Его взяли прямо в его рабочем кабинете… После этого для нас настали тяжелые дни. Правда, нас с мамой не трогали, но мы были уверены, что это лишь вопрос времени. И тем не менее мы находили в себе силы думать о других. Отмечу лишь один эпизод, он важен для дальнейшего. Неподалеку от нас, через улицу, жила еврейская семья Гольдштейнов, и с Соней Гольдштейн мы очень дружили. Она была всего на полтора года старше меня. Гольдштейны уже ждали эвакуации, уже оформили все документы, и, когда до отъезда оставались буквально сутки, к ним приехали. Так в последний год часто делалось. Потом, как вы знаете, правительство рейха вообще надолго закрыло границы… Я спрятала Соню у себя. Наверное, я еще не очень понимала, насколько рискую, хотя прекрасно помню, как мне было страшно. Вам, молодым, теперь даже не представить себе этот страх… Но нам повезло, работникам зондеркоманды не пришло в голову вломиться к нам. А назавтра, когда явились представители ордусской миссии и Красного Креста, Соня в слезах закричала, что без меня не уедет. Ее долго пытались успокоить и образумить, но безуспешно. Кроме того, представители эвакуационного ведомства понимали, что теперь нам действительно несдобровать - факт того, что я спрятала еврейку, перестал быть секретом. Они каким-то чудом сумели в считаные часы оформить задним числом документы, - так я и мама оказались в кильском порту на „Аркадии“, а вскоре - в Яффо. Иерусалимский улус Ордуси стал мне новой родиной…»
Из автобиографического эссе
Магды Ванюшиной-Гутлюфт
«Мелкие события крупной жизни»
8
Почему-то сразу можно было угадать, что это дом одинокой женщины. Все было вычищено, протерто, поставлено и уложено, как надлежит, но в воздухе, что ли, угадывалось некое запустение, или угадывалась тоска в ясных, выпуклых глазах хозяйки… Даже озорная записка, прилепленная на двери холодильника, совсем не выглядела теперь озорной, не веселила - напротив, от нее делалось сухо во рту и палило в уголках глаз, будто там вскипали исчезающе малые капельки кислоты.
«Как я рада, как я рад, что опять настал шабат…» Соня перехватила взгляд Магды и улыбнулась. Улыбка получилась жалкой.
-Это Мотя написал… - объяснила она. - Перед самой той субботой… А субботы уже не увидел… - Помолчала. Опять улыбнулась. - А я не снимаю. Не могу. Наверное, так теперь и будет висеть всегда. Проходи, Магда, проходи… Да не в кухню же! Не на кухне же совершать хавдалу… [61]
-Врачи подтвердили?
Соня кивнула.
-Инсульт? - упрямо уточнила Магда. Она сама не знала, почему спрашивает так настойчиво.
-Да, - сказала Соня. Она неловко встала посреди комнаты, в двух шагах от уже подготовленного к церемонии стола с витыми свечами, с кувшином вина, изящной ореховой коробочкой с бсамим [62] … Будто забыла, что и зачем должна делать. - Вот так вдруг… Все смеялся, подтрунивал. Ох, старый я стал, ох, устал что-то, надо выспаться наконец, ничего, в отпуске отдохнем…
Голос у нее задрожал, и она умолкла.
-Все, Сонечка, все, - ласково проговорила Магда и положила руку ей на плечо. А что еще она могла сделать?
Соня будто очнулась. Встряхнула головой. У нее все еще были великолепные волосы - тяжелые, громадные… Только седые.
-Садись, - сказала она.
Магда присела к столу.
-Сонь, а Сонь, - сказала она нерешительно. - А это удобно?
-Что?
-Ну… - Магда, не зная, как сказать, обвела стол взглядом.
- Я у тебя тыщу раз в доме была - но вот так… Я ж не… Разве у вас это не запрещено?
-А! - Соня с облегчением рассмеялась. - В том смысле, что ты не исповедуешь иудаизм? Не бери в голому. Все можно, если по-хорошему… - Она села напротив Магды. - Честно говоря, вчера я первый раз в жизни встречала шабат в одиночестве, и… Ох, нет! Все в порядке. Давай как бы просто выпьем немножко, поболтаем…
-Сеанс связи был? Сыну ты сказала?
-Что я, рехнулась? - искренне удивилась Соня. - Он два года готовился… Чтобы я ему испортила все?
-Он тебе потом…
-Потом мне будет плохо - но это ведь потом, - пропела Соня задорно, почти залихватски. Оставалось только свистнуть в два пальца - и была бы маленькая разбойница из сказки про Снежную Королеву.
Только седая.
-Мне будет плохо, но ему - хорошо.
-Сонь, а Сонь… Прости, но раз уж разговор зашел. Я никогда не могла понять… А он там что, и на орбите цицит [63] носит и блюдет галахические [64] предписания?
Соня усмехнулась.
-Понятия не имею. Мы никогда совсем уж ортодоксами не были, так что маневр всегда возможен… ну а ребята на «Мире» все очень славные подобрались. Если что, пойдут друг другу навстречу. В конце концов, икону туда уж давным-давно забросили.
-Ну, сравнила! Я представляю, как все это ваше хозяйство выглядит в невесомости… Слушай, а еда из тюбика?
-Да хватит тебе! - засмеялась Соня и замахала на подругу обеими руками. - Мальчики в экипаже взрослые, сами разберутся… Скажи лучше - как твой?
-Ну! - У Магды сразу сменился тон. Теперь в нем зазвучали удовлетворение и гордость. - Живет пока по-прежнему у Греты… Это двоюродная тетка, помнишь? Скоро, наверное, сможет снять квартиру… Он у Круппа на самом лучшем счету!
Какая-то тень пробежала по лицу Сони, но - мимолетно. Может, тень эта Магде просто померещилась, вроде бы не с чего было Соне так реагировать на ее слова. Конечно, померещилась; Соня снова заулыбалась и подперла щеку кулачком, заинтересованно слушая, неотрывно глядя на подругу.
-Каждый день то звонит, то электронные письма катает… Ему там нравится.
-Чем?
-Ну… Всем. Свободней как-то. Здесь, честно говоря, порой достают: то не соответствует поведению благородного мужа, это не соответствует поведению благородного мужа… Сяо [65] , бу сяо [66] … Вот уж воистину: автократия воспитывает себе подданных, демократия дает своим гражданам жить, как им нравится! Там на благородных и мелких не делят, там всякий человек уважаем и хорош…
-Невоспитанным людям порой хочется ужасного… - задумчиво произнесла Соня.
-Ой, оставь! Помнишь «Лису и виноград»? Как там Эзоп говорит… Любой человек созрел для свободы!
-Вечно ты фрондируешь! Правдолюбица наша!
-Помирать буду - не изменюсь… Ни вот настолечко! Курить у тебя можно?
Соня на миг запнулась.
-Тебе все можно, только… подожди еще немножко, пожалуйста. Вот когда я свечу зажгу, произойдет отделение… А сейчас еще нельзя зажигать огонь.
-Ах, миль пардон! - Магда вскинула обе ладони вверх, как бы сдаваясь. - Забыла, забыла! Совсем на старости лет головой стала слаба…
И обе засмеялись.