Огромный кот сразу улегся в ногах, жар от печи, сытный ужин, и свежее бельё. Хруст перины, уханье филина за окном, и усталые ноги Отключилась не успев ощутить весь кайф. И проспала до утра без сновидений.
Утром после завтрака уехал, обняв и подержав ее над землёй. Ирма почти не дышала, наслаждаясь минутами в его сильных руках.
Наверное, так же мы провожаем последние жаркие дни.
Лето отпускать не хочется. Не хочется в осень. Не избежать слякоти и холодного дождя, как ни согревай себя изнутри, как ни люби, если сыро и холодно вокруг, неуютно, и стараешься прожить побыстрее, зажмурившись.
Лето появилось из ниоткуда, когда ещё не ждёшь,
И вроде бы ещё весна холодная, а утром уже тепло и солнце вовсю дышит. Целует в щёку, дышит жарко, играется. Дарит, цветет, и требует, изводит зноем, насекомыми, и ледяная вода реки в радость. А к осени, земля, ее сад, как будто вытянул все силы из нее за весну и лето, прооргазмировал, разродился урожаем и замотался в тряпки и хворост, утепление перед зимой. Она оставила птицам немного ягод, не стала собирать все, и так красивее сад.
Вместе с цыганкой, что появилась, через неделю после отъезда друга, через день, голодная, грязная, вынесли остатки утвари в лом. Что-то сожгли на костре, что-то вынесли к сараю, подальше с глаз.
Холеный дом, тропинки, выложенные камнями, крепкий забор, все хорошо. Она грелась под осенним солнцем, и ждала мужчин из деревни, чтобы уйти помогать с детьми, и распутывала волосы гостьи, её тяжёлые кудри забились паутиной и травой.
Это были редкие уютные моменты, когда она сидела спокойно, и улыбалась, глядя в небо, ничего не разрушала и не жгла.
Утром Ирма одна ушла на реку, и в лес, ягоды и грибы, самый сезон. Лес богат осенью, по-особенному, на запахи. Влажный мох, зрелые опавшие листья и ветки. Сит увязался за ней, и ещё пара волков из стаи, держались поодаль. Познакомилась она с ним в первую ещё зиму. Накормила его совсем малым. И не раз.
Он ступал осторожно, мягко проминая влажный мох, прислушиваясь, казалось, всем своим существом. Тихий, сильный, с борзым взглядом немного, на удивление широкая грудь, и необычный окрас, ближе к седине, он как будто светился на фоне начинающей желтеть листвы. Ирма видела его краем глаза, и любуясь. Улыбалась про себя. Он был дома. Сильный, смелый и красивый зверь. Он не сможет быть приручен, он не сможет жить по чьим-то правилам. Но если что-то шло не так, если чувствовал волнение в голосе Ирмы, он всегда был рядом.
Он знает обо всем что происходит в его лесу. Проверив силки, и набрав ягод, с тяжелыми корзинами она направилась в огород, а Сит заигрался по пути с собратьями, и Ирма долго слушала их визги. И позже сбор тыкв, и яблок. И уставшая, она затащила последние корзины в дом, умылась, и забралась в постель. Сит не спал, завороженно смотрел в пустоту за окном Ставни были закрыты. Сит слушал. Ирма тоже. Что-то было не так как всегда, и она набросила шубу, осенью в ночь было холодно, и вышла на крыльцо. Воздух был не таким как обычно. С поля доносились редкие негромкие удары в небольшой ритуальный барабан. Она видела что-то похожее у местных шаманов. Она видела костер, издалека, и покачивающаяся в такт фигуру. Удары бубна звучали в ритме с ветром и расширяли пространство, сбивая ритм, перенастраивая биение сердца. Ирма подошла ближе, настороженный и обескураженный Сит шел рядом.
Издалека она видела, как танец костра, далеко в поле, за ее домом, двигался в ритме движения рук гостьи, небо становилось все чище, ветер как будто потерялся, в пространстве, которое становилось больше с каждым движением. Танец рук гостьи, и ритм барабана, завораживали даже птиц. Ирма с Ситом подошли ближе. Сит улёгся неподалеку, и слушал, прижав голову к земле. Слушал и землю тоже. Гостья начала петь. И дышать, в одном ритме с дыханием земли и неба. Ее голос, разливался по просторам, силой, которую невозможно сдержать и тем более осмыслить. Она выдыхала, и наполняла пространство своим грудным голосом, вводя в транс. Ирма подошла ближе. Гостья сидела у огня, который дышал с ней, подчинялся ей. В одной руке была скрутка, сизый дым, пахло жженым деревом и полынью. Она смотрела в небо, и отдавала ему эту любовь, на коленях она держала упряжь и мужской платок. Ирма села рядом. Гостья глубоко и уверенно дышала, и пела, и совершенно спокойным лицом, умиротворённая, просто отпускала любовь, и смотрела в чёрное небо, как танцевали звёзды. И смотрела на нее вселенная. И вселенная, глубокая, яркая, становились все ближе. Все вдруг потеряло смысл, она чувствовала только небо, Она была как на ладони, на маленькой планете, и огромный космос, с невероятными вселенными, мягко обнимал ее, звезды выстраивались то в гигантских китов, то в замысловатые узоры, и перетекали в образы знакомых пейзажей, и в дыхании и движении звёзд, магия, казалось она чувствовала вложенные в сознание слова родных, молитвы, гулкие удары в барабан, казалось, в такт ударам она видела танец звёзд, буйство чувств, и бархатное невероятное ощущение в области сердца. Ей просто хотелось, чтобы это не заканчивалось. Небо вдруг закружились, так сильно, чувство полета, любви, и она, прикрыв глаза, провалилась в бесконечную темноту, и очнулась она уже в своей постели. Гостья сидела на полу, и зашивала одежду. Она заулыбалась во все 32, и показала на стол. Хлеб, остатки приготовленного вчера кролика и помидоры из сада, и корзина душистых трав.