Даже получивший в лоб молча присел на своё место, только смерил Йеми злобным взглядом.
— В Бельоне… Значит, под Тенью ходишь?
— Я не вор, чтобы под Тенью ходить. Под Ролио одноруким. Да и Тень-то ещё прошлой осенью пропал.
— Куда пропал?
— Аэлис его знает, куда пропал. Решил по гробницам орочьим подземным прошвырнуться — и сгинул. Сейчас всем заправляет Угорь, он при Тени Правой Рукой был.
— Слыхал про такого, — кивнул дедок. — Складно плетешь.
— Папаша, ты меня за кого держишь? Я тебе, что, в натуре, эдилов вольноотпущенник, из ума выживший? Думаешь, заложить вас всех хочу? Так вон, Паулус за меня подпишется. Лечек, ответь.
— Подпишется, отвечаю, — с невозмутимым выражением лица произнёс Лечек.
Его вообще мало что было способно вывести из равновесия. Йеми было доподлинно известен лишь один случай, когда Лечек утратил самоконтроль: это случилось во время допроса с пристрастием в шофской тюрьме, когда дело дошло до вкалывания под ногти раскалённых иголок. Впрочем, сейчас управляющий ничем не рисковал: подписывался, то есть поручался, не он, а Паулус, а раз так — то с Паулуса и спрос.
— Да нет, на дятла ты, мужик, не больно похож. Но вот впрягаться за кочан с бугра нас тоже, знаешь ли, ломает.
Кагманец облегченно вздохнул.
— Да не, мужики, впрягаться не надо. Мне с этими парнями надо только перетереть по понятиям. Я же про них всё знаю, где их бабы со спиногрызами живут. Они ж не отмороженные, должны просекать, что к чему, верно?
— А мы-то тогда тебе зачем нужны? — тут уж искренне удивился главарь.
— Дык, я ж не знаю, где у них тут берлога. А вам-то ребята эти известны. Вы мне только наводку дайте, а дальше я сам разберусь.
— А с чего это ты взял, что они нам известны?
— Они сегодня ночью под стенами подземным ходом лазили. А все ходы — под вами. Верно говорю?
— Верно…
— Ну, так что, папаша, наводку дашь?
— Это Грызя надо спрашивать, — пробасил из угла один из игроков.
— Ладно, не позорь нас тут перед гостем, — досадливо сморщился старик. — А то не проследили за ними.
— Знамо дело проследили, — это торопливо заговорил тот, что потчевал Йеми мастикой. — Главный у них толиец…
— Цыц! — прикрикнул на него дедок. — Я ещё не решил ничего.
Все смолкли, опасаясь прогневить авторитета.
— Они что, заплатили, что ли, за молчание? — поинтересовался Йеми.
— А ты что, заплатишь за наводку?
— Заплачу. На мне сейчас столько висит, что лишний ауреус ничего не решает.
— А лишний гексант?
— А гексант, папаша, лишний не бывает. За него, сам знаешь, поработать надо так, что ой-ой-ой…
— Нечки пускай работают, а настоящий человек не быдло, чтобы спину гнуть, — это снова влез прыщавый Стилко, видимо, очень хотел загладить свою вину.
Йеми не удостоил его ответом, смотрел на старика.
— Гексант, — твердо сказал главарь. — И мы тебя не знаем, а ты не знаешь нас.
Торговаться дальше не имело смысла: при своих подручных дед авторитет ронять не станет и на уступки не пойдёт. Вздохнув, Йеми протянул ему монету. Попробовав её на зуб, старик кивнул Стилко.
— Они в харчевне "Полная чаша", — хмуро сообщил тот.
— У старого Жельо? Тесен мир. Дядька мой с ним когда-то на дело ходил, троллей потрясти.
Бандиты, однако, выслушивать эту историю были не расположены.
— Вот и хорошо, что знаешь. Значит, не заблудишься. Так что, ступай-ка, мил человек, откуда пришел, а сюда больше не заглядывай, — подвел итог главарь.
"Мир тесен. Мир очень тесен".
Йеми задумчиво стоял у лавки бондаря, лениво рассматривал кадушки и бочонки и время от времени бросал быстрые скрытные взгляды на другую сторону улицы, где возвышалось двухэтажное здание харчевни "Полная чаша".
