. животные говорят на всеобщ. языке (мистицизм??)»
Ниже был план работы:
«1. Поля и огороды. Система орошения (зачем? здесь достаточно осадков).
2. Не охотятся.
3. Неск-ко коз, куры.
4.
Просто сделай уже это!»
Последнее было посланием самому себе. Описать «экономику» общины действительно нужно было давно, этот раздел оставался пустым уже полгода, но вовсе не из-за нехватки материала. Из своего быта община тайны не делала, всё было на виду. Они арендовали плоский и обширный кусок земли восточнее базы и возделывали его. Ели яйца и пили молоко, но не трогали мясо. Йоргосу было любопытно, что случается с пожилыми курицами, но пока ни одной при нём не скрутили голову.
Но писать об этом было скучно и лень. Слишком просто. Неинтересно.
А из интересного имелись только расшифровки бесед с Вождём, где тот ненавязчиво пытался донести до Йоргоса основы учения «говорящих». И с виду это было пёстрым лоскутным одеялом из различных философских концепций. Никакой особой глубины. Но если так, что же заставляло людей селиться в общине?
В «люксе» Йоргоса умещались два шкафа, стол, кровать и дисплей на стене. Зато она была светлой из-за больших окон. Йоргос с началом весны придвинул стол к одному из них и теперь частенько застывал, уставившись вместо планшета на лес, подступающий к дому.
Сейчас деревья светились под апрельским солнцем, казалось, что за окном тепло-тепло, самое время выйти и вдохнуть весну полной грудью. Но это было иллюзией: там гулял холоднющий ветер, а по-настоящему тепло должно было стать не раньше середины мая.
И всё же Йоргос решил плюнуть на работу и прогуляться хоть немного.
Маленький участок дороги, ведущий от дома к обзорной площадке и вниз, до шлагбаума, Павел содержал за свой счёт. И раз в неделю зимой он чистил дорогу, подавая энергию от столба на обогревательные полосы по обочинам и «стаивая» снег. Потом тот выпадал снова. Сейчас дорога виднелась средь неровных, подтаивающих сугробов как единственная примета цивилизации.
На площадке Йоргос остановился полюбоваться озером: по-прежнему оно было сковано льдом, снег на берегах даже не думал сходить там, внизу, слишком мало солнца, слишком холодно, туда весна придёт в конце мая. Вытянутое, узкое, похожее на растёкшуюся по столу лужу воды, озеро огибало одну сопку и упиралось в бок другой.
Йоргос задумчиво скользил взглядом по линии берега, когда что-то привлекло его внимание: всполох света. Маленький костерок меж камней, у самой кромки льда. И рядом тоненькая фигурка с развевающимися на ветру очень длинными светлыми волосами. Женщина или девушка.
Он невольно улыбнулся: почему-то от неё было тяжело отвести взгляд. Отсюда она казалась такой хрупкой и маленькой и ещё одинокой, но в то же время именно там и было её место. Как будто она не пришла туда, на камни, к озеру, а родилась среди них, поднялась, как дерево из маленького ростка.
Йоргос нашёл глазами нижний край подъёмника: как-то далеко. И внизу придётся пробираться по камням, да и наверху до него ещё идти. Может быть, фигурка исчезнет, пока Йоргос будет спускаться к озеру. Но всё равно, ему очень хотелось посмотреть, кто же эта женщина. Узнать, что она там делает.
Прошёл почти час, пока Йоргосу удалось добраться до костерка, но женщина молоденькая девушка была ещё там. Она с интересом смотрела, как он перелезает через камни, а он всё время забывал глядеть под ноги, ему хотелось побыстрее увидеть её вблизи.
Вряд ли ей было больше двадцати. Пока он спускался, длинные волосы она уже заплела в косу, наверное, они мешали на ветру. Хрупкая, невысокая, со светло-серыми, прозрачными глазами, одетая в слишком большую куртку и длинную шерстяную юбку, она казалась подходящей этому месту всяко больше, чем он сам. Йоргос вдруг представил, как смотрится рядом с ней выше её на полторы головы, широкий, смуглый, носатый семейная черта, и ему стало смешно. Отелло и Дездемона.
Здравствуй, сказала девушка, когда между ними осталось не больше трёх шагов, и протянула ему узкую ладонь. Ты Йоргос, правильно?
Он кивнул и пожал её тёплую руку.
Я Хенна. Хадиуль мой отец.
Значит, она старше, чем кажется, решил Йоргос. Но зато понятно, откуда эта её «уместность»: она живёт тут много лет.
Здравствуй, произнёс Йоргос. Хенна вытянула свою ладонь из его, и он смутился: почему-то забыл, что всё ещё держит её за руку. Зато теперь как будто чего-то не хватало.
Хенна повернулась к озеру и сказала в пространство:
Я знаю про тебя всё, что знает отец. Он всё мне рассказывает об общине.
Знаешь что? с интересом спросил Йоргос.
Ты антрополог. Исследователь. Описываешь наш быт, верно? она всё ещё смотрела на озеро, но Йоргос подозревал, что она следит за ним краем глаза. Он кивнул.
И ещё ритуалы, так?
Он усмехнулся:
Да уж.
Отец показал тебе тот спектакль, признала Хенна. Да, он ненастоящий. Но это не значит, что настоящих нет. Если хочешь