«Куда они несут его? – в недоумении думал ученик. – Неужели Иос отважится похоронить Учителя в своей гробнице?»
Он не ошибся: конечным пунктом погребальной процессии, действительно, оказалась каменная гробница, вырубленная в цельной скале. Огромный круглый валун, закрывающий вход в гробницу, был сейчас отодвинут. Чёрной дырой, подобно разверстой пасти беззубого великана, зиял вход. Одна из женщин, освещая дорогу факелом, первой вошла внутрь гробницы. Остальные последовали за ней.
Обряд погребения, выполняемый с великим тщанием, совершался более часа. Дважды покидал гробницу Торий, и дважды возвращался с полными корзинами, от которых далеко веяло благовониями и ароматом пряных трав. Вифокур хорошо знал обычаи отцов, знал он и традиционный порядок погребального действа: тело умершего умащивали благовониями, пеленали в грубую ткань, снова сыпали благовония, снова пеленали – и так до тех пор, пока не кончались и благовония, и погребальные одежды. Ароматические травы и специально приготовленные мази оказывали на тело умершего бальзамирующее действие и надолго сохраняли от тления и разрушения временем.
Бой часов на Башне Наместника вывел Вифокура из задумчивости. Полночь. «Пора бы им возвращаться», – с нетерпением подумал ученик, ёжась от холода. И, словно во исполнение его желания, на пороге гробницы показался Иос с зажжённым факелом в руке. Следом за ним вышли и остальные.
– Мир праху твоему, Учитель, – тихо произнёс Иос и поклонился. Женщины зарыдали, причитая о безвременно ушедшем в мир иной наставнике, сыне и друге.
Иос выдернул опору из‑под огромного валуна, и тот, сотрясая землю великою своею массой, грохоча и будя эхо в далёких скалах, скатился по наклонному желобу вниз и плотно закрыл собою отверстие входа в каменную гробницу.
– Дело сделано, – сказал Торий вполголоса, отряхивая с одежд остатки благовоний. – Пора уходить, купец.
Тот молча кивнул. Вскоре все пятеро покинули место погребения Учителя и скрылись в ночной мгле. Вифокур остался один.
Но один ли?
Случайный лунный блик, отразившийся от бронзового щита воина, заставил ученика вздрогнуть и плотнее прижаться к стволу платана. Да, он был не единственным свидетелем погребения Учителя: два стражника – Фал и Клет, выполнявшие роль палачей и по долгу службы обязанные проводить казнённого в последний путь, молча наблюдали за обрядом погребения с соседнего холма. Но теперь, когда необходимые формальности были соблюдены и долг более не тяготел над ними, воины покинули свой пост и направились к Башне Наместника, дабы возвестить о смерти лжепророка и предании его земле. Путь их лежал мимо платана, в тени которого скрывался Вифокур.
– Собаке собачья смерть, – презрительно процедил сквозь зубы сотник Фал, поравнявшись с затаившимся учеником.
– Собаке ли? – выразил сомнение его попутчик.
– Уж не уверовал ли ты в этого бродягу? – насмешливо бросил Фал.
– Он умер как святой, – задумчиво отозвался воин.
Фал резко захохотал, и ночь поспешила ответить ему многократным эхом. Ворчливо залаяли псы.
– Бредни свихнувшегося свинопаса! Забудь о нём, Клет.
Они удалились. Вифокур долго ещё следил за ними взглядом, пока не убедился, что беспрепятственно может покинуть укрытие.
Путь его лежал к Адусу – недаром же выслеживал он бывшего казначея Учителя!
8.
Вспышкой молнии сверкнула вдруг страшная мысль – и ослепила на миг разум несчастного Адуса. «Уж не ошибся ли я?! И не игра ли всё это бессовестного лжеца? Кто же он – Бог или обманщик? Святой или безумец? Кто ты, Учитель? Ответь! Дай знак страждущему Истины!»
Адус похолодел от одной мысли о возможной ошибке.