Здесь он должен был узнать судьбу своей племянницы и её новых друзей, но шестое чувство останавливало Паука от того, чтобы немедленно войти внутрь и начать осторожные расспросы. А чувствам своим Йеми Пригский привык доверять, и пока что они его не подводили.
Смущало кагманца то, что хозяином харчевни был старый Жельо, бывший когда-то знаменитым ловцом удачи Жельо-Себе-На-Уме. Йеми не раз слышал, что старик забросил опасный промысел и доживает свой век в тишине и покое, но народная мудрость не зря гласит: "Сколько волка не корми, он псом не станет". Старый наемник вполне мог быть в деле, и тогда в одиночку соваться в его логово было очень рискованно. Знай бы Йеми, что всё так обернется, взял бы с собою Балиса. Но былого уже не воротишь и не исправишь.
"Надо идти, всё равно от того, что я тут столбом стою, ничего хорошего не будет", — решил Йеми и повернулся к харчевне. В этот момент из калитки, что вела во двор харчевни на улицу, вышел раб в помятом хитоне из грубой ткани и деревянных сандалиях, с большой корзиной в руке. "Где-то я его видел", — мелькнуло в голове у кагманца. А в следующее мгновение, возблагодарив Иссона за помощь, он уже спешил вслед невольником.
— Ёфф! Провалиться мне на месте, Ёфф!
Кагманец со всего размаха опустил руку на плечо раба. Тот резко повернулся. В чёрных глазах застыло удивление.
— Прости, господин, но я тебя не знаю.
— Не знаешь? Скажи лучше, не помнишь. Забыл, мерзавец?
Ёфф наморщил низкий лоб и часто заморгал, что должно было означать усердные попытки вспомнить Йеми. Поскольку сделать это у него всё равно бы никогда не вышло, кагманец, выждав несколько мгновений, бросил утопающему спасительную веревку:
— А пари с Арсенгером тоже забыл?
По лицу раба расплылась такая довольная улыбка, словно ему напомнили о первой брачной ночи.
Невольник был заядлым петушатником, то есть завсегдатаем петушиных боёв. Эта забава исстари пользовалась популярностью почти по всему Лакарскому полуострову. В каждом городе выводилась своя, особая порода бойцовых петухов, которых жители просто обожали и на которых ставили порой огромные суммы. Плесковских бойцов, за безупречно белый цвет пера и ярко-красные гребни, называли "красно-белыми".
Ставить деньги на исход петушиных боёв не возбранялось и невольникам, многие из которых были не менее фанатичными поклонниками «своих» любимцев, чем свободные граждане.
Года три назад, заезжий купец Арсенгер откуда-то с северо-запада привез пять бойцовых петухов и поспорил на огромные деньги, что все пятеро его питомцев победят пятерых бойцов, которых выставит город. До этого он выиграл таким образом не одно пари, но всякому успеху когда-то приходит конец. Лучшие «красно-белые» города во главе с непобедимым чемпионом Етькой добились успеха в четырёх схватках из пяти. Горю Арсенгера не было предела, но расплатился он сполна, чем заслужил в этих местах немалое уважение.
Так уж получилось, что Йеми был в тот день в Плескове. Так уж получилось, что заглянул на петушиные бои, хотя был к ним совершенно равнодушен. Так уж получилось, что внимание кагманца привлёк отчаянно поддерживающий за своих любимцев мужчина с лицом то ли разбойника, то ли палача, на самом деле оказавшийся рабом городского золотаря Спарта. Казалось бы, чем такой человек мог Йеми пригодиться. А вот, поди ж ты, радости от встречи с Ёффом у кагманца оказалось, не к столу будет сказано, полные сапоги.
— Как такое забудешь, господин хороший! По восемь раз на дню вспоминаю.
— Да ну? Разве новые победы не радуют?
— Господин смеется над бедным рабом? — Йеми и представить не мог, что звероподобное лицо Ёффа, при взгляде на которое любой инквизитор Света немедленно должен был признать раба своим подопечным, обладает такой богатой мимикой. Невольник был просто убит горем.