Миранда Эдвардс
В объятиях дьявола
Плейлист
Lost on You Lp
My Demons STARSET
люби меня так Ву Индия
The Devil In I Slipknot
Love the way you hate me Like a Storm
Cheat code Sollar
Monsters Ruelle
Снег в океане Сергей Лазарев
Камин EMIN&JONY
The Heart Wants What It Wants Selena Gomez (либо Our Last Night)
Triggered Chase Atlantic
Drugs&Money Chase Atlantic
Civil War Guns N Roses
Кто тебя создал? Максим Круженков
Mercy On Me Christina Aguilera
Cant Pretend Tom Odell
If Today Was Your Last Day Nickelback
Седьмой лепесток Антон Токарев
Broken Isak Danielson
Power Isak Danielson
Я тебе не верю Григорий Лепс (feat. Ирина Алегрова)
Fire in Fire Sam Smith
MIDDLE OF NIGHT Elley Duhe
Ненавижу города Mary Gu
Too close Alex Clare
I Hate Everything About You Three Days Grace
Play with Fire Sam Tinnesz (feat. Yacht Money)
Amen Halestorm (любимая песня Селены)
Сдавайся Сергей Лазарев
I See Red Everybody Loves an Outlaw
Conrol Halsey
Happy Marina and The Diamonds
Bring Me to Life Evanescence
Kiss Me Ed Sheeran
Good in Goodbye Madison Beer
If I Could Fly One Direction
Speeding Cars Walking On Cars
Пролог
Я никогда не была слабой. Никогда.
Мама часто говорила, что благодаря моей силе и стойкости мы смогли выжить в те времена, когда жили в подсобке кафе, где она работала официанткой. Когда ее попытался надуть хозяин, именно я записала на диктофон, как он приставал к барменше. Чтобы мама не отсылала это видео в полицию, он заплатил ей круглую сумму, благодаря чему мы смогли уехать из той дыры и снять квартиру в Нью-Йорке. Мне было девять.
Уж лучше бы мы никогда не приезжали в этот проклятый город.
Вода шумит, в душевой клубится пар от кипятка, но я не чувствую поток, стекающий по моей искалеченной спине. Кровь теперь и на моих руках, и я никогда не смогу ее смыть. И я не про свои раны. Тру мочалкой кожу, сдирая запекшуюся кровь и корочки с едва затянувшихся порезов. Я не смогу отмыться от этого. Нельзя очистить черную душу, стерев грязь с тела.
В дверь громко долбятся. Это не Росс. Будь это он, то дверь давно бы слетела с петель. Щеки пылают то ли от слез, то ли от горячей воды, голова кружится, а сердце оно молчит. Как может говорить то, что уничтожили? То, что разбилось на тысячи осколков?
Я не могу любить, бояться или волноваться. Возможно, мое сердце и не уничтожено, потому что я ощущаю желчь, пропитывающую каждую мышцу, артерию и клеточку моего тела. Ненависть. И медный вкус единственный признак, что мне больно.
Селена! а вот теперь к первому гостю подошел Росс. Прошу, открой мне дверь.
Росс Кинг о чем-то просит? Не берет без спросу, а просит? Что-то новенькое. Я даже умудряюсь усмехнуться от этого изменения в его поведении.
Мама была не права: я слабачка. Дверь распахивается, на пороге стоит Росс, покрытый кровью. Разумеется, не своей. Как бы мне хотелось увидеть его истекающим кровью, умирающим! А потом и лежащим в могиле. Он бы спустился в Ад, где уже приготовили место и для меня.
Поворачиваю голову и сквозь клубы пара вижу Росса. Гримаса ужаса и боли рассекает его лицо.
Так тебе и надо, Дьявол.
Глава 1
Латексный корсет скрипит от каждого движения, а белые крылья с перьями противно царапаются о деревянную спинку стула. Допрос идет уже больше часа, а меня все еще не планируют отпускать. Я стряхиваю пепел с сигареты и поднимаю взгляд на детективов. Один из представителей закона бесстыдно пялится на декольте моей униформы, облегающей каждый сантиметр тела.