Вера в Учителя, столь незыблемая до сих пор, дала трещину, пошатнулась – и вползло в душу его сомнение, словно змей ядовитый, и отравило дьявольским «а вдруг». Свет Истины внезапно заволокло туманом, неверие овладело им – но и вера не покинула его, а только лишь потеснилась, отступила, дала в душе место своей противоположности. Обречённый на отчаяние, повис он над пропастью, между двумя берегами, не пристав ни к тому, ни к другому.
Авантюрист или пророк?!.
…Дверь хижины скрипнула, и на пороге бесшумно возникла тень Вифокура. Отблески пламени упали на его точёное, бледное, бесплотное чело. Адус невольно схватился за кинжал.
– Что нужно тебе в моём доме? – грозно спросил он, стоя лицом к лицу с нежданным гостем.
– И твой язык ещё не отсох, презренный предатель?! – гневно прошипел Вифокур, бледнея больше прежнего.
– Если ты пришёл оскорбить меня, то я укажу тебе на дверь.
– Ты посмеешь? Ты – предавший Учителя на смерть! Убийца, лишённый чести…
– Не тебе судить о чести моей, Вифокур. Говори, зачем пришёл, либо оставь дом мой.
Адус не отвёл взора от гневных очей Вифокура – и тем немало смутил последнего. Спесь мигом слетела с него, обнажив нерешительность и неуверенность.
– Я пришёл, дабы помочь тебе искупить грех твой, Адус.
– Я слушаю тебя, Вифокур.
И ещё больше смутился ученик, сбитый с толку спокойным тоном предателя. Знал бы он, каким титаническим трудом даётся сей тон несчастному казначею!
– У тебя есть только один выход… – начал было гость и замер в нерешительности.
– Я слушаю тебя, Вифокур, – повысил голос Адус.
– Ты должен выкрасть тело Учителя! – выпалил ученик. – Только так ты сможешь искупить свою вину перед ним.
У Адуса вдруг мелькнула мысль, что именно такого предложения он и ждал от непрошеного гостя.
– Не тебе, Вифокур, судить о вине моей, о вине и путях её искупления, – холодно возразил Адус. – Тебя послал Алкомор?
– Нет! – решительно заявил ученик. – Я пришёл сам! Алкомор слишком труслив, чтобы решиться на такое.
– А ты слишком смел, Вифокур, – усмехнулся Адус, – особенно давать советы. Отчего бы тебе самому не выкрасть тело?
– Это твойшанс, Адус! – горячился Вифокур. – Ты не должен упускать его. Решайся!
– Какая трогательная забота!.. И тогда ты отпустишь мои грехи, не так ли? – снова усмехнулся Адус.
Лицо Вифокура стало жёлтым от злости.
– Мерзавец! – гневно выкрикнул он. – Ты ещё смеешь издеваться надо мной! Берегись!.. – Он судорожно схватился за длинный узкий стилет, спрятанный в складках плаща.
– Оставь кинжал, Вифокур, – спокойно, но решительно произнёс Адус, и глаза его сверкнули металлом.
Он уже принял решение, и сомнения более душу его не терзали. Гнев же Вифокура, рождённый малодушием, лишь забавлял его, но не пугал.
Адус подошёл к очагу и долго смотрел на тусклое пламя. Казалось, о госте он забыл. Но вот повернулся, и взгляды их скрестились, словно шпаги.
– Ты не веришь пророчеству? – медленно произнёс казначей, в упор глядя гостю в глаза.
Вифокур смутился на миг, но тут же с вызовом ответил:
– Тебе нет дела до моей веры! Учитель долженвоскреснуть из мёртвых, и это я знаю наверняка. – И добавил едва слышно, почти шёпотом: – Любым путём.
– Выходит, не веришь, – усмехнулся Адус, обращаясь более к себе, нежели к гостю.
– Не выводи меня из терпения, доносчик! – снова зашипел Вифокур.