Либан – это серый кардинал всего племени, и они не смеют делать ничего без его совета. Например, если воины отправляются в набег, он извещает их, будет набег успешным или нет, дает им небольшие мешочки со священной пылью или пеплом, или чем‑нибудь в этом роде, чтобы привязать к кинжалам. Что я хочу сообщить, так это то, что либан – не жулик. Его положение наследственное, восходит к тысяче лет назад и более. Поверьте, если либан наложит проклятие на соплеменника, оно сработает.
– Как? – просто спросил Базз.
Профессор посмотрел на него.
– Все заинтересованные лица знают, что оно сработает. Жертва, либан и все остальные члены племени.
Это был ответ такого же плана, как Эд получил от Вэрли Ди. Он ни на что не отвечал. Суть вопроса заключалась в том, что едва ли кто‑либо из всех затронутых миллиардов людей вообще знал о существовании Иезекиля Джошуа Таббера, не говоря уже о том, что он накладывает заклятие направо и налево.
Базз сказал Эду:
– Какое отношение эти либаны имеют к Табберу?
– К Табберу? – переспросил профессор Мак‑Корд. – К какому Табберу?
– К Иезекилю Джошуа Табберу, – утомленно ответил Эд. – Вы его не знаете.
– Вы имеете в виду Джошуа Таббера? – сказал Мак‑Корд. – Академика Иезекиля Джошуа Таббера?
– Академика? – потрясенно переспросил Базз.
– Джош получал свою академическую степень по политэкономии в то же время, когда я учился в докторантуре, – сказал Мак‑Корд. – Выдающийся ученый.
Эд Уандер закрыл глаза в немом призыве к высшим силам.
Но Базз быстро сказал:
– Значит, вы с ним были знакомы, когда он был моложе. Послушайте, а он в то время питал какие‑либо идеи насчет создания новой религии? Религии со множеством социоэкономических аспектов.
– А самое важное, не упоминал ли он вам что‑нибудь о своей способности, о Силе проклинать? Накладывать заклятие на, скажем, телевидение? – спросил Эд.
– Не говорите ерунды, – сказал профессор Мак‑Корд.
Эд щелкнул переключателем на столе.
– Билла Оппенхеймера, – сказал он.
Экран заполнило лицо Оппенхеймера. Эд видел его впервые со времени вчерашнего допроса. Оппенхеймер сказал:
– Да, сэр.
– С этой минуты вы отвечаете за выяснение прошлого Таббера, – сказал Эд. – В качестве отправной точки у нас есть данные о его учебе. Он получил академическую степень по экономике в… минутку… – он обернулся к Мак‑Корду. – Какой колледж?
– Гарвард.
Эд Уандер посмотрел на него с упреком.
– Ну конечно, это не мог быть какой‑нибудь дурацкий колледж библейского толка. Непременно Гарвард!
Он повернулся обратно к Оппенхеймеру.
– В Гарварде. Отправьте туда команду. Нам нужно все, что угодно, что только можно узнать о Таббере. Что он изучил. Проанализировать слово за словом все книги, которые он держал в руках. Отыскать его соучеников и выяснить все подробности, которые они в состоянии вспомнить. Раскопать его знакомства. Найти всех женщин, с которыми он встречался, они сейчас по крайней мере среднего возраста. У него есть дочь. Выяснить, на ком он женился. Что случилось с его женой. Жива ли она еще… Ладно, не вам это объяснять. Нам нужен полный отчет обо всех периодах жизни Таббера. Проясните этот вопрос с генералом Крю, если необходимо. Если вам нужны люди, есть ЦРУ, ФБР и Сикрет Сервис.
– Понял, – сказал Оппенхеймер. – Слушаюсь, сэр.
Его лицо исчезло с экрана.
– Ну, ты даешь, – сказал Базз. – Эд, у тебя появились замашки настоящей большой шишки.
– Если вы интересуетесь Джошем Таббером, – сказал несколько заинтригованный Мак‑Корд, – вы в Гарварде много не найдете. Он там получил только академическую степень. Насколько я помню, докторат он заработал в Сорбонне, и, если не ошибаюсь, до того учился либо в Лейдене, либо в Гейдельберге. По‑моему, изучал классическую философию.
– Философию? – повторил Эд Уандер.
– Приоритеты этического гедонизма, как мне помнится, – подтвердил Мак‑Корд.
Базз допил содержимое своего стакана одним отчаянным глотком.
– Гедонизм! – сказал он. – И Таббер. Типа ешь, пей и веселись, потому что завтра все помрем, да?
– Ну, знаете ли, гедонизм более серьезное учение, – сухо заметил Мак‑Корд. – Вкратце: Эпикур учил, что человек не только действительно стремится к наслаждению, но, более того, ему следует так поступать, потому что наслаждение – это единственное, что есть хорошего. Однако существенным является его определение наслаждения…
– Ладно, – сказал Эд. – Значит, Таббер расширил свой кругозор, изучая философию. Послушайте, профессор, я передам вас в руки моих ассистентов, которые запишут все, что вы вспомните о Таббере, а также все, что вы можете сказать о либанах, колдунах‑знахарях, заклинаниях и проклятиях.
Когда профессор ушел, Эд взглянул на Базза, а Базз на Эда.
Через некоторое время Эд включил экран и сказал:
– Майора Дэвиса.
Когда появилось лицо Дэвиса, Эд сказал тоном упрека:
– Ленни! Этнологи, конечно, ученые, но они не знают, что такое проклятия. Найдите нам таких ученых, которые в этом разбираются. Возьмитесь за это всерьез, Ленни. Нам нужны результаты.
Майор Леонард Дэвис тоскливо посмотрел на него, открыл рот, собираясь очевидно запротестовать или, по крайней мере, пожаловаться, но поразмыслил и закрыл его.
– Слушаюсь, сэр, – сказал он. – Ученых, которые знают, что такое проклятие.
Его лицо исчезло.
– Ты быстро делаешь успехи, – одобрительно сказал Базз.
Они еще некоторое время смотрели друг на друга.
Наконец Эд включил экран и сказал:
– Соедините меня с Джеймсом С. Уэстбруком. Он живет к югу от Кингсбурга.
– Да, сэр, – сказала Рэнди, и через несколько мгновений на экране возникло лицо Джима Уэстбрука.
– Привет, Крошка Эд, – сказал он. – Прошу прощения, я жутко занят. Если ты не против…
Эд Уандер пропустил его слова мимо ушей.
– Послушай, когда мы в прошлый раз говорили о чудесах, ты сказал, что в них веришь. То есть, что ты веришь в существование явлений, которые нельзя объяснить при помощи нынешних научных знаний.
У Джима Уэстбрука на экране был такой вид, будто он торопится, но он все же ответил:
– Я рад, что ты стал выражаться точнее, приятель. Мне не нравится термин чудо.
– Ладно, послушай, ты веришь в проклятия? – спросил Эд. Он ждал, что собеседник станет отрицать.
– Разумеется, – сказал Уэстбрук. – Я немного занимался этим вопросом.
– Я говорю не про эти колдовские штучки, когда жертва убеждена, что заболеет, раз колдун наложил на нее заклятие – ну и в результате, естественно, умирает. Я имею в виду…
– Я действительно тороплюсь, – сказал Уэстбрук, – но… Послушай, приятель, колдуну не приходится убеждать жертву в том, что она будет жертвой. Жертва убеждается потому, что она на самом деле заболевает. Я пришел к выводу, что предзнаменования – это что‑то, с чем не стоит шутить. Они не зависят от веры или суеверий, ни со стороны жертвы, ни со стороны практикующего.