Костюм ангела пользуется огромной популярностью среди гостей стрип-клуба. Клянусь, некоторые читают молитву перед началом танца. Но на что, черт возьми, они надеятся? Что Бог убережет их от тумаков жены, когда те выяснят все? Большая часть моих клиентов мужчины за сорок, со следом от кольца на безымянном пальце и с красными щеками. Им стыдно идти к самой молодой стриптизерше, но справиться с влечением не могут. Зато именно такие заказывают приватные танцы и оставляют чаевые. Возможно, они стыдятся признать, что хотят видеть, как раздевается ровесница их дочерей.
Мисс Миллер, вы уверены, что не видели никого постороннего сегодня ночью? спрашивает в миллионный раз детектив. Поможет любая деталь. Ваш отчим нервничал? Возможно, он говорил, что ему кто-то угрожал?
Грей, мисс Грей, я поменяла фамилию. Он уже несколько лет не был моим отчимом, я поправляю офицера, поежившись на стуле. Мне противна мысль о том, что когда-то Джордж Миллер был частью моей семьи. Назвать его козлом оскорбление бедного животного. Он был настоящим дьявольским отродьем. Был, потому что Джордж умер один час и тридцать семь минут назад. До своей кончины он был только моим боссом и сукиным сыном.
Простите? женщина-офицер удивленно поднимает брови, оторвав взгляд от блокнота.
Конечно, не стоило так выражаться. Мои слова очень похожи на признание, но они не смогут никак привязать меня к списку подозреваемых. Всю смену я танцевала в приватном зале, где в каждом уголке висят камеры. Джордж был очень подозрительным и боялся, что кто-то из его недругов принесет оружие, чтобы избавиться от него. Так что мне самой было интересно, кто смог обхитрить этого параноика.
За свою жизнь он накопил большое количество недоброжелателей, я прочищаю горло, глядя в глаза женщины. И это богатство он собрал благодаря своему отнюдь не милому характеру. Я боюсь, что убийцу вы не найдете. Вам не хватит времени и бюджета, чтобы проверить всех, кому насолил мистер Миллер.
Полицейских мой аргумент не убедил, но они наконец-то меня они отпускают. Только как по их мнению я должна добраться домой? Я не хочу рисковать и ехать на такси в таком костюме, телефон мне так и не дали. Сейчас я просто стою у полицейского участка, не зная, что делать. Весь мир был как в тумане: перед глазами постоянно мелькала картинка с лежащим на каталке Джорджем. Я не могу забыть неестественно бледную кожу, вывернутые в разные стороны конечности, разбитое в мясо лицо и отсутствие пальцев. Ставлю все свои деньги на то, что его убили до падения с четвертого этажа: он не мог получить такие увечья сам. И пальцы точно не оторвались ровно по суставам от удара об асфальт. Желудок скрутило, а в следующую секунду я оказываюсь у мусорного бака, выворачиваясь наизнанку.
Маленькая рука ложится мне на спину. Сквозь пелену слез вижу позади себя маму и чувствую нарастающее раздражение. Она выглядит, как маленький запуганный зверек, а не мать. Черт, что она наговорила полиции?
Дорогая, поедем домой, хорошо? прерывисто шепчет мама, поглаживая меня по спине. Она снимает с себя пиджак и накрывает меня им. Хочу скинуть его с себя, но все же укутываюсь, чтобы не замерзнуть. Оли заждался нас.
Мама обнимает меня за плечи своими хрупкими ручками и ведет к припаркованному на обочине черному «мерседесу». Я вытираю рот и хриплым голосом спрашиваю:
Чья это машина, черт возьми?
Мама молча поджимает свои губы, открывает мне дверь на пассажирское сидение и пытается подтолкнуть меня внутрь, но она со своим телосложением и на пару сантиметров не может сдвинуть меня, особенно сейчас, когда я на взводе. Мать ниже меня на четыре или пять дюймов и явно уступает в весе. Она всегда была хрупкой и очень стройной, а у меня имелись формы. Даже в те годы, когда мы почти не ели, грудь, бедра и задница оставались при мне. Мы две противоположности: мама изящная кроткая принцесса с каштановыми волосами, а я в какой-то степени озлобленная, подозрительная светловолосая стерва. Зато у нас есть общая черта голубые глаза.
Фу, как банально! Вслух я бы никогда не сказала о себе так.
Впиваюсь в испуганное лицо матери, заставляя ответить мне. Обычно родители так смотрят на детей, а у нас все наоборот. Это очень бесит. Она наивная и не видит опасность там, где она очевидна. Не знаю, как в ней могла сохраниться эта детская черта, учитывая, как мы жили. Или точнее выживали. Мама, не глядя на меня, в итоге сдается и дает расплывчатый ответ:
Друг попросил своего водителя отвезти нас домой.
Он меня не устраивает. Абсолютно. Однако выбора у меня нет, поэтому сажусь на отделанное натуральной кожей сидение автомобиля. Мама садится рядом и называет водителю адрес. Мужчина за рулем ничего не проронил ни слова и просто повез нас домой. Я плохо вижу его лицо, но свет фонаря показывает мне толстый длинный шрам, исполосовавший его лицо от правого глаза до левого уха. Волосы у него пострижены в короткий ежик, одно ухо явно меньше второго, будто от него отрезали половину. Выглядит мужчина жутко. Всю дорогу я кидаю на него осторожные взгляды, убеждаясь в том, что он не собирается ничего с нами сделать. Убить, например.
Мы подъезжаем к нашему дому, и я чуть ли не за шкирку вытаскиваю маму на улицу, тащу ее по лестнице и останавливаюсь у нашей двери, ожидая объяснений, но она лишь тяжело вздыхает, потупив взгляд. Я открываю рот, чтобы рявкнуть в очередной раз нечто едкое, но мать перебивает меня:
Селена, прошу, не сейчас. Иди спать, утром я расскажу вам с Оли важные новости.
Мама огибает меня и заходит в нашу обшарпанную маленькую квартиру. В свои восемнадцать лет я делю комнату с младшим братом, чтобы не видеть маминых ухажеров. В частности я не желала встречаться с Джорджем. О мертвых плохо не говорят, но мне глубоко насрать, потому что он был ублюдком. Единственное хорошее дело в его жизни Оливер, мой милый братишка. Мама связалась с ним по молодости, ей было двадцать пять, на руках десятилетняя я. Она подумала, что обеспеченный мужчина ее шанс. Он был владельцем клуба, в котором мы работаем, а на деле Джордж был связан с опасной группировкой. Я не знаю деталей, к сожалению или к счастью. Он, может, и был преступником, убийцей, но из него лилась трусость. Я поняла это, увидев, как он бил маму еще до рождения Оли. Я была маленькой и ничего не могла сделать, но через год, когда она забеременела, а Джордж попытался дать ей по лицу, я взяла кухонный нож и попыталась пырнуть его. Попыталась ключевое слово. Джордж избил меня. Зато я все-таки смогла пустить ему кровь после последнего удара и полоснула ножом по его пузу. Шрам навсегда заставил его держать руки при себе.
Однако мама не ушла от него. То ли боялась остаться одна с двумя детьми, то ли считала, что даже такая сволочь, как Джордж Миллер, может полюбить. Я не исключала второй вариант. Мама не глупая, нет. Она просто легкомысленная, доверчивая и простодушная. Вот и теперь, когда Джордж умер, у нас появилась новая проблема. Квартира, в которой мы живем, принадлежала Джорджу. Сейчас нас просто могут выселить: мама развелась с почившим мистером Миллером, хотя и зачем-то возобновила отношения с ним год назад, и в отместку за разрыв отношений он отказался оставлять хоть какое-то имущество. После того, как они вновь начали спать, он не включил маму и Оли в завещание, поэтому скоро мы окажемся на улице.
Просто чудесно!
В ванной стягиваю с себя корсет, смываю косметику и следы сегодняшнего дня, переодеваюсь и иду в комнату. Увидев своего маленького братика, лежащего на своей кровати и сжимающего плюшевого питомца обеими руками, я резко осознаю, что у Оли умер отец. Не мудак, не бывший нашей мамы, а папа, который изредка дарил свое драгоценное внимание сыну, но все равно был родителем и важной фигурой в жизни Оливера.
Черт, вслух ругаюсь я и тут же захлопываю рот.
Поздно: малыш начинает ворочаться и распахивает свои огромные голубые глаза. Потерев их, Оливер тихо спрашивает сонным голосом:
Селена? Вы давно пришли?
Пытаюсь натянуть улыбку, подхожу к брату и, поправив его взъерошенные каштановые волосы, качаю головой:
Нет, минут двадцать назад.
Мальчик хмурится, будто распознал, что я что-то скрываю. Мы с мамой обычно возвращаемся не намного раньше, но сегодня вместо полной смены мы просидели в полицейском участке. Оли приподнимается и тянется ко мне, прося взять его на руки. Я поднимаю его и глажу по спине, чтобы он уснул быстрее. Да и сама успокаиваюсь, обнимая самого лучшего шестилетнего мальчика во всем мире.
Сел, можно я посплю с тобой сегодня? Я правда не буду пинаться, но я очень-очень хочу поспать рядыщком, Оли жалобно выпрашивает меня и кладет голову на мое плечо.
Вместо ответа я кладу Оливера на свою кровать ближе к стене, а сама ложусь с краю, прикрыв нас одеялом. Кручу между пальцами волосы брата, изучая его лицо. Оли не очень похож на Джорджа, возможно, он пошел в отца какими-то небольшими чертами лица и телосложением, но в целом Оливер копия мамы.
Мальчик поднимает голову и вновь внимательно смотрит.
Селена, скажи мне честно, что-то случилось? Оли словно заглядывает в мой разум и видит все.
Должна ли я сказать ему? Мама точно не захочет этого сделать. Она придумает какую-то небылицу о том, что он уехал в командировку, а потом все закончится несчастным случаем в вулкане. Да уж, она могла бы стать писателем. Поджимаю губы, опустив взгляд.
Да, Оли, кое-что произошло, делаю глубокий вдох и крепче обнимаю брата. Твой папа он погиб, малыш. Мне очень жаль.
Оливер не отвечает, что-то обдумывая, хлопает длинными густыми ресницами и сводит брови у переносицы.
Как мои рыбки? я утвердительно киваю. Жаль только, что Джорджа нельзя смыть в унитазе. Он на небе?
Все тело напрягается, не желая сделать простой кивок. Надеюсь, Джордж Миллер горит в каком-нибудь самом ужасном котле в аду.
Да, он на небе, шепчу я.
Оливер не плачет и тут же засыпает. На одну проблему стало меньше. С остальным будем разбираться завтра.
***
Из кухни доносится приятный аромат кофе и свежего хлеба. Открываю глаза и вижу, что Оли еще спит. Желудок жалобно урчит, и я поддаюсь голоду и иду на кухню. Мама стоит перед плитой и нарезает горячую чиабатту на кусочки. В комнате играет какая-то итальянская песня, под которую она весело танцует. Ее волосы завязаны на макушке в гладкий хвост, и она уже одета. Рановато для такой собранности.
Стоя в проходе, оглядываюсь и замечаю, что почти вся кухонная фурнитура упакована в картонные коробки с подписями, а в коридоре стоят два больших чемодана и сумка. Нас уже выселили, а я не в курсе?
Мама, что происходит? резко говорю я. Почему наши вещи упакованы?
Мама подпрыгивает на месте и оглядывается. Ее радостное выражение лица тут же сменяется на тревогу, но затем она снова улыбается. Мама достает две тарелки и выкладывает на них чиабатту, сыр, ветчину и томаты, политые оливковым маслом и базиликом. Моя мама чистокровная итальянка. Ее родители, которых я ни разу не видела, эмигрировали в США до ее рождения. Они были праведными католиками и выгнали мать за позор семьи в пятнадцать, когда она забеременела мной и больше не могла скрывать это.
Потому что мы переезжаем, детка, чуть ли не прыгая от радости, говорит она.
Выхватываю из ее рук лопатку для готовки, беру ее за плечи и хорошенько встряхиваю. Мама наконец перестает улыбаться, как сумасшедшая, и серьезно смотрит на меня.
Хорошо, Сел, садись, и я все тебе объясню, мама кивает в сторону стула, и я подчиняюсь. Она поджимает губы, подбирая слова. Я некоторое время встречаюсь с одним мужчиной, и он любезно предложил нам переехать к нему.
Мой рот открывается, но язык не придумал, что сказать. Я отчетливо помню, что Джордж ночевал у нас на протяжении года почти каждый день, а сейчас мама заявляет, что встречается с кем-то? Бред какой-то! Ее романтичная натура никогда бы не позволила ей крутить мужчинами таким образом. Она довольно совестливый человек, и это противоречит всем ее моральным принципам.
Я его знаю? недоверчиво вскидываю бровь, глядя на реакцию мамы.
Она отводит взгляд, и на ее щеках появляется румянец